— По-моему, глупо, когда люди пытаются скрыть свой возраст и выглядеть моложе, чем они есть на самом деле. Отказываться от своих лет — это все равно что отказываться от себя самого.

— Вдохновения фехтовальщику мало. Нужна техника.

— Да здравствует власть закона!
— Единственный закон, который нужен этой стране, — это закон о свободе бегства отсюда!

...где вы черпаете мужество, чтобы оставаться собой и не пасть на колени, моля о милосердии?.. У вас вид чужеземца, который прибыл откуда-то издалека… Можно подумать, что, упорно стараясь выжить, вы копите внутри себя силы, как ростовщик.

– Демаан ладно, Демаан и правда в Нижний мир я отправила, не отвертишься, – задумчиво согласилась Аякчан. – А вот к Айгыр я не имею отношения!

Держа на руках поникшую Аякчан, Хакмар бежал к выжженному берегу. Прямо по клубящемуся Рыжему огню! Хадамаха отчетливо видел, как его сапоги погружаются в Пламя! Следом, размахивая дымящимся бубном, вприпрыжку несся Донгар.

Хакмар торопливо выскочил на узкий бережок, опустился прямо в золу и пепел, поддерживая бессильно свисающую голову девочки, дрожащей рукой коснулся ее бледной щеки:
– Аякчан! Ты живая? Открой глаза, Аечка! Тенгри-Высокое небо, помоги нам!
Донгар выбрался на берег, поглядел на бесчувственную Аякчан в объятиях Хакмара, наивно похлопал глазами и осторожненько спросил:
– Девочка-жрица, ты чего? Ты ж дочка Най-эквы Огненной, ты Рыжим огнем не управляешь, но повредить-то тебе он, однако, не может!
Аякчан приоткрыла один глаз – и на Донгара полыхнул луч сапфировой ярости. Хакмар вскочил так стремительно, что лежащая у него на коленях голова Аякчан гулко стукнулась об скрывающийся под пеплом камень берега. Скуластый мальчишка мгновенно повернулся к голубоволосой спиной – будто и не знал, что она там валяется.

Наступает молчание, оба озирают, каждый со своей колокольни, историю его жизни.

Возможно, нам полезно время от времени падать. Пока мы не разбиваемся.

Так вот, что бы ты себе ни думал, люди не делятся на главных и второстепенных.

Женщинам присуща редкостная способность прощать.

По наступлении определенного возраста все романы серьезны. Как и сердечные приступы.

Как глупость часто низводит людей из счастливого в страшно бедственное положение, так ум извлекает мудрого из величайших опасностей и доставляет ему большое и безопасное успокоение.

Хотя Амур охотнее обитает в веселых дворцах и роскошных покоях, тем не менее не оставляет проявлять порой свои силы и среди густых лесов, суровых гор и пустынных пещер, из чего можно усмотреть, что все подвержено его власти.

Всем показалось в самом деле чудом, когда услышали они о таком деле, что духовное лицо совершило нечто великодушное.

Всё, не знающее меры, длится недолго.

- Ах, мамочка! - воскликнула она. - Лучшее место в мире - там, где ты! Ты же знаешь!

... вестибюль этот был воплощением той пошлой роскоши, назначение которой, как не без ехидства заметил кто-то, "внедрять изысканность в массы".

Характер не такая уж плохая вещь для ангела.

Мужчины, по крайней мере некоторые, нередко совсем по-другому, с новой нежностью начинают относиться к матери своего ребёнка.

Рухнула его последняя надежда, последний проблеск его мечты. Конец! Так бывает, когда ночь гасит последнюю слабую полоску света над горизонтом. Неясный розоватый отблеск — и затем полный мрак.

Я говорю о колдовстве, мой друг, о том, что человек подвластен чарам красоты, любви, богатства - всего, чего мы подчас так жаждем и не можем достичь, - такова чаще всего любовь в нашем мире.

Девушка моего возраста, красивая, умная, — в чём ещё она может найти сильные ощущения, как не в любви?

В наше время, когда всякая решимость умерла, его решимость пугает их.

Я скажу себе как Медея: "Посреди стольких опасностей мне остается мое Я".

— А если бы он сейчас появился здесь и встал на колени, что бы ты сделала? Простила бы?
— Ага! — хлюпнула я носом. — Я бы ему все простила, все-все!
— И даже фотомодель с ногами до подбородка?
— И даже ее!
— И я бы тоже…

Давно ли она вот так же лежала в больнице, смотрела в потолок и отказывалась верить тому, что говорили врачи. Она тогда была совсем одна, если не считать родителей, конечно. Бедные родители! Они-то в чем виноваты? Светлана подняла правую руку и стала ее разглядывать. Олег вчера поцеловал ей руку... Как странно. Он появился внезапно, спас ее. Ведь он действительно спас ее! А она! О господи! Как стыдно! Светлана закрыла лицо руками, а потом вдруг прижалась губами к ладони в том месте, где она до сих пор ощущала прикосновение его губ. «Дрянная я девчонка, – шептала Света. – Я сама все испортила. Я потеряла друзей и, кажется, не заметила что-то очень важное».

Ирина Щеглова "Танец солнечной феи"

– Да ум без красоты просто невозможен! – разгорячился Костя. – Как и красота без ума! Особенно у девчонок! Сама подумай: если у нее тупость в глазах написана и она плохой пример для подражания от хорошего отличить не может, то какая тут красота может быть?! А если соображает, то и как хорошо выглядеть придумает!

Человек,который бьет животных, - полный отстой!

Я набрала знакомый номер.
- Алло, Захар, это ты?
- Да.
- Что ты делаешь?
- А че?
- Просто. За что ты меня ненавидишь, Захар?
- Кто тебе так сказала?
- Ты меня ненавидишь?
- Нет.
- Любишь?
- Нет.
- А что?
- Ниче.
- Все вы меня ненавидите.
- С чего ты взяла?
- Вы меня ненавидите?
- Нет.
- Любите?
- Нет.
- А что?
- Ниче.

Многие девчонки могут сказать: что это за парень, который плачет? А я считаю, это означает высшую степень доверия. Это искренние чувства. Это жизнь.

Вадим Селин "Роман по ошибке"

– Конечно. – Лиза погладила крысу. – Только слабаки и дураки обижают беззащитных животных. Ты мог бы представить, чтобы в дикой природе лев напал на мышь?
– Не-ет.
– Еще бы! Лев никогда бы не стал так мелочиться. Сильные – то есть по-настоящему сильные! – выбирают себе достойных противников. А мышь... мышь они не замечают. Если какая-то мелочь и погибает от лапы льва, то это сродни смерти букашки под подошвой обуви человека. Случайность!

Девушке нужно быть хитрой и наглой, чтобы не упустить свое счастье.

Хадамаха даже успел увидеть промелькнувшее на лице властителя Сивира выражение. Не боль и не ужас. Безграничное удивление.

– Пра-авильно, – протянула Аякчан, хладнокровно изучая беснующуюся внизу толпу. – Давайте быстренько сожжем черного шамана на храмовой площади…
– Не надо, – жалобно попросил Донгар.
– …а мертвые возьмут и не исчезнут, – не обращая на него внимания, закончила девчонка. – Что тогда делать будете, госпожа настоятельница?

– А по-моему, чрезвычайно красивая енге, преисполненная природным обаянием, – старательно не глядя на Аякчан, отчеканил Хакмар. – Жаль только, что она так настойчиво пыталась нас убить.

– И много вокруг тебя по крепостям всяких стойбищных уродин крутилось, а, Хакмарчик?
– Довольно симпатичная девочка, – с ленивым равнодушием откликнулся Хакмар. – Но и правда – совершенно стойбищная. – И они с Аякчан дружно захихикали.

Он вдруг подумал, что политические элиты мира состоят из особей, лишённых чувства юмора и вступивших в заговор против смеха, установивших над интеллектом тиранию тупости; человек — продукт истории, а не своей истинной, личной, внутренней природы.

— Он не туп, Шмяк, у него талант верить.

Человеческой расе просто чего-то не хватает, мужик. Гнилая это толпа.

Всякий или почти всякий человек — художник и творец в своих фантазиях и снах или по крайней мере был творцом в детском возрасте и мог бы развить эти способности, если бы не цивилизованное общество и его требования.

— А это что такое? — спросил один из них.
— Слоновий череп, — ответил я. — Просто обожаю слоновьи черепа. Особенно летом. Прямо не знаю, что бы я без них делал. Для меня всё лето испорчено, если где-нибудь рядом нет слоновьего черепа.

Какое наслаждение - окунуться в праздность, когда время особенно поджимает!

Дуракам угодно, чтобы я сам следовал тем советам, которые даю другим. Но это невозможно, ведь я же совсем другой.

Нет, я не напрасно заговорил о монахах, и я рад, что мое сравнение логично. Подумайте только, как много общего. Там — ряса и кадило, здесь — мундир и гремящее оружие; там — смирение, лицемерные вздохи, слащавая речь, здесь — наигранное мужество, гордая честь, которая все время вращает глазами: «А вдруг меня кто-нибудь обидит?» — выпяченные груди, вывороченные локти, поднятые плечи. Но и те и другие живут паразитами и знают, ведь знают это глубоко в душе, но боятся познать это разумом и, главное, животом.

...для большинства в любви, в обладании женщиной, понимаете, в окончательном обладании, — таится что-то грубо-животное, что-то эгоистичное, только для себя, что-то сокровенно-низменное, блудливое и постыдное — черт! — я не умею этого выразить. И оттого-то у большинства вслед за обладанием идет холодность, отвращение, вражда. Оттого-то люди и отвели для любви ночь, так же как для воровства и для убийства...

Мое существование однообразно, как забор, и серо, как солдатское сукно.

...она была слишком молода и красива, чтобы чувствовать настоящее сострадание, – жестокость, смягченная неотразимым юмором и изящным озорством.

Ты говоришь себе, что такое не может длиться долго. Но время проходит – и ничего не меняется. И вот однажды время останавливается. Ты перестаешь считать дни, и надежда исчезает… Тогда-то ты и превращаешься в настоящего пленника. Профессионального, если можно так выразиться. Терпеливого смирного пленника.

...а позже уже гораздо более осознанно, – современные художники – отсюда все искусство XX века, – после чего так называемая образность достигла своей наивысшей точки, а фотография, в свою очередь, превратилась в точное и строгое воспроизведение ускользающего мгновения, что необходимо для научных наблюдений, но не всегда уместно в искусстве.

Одно дело – передать на холсте то, что существует в реальности, другое – то, что живет у тебя в мозгу Понимаешь? Не так сложно изобразить какой-то аспект жизни, раскрыть его: удовольствие, красоту, страх, боль и тому подобное. Это лишь вопрос наметанного глаза, техники и таланта. Другое дело – полагаться только на свое восприятие.