Потому что любовь – это не только когда тебя любят! Главное, чтобы она в тебе самой была, понимаешь ты это или нет?! Не бывает для женщины большего счастья – самой любить!

... и думала, какой это ужас — любить того, кто постоянно подвергает себя опасности.

— Молодежь никогда не осознает, какие глупости творит.
— А старики никак не могут понять, что пора уйти с дороги, дать более молодым и сильным сделать работу за них.

"О! если б кто в людей проник:
Что хуже в них? душа или язык?"

- Как  говорит  мой  супервизор , жизненно  необходимо  иногда   останавливать   колесо  и  выгуливать   белку.

Когда перед тобой коробка конфет ассорти, хочется попробовать каждую, не съесть, так хотя бы надкусить, посмотреть, какая внутри начинка.

  Раньше  Дима , как  большинство   его  сверстников ,  зачитывался   фантастикой , как  отечественной , так  и  зарубежной  , любил  Шекли , Брэдбери , Саймака , и  Стругацких ,  но  с возрастом  это  увлечение   прошло.Современная  фантастическая  литература ,  со  всеми   этими  многочисленными   инопланетными  цивилизациями  , " попаданцами " в  прошлом , боевыми  драконами  и  межгалактическими   войнами ,  его  уже  не  увлекала ,  казалось  , в  большинстве  своем ,  однообразной  и  наивной  до  примитивности.

В России  женщины  гораздо  больше  интересуются   психологией , чем  мужчины , которые  в  глубине  души  все  еще  считают  обращение  к  психотерапевту   проявлением  слабости.

К  своей  семье  Дмитрий  относился  как  к  чему-то  обыденному . Супружеская  жизнь , считал  он , - это  что-то вроде  чистки  зубов,  необходимо  для  здоровья , да  и  последующее  ощущение   свежести   по- своему   приятное ,  но  ничего  особо  интересного  или  радостного   в  самой  процедуре   нет,  просто  повседневная   необходимость.

Ну да,  никому  до  них  вроде  нет  дела ,  но  начни   трепаться -  и  обязательно   найдуться   чьи  - нибудь  очень  большие  и  весьма  любопытные  уши .

...у всех у нас...были такие маленькие секреты - маленькие личные убежища, сотворенные из ничего, из пустяка, убежища, где ты уединяешься со своими смутными страхами и желаниями.

Человеческий разум склонен заменять описание оценкой. Он хочет сравнивать не явления, а ценности; все мы читали критиков, которые не могут похвалить одного поэта, не принизив другого.

– Айт? Ты здесь?
– Строго говоря – нет, – педантично шепнула струйка-змейка. – Я сейчас сижу на совете моей царственной матери и повелительницы великой Табити-Змееногой, да будут дни ее бесконечны, как ее же хвост, и слушаю главу земляных драконов, который распинается насчет упадка нравов среди змеиной молодежи вообще и водных драконов, не помогающих ему при строительстве крепостей, в частности. Когда ему надоест возмущенно хлопать крыльями, я глубоко раскаюсь за всех водных разом, дам ему десяток моих, а взамен стребую двадцать земляных для устройства оазисов на караванных путях через пустыню. Он мне уже два года не дает, но теперь не отвертится, старый дурак! – в голосе Айта звучало глубокое самодовольство. – Ну? А ты чего ревешь?

– А стоило тебе появиться и начать корчить из себя сладенькую кретинку…
– Я ничего не корчила! – гневно вскинулась змеица.
– А, так это твое естественное состояние! – ухмыльнулась Ирка.

– А если тебя волнует нынешняя ситуация…Если хочешь, могу… – он задумался, прикидывая. – Ну, могу, например, привести в порядок воду в твоем городе.
– Ух ты! – охнула Ирка.- Ты заставишь нашего мэра прекратить вбухивать деньги в набережные и наконец построить нам нормальный водопровод?
Айт даже слегка перепугался.
– Нет, этого я, конечно, сделать не могу – я же не всесилен! Мне гораздо проще самому очистить всю реку – от истока до устья!

– А стоило тебе появиться и начать корчить из себя сладенькую кретинку…
– Я ничего не корчила! – гневно вскинулась змеица.
– А, так это твое естественное состояние! – ухмыльнулась Ирка.

Главное, что ты уже ничего не чувствуешь и ни о чем не думаешь. Сколько таких живых мертвецов рассеяно по всему миру? Тысячи или их большинство?

Потерявшего счастье ждет наказание, которое не может вынести человеческая душа. Человек станет скитальцем и изгнанником, и никогда и нигде не найдет он покоя, одинокий и никому не нужный. И никто не будет нужен ему самому.

Бывает справедливое зло или несправедливое добро. Для кого как.

…скрытность — это очень хорошая черта. Общество распалось бы без нее.

Шарлотта совершенно не умеет кокетничать.
— К несчастью, — согласилась Веспасия. — Это единственный вид искусства, которому нельзя научить. Либо ты умеешь кокетничать, либо нет.

…пусть у нее двое детей, пусть привыкла к свету, в душе она все равно девочка, для которой правила, внушенные в детстве, – закон. Пушкин это понял, а потому пока за супругу не боялся. Бояться он начнет позже, когда его Мадонна повзрослеет окончательно.

Люди — странные существа, мистер Вексфорд. Они так высоко поднялись над своими собратьями из животного мира, что теория Дарвина кажется им фантастической, чудовищной клеветой. Тем не менее у них сохранился самый сильный из животных инстинктов — инстинкт самосохранения.

– Зачем ты явился в этот мир, Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун, Великий Дракон Вод? – завыванием бури спросила она.
– Да так… За сметанкой вот выскочил, – насмешливо глядя на Ирку – и только на Ирку! – ответил Айт.
Кот на плече одобрительно мурлыкнул.
– Какая еще… сметанка! – поперхнулась змеица. – Ты не войдешь сюда!
– Да ла-адно! – лениво протянул Айт – и одним стремительным движением сорвав кота с плеча, швырнул его вниз.
– Мря-я-я!

Лаврова долго смотрела на картину Кости, ее сердце теснила щемящая тоска. Так бывает, когда уходит что-то очень хорошее, самое дорогое. Но оно обязательно вернется, потому это светлая грусть.

Любовь в больших количествах яд. Ее надо принимать гомеопатическими дозами.

— Рожденный ползать летать не может. — Лаврова отдернула руку и похлопала себя по рукаву. Она стряхивала с себя Минотавра.
— Твоя подруга Венера сказала, что у тебя никогда не будет детей, — сказал Минотавр.
Лавровой показалось, что она умерла. Она упала навзничь, на спину. Ее душа улетела далеко-далеко. Прошлое вернулось и убило ее.

Его слова не были ложью, и тем не менее ответ прозвучал незаконченно.

Единственного человека, без которого я не могу жить, мне уже никогда не увидеть, и моя судьба — переносить то, что вынести невозможно.

Так и повелось. На неделе Павлик жил у Оксаны, а в субботу уезжал к Лене, достраивал загородный дом. Купил две новые шубы, одну – Лене, вторую – Оксане. Летом отправил Лену с дочкой на Кипр, а Оксану с сыном – в Турцию.

…прошлой жизни не бывает, Шуренок, уж ты мне поверь!

– А фиг тебе! – Ирка свернула фигу и продемонстрировала ее змеице.
Та поглядела на фигу свысока:
– Этот знак только мелкую нечисть отгоняет, а на меня не действует.
– А я тебя не отгоняю, я показываю, что о тебе думаю!

– Не хватало еще, чтоб мы, царевны-змеицы, за какими-то млекопитающими летали!

– Зачем ты явился в этот мир, Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун, Великий Дракон Вод? – завыванием бури спросила она.
– Да так… За сметанкой вот выскочил, – насмешливо глядя на Ирку – и только на Ирку! – ответил Айт.
Кот на плече одобрительно мурлыкнул.
– Какая еще… сметанка! – поперхнулась змеица. – Ты не войдешь сюда!
– Да ла-адно! – лениво протянул Айт – и одним стремительным движением сорвав кота с плеча, швырнул его вниз.
– Мря-я-я!

Для того чтобы рисовать, надо уметь мечтать. Может, мечтать лучше получается в одиночестве?

— Жизнь похожа на автобус. Когда он на твоей остановке — белая полоса, на чужих — длинная черная. Никогда не знаешь, доедет ли он до твоей остановки? Вдруг поменяет маршрут? Или встанет на капремонт?

Зимняя ночь — вампир, крылья его — темнота, клыки — холод.

В нашем мире многими государствами правят безумцы, жаждущие заполучить атомное оружие, но великое множество людей боится избытка жира в потребляемых ими продуктах и одной десятимиллионной доли пестицидов в яблочном соке куда больше, чем попадания атомной бомбы в руки этих безумцев.

Пушкину с ней стало скучно, просто скучно. Да и что за веселье сидеть рядом с беременной женой или гулять с ней под ручку, стараясь не ускорить шаг или не сделать неловкого движения. Наташа обижалась, но вслух ничего сказать не могла, Пушкин был весел, и влезать в его веселость своими нотациями не хотелось.

— Если она придет ко мне и скажет, что у нее есть… кто-то другой, я никогда не стану ее обвинять и уж точно не подам на развод. По крайней мере, если она сама придет ко мне и признается. Я сказал, что верю: прощение — неотъемлемая часть любви, что в несчастье я буду ей самой надежной опорой. И жду от нее, что при необходимости она отнесется ко мне точно так же.

--Он нравится всем.
-Тогда почему он тебе не нравится?
--Именно потому, что он нравится всем.

...посмотрев на того, чьей копией ты являешься, ты сможешь получить какое-то понятие о своей глубинной сущности и, не исключено даже, о том, что ждет тебя впереди.

Иллюзорное ощущение, что одному быть хорошо, — плохой духовный симптом, как плохой симптом — отсутствие аппетита, поскольку человеку действительно нужно есть.

Андрей понял, что если еще не рехнулся, то вот сейчас точно рехнется!

-- Знаешь, когда я был совсем маленьким водным дракончиком…
Ирка улыбнулась. Ей подумалось, что маленьким дракончиком Айт был, наверное, умилительный – такой чистенький-серебристенький, с кругленьким пузиком и трогательными слабенькими крылышками. Только бы он не почуял этих ее мыслей – знает она парней, за такое умиление крутой Великий Дракон ее с башни торгового центра скинет и на лету крылья повыдергивает!
Видно, Айт что-то почувствовал – он посмотрел на Ирку подозрительно.
– Ты рассказывай, рассказывай! – отвечая ему невинным взглядом, подбодрила она.

– Вам тут что, кино? Уйди от меня! – толкнув Айта в грудь, фыркнула она. – Еще не хватало – целоваться с тобой при всей этой публике!
– Кто сказал – целоваться? – пожал плечами Айт. – Я, может, хотел взять деньгами!

Андрей понял, что если еще не рехнулся, то вот сейчас точно рехнется! Из переплетенных языков пламени на него смотрел тот самый наглый чернявый байкер, что клеился к Ирке перед Новым годом! Физиономия с худыми, слегка запавшими щеками, надменная, будто он – властелин мира! Туго стянутые в хвост волосы, кажущиеся по-вороньи черными рядом с нечеловечески бледным лицом. Только теперь на Иркином приятеле красовалась не кожаная куртка, а самые натуральные доспехи – отливающая серебром броня, будто склепанная из бесчисленных крохотных чешуек, тяжелые наплечники топырились, как крылья…