…если столько сомнений, к чему жениться?

Как-то неправильно, что младшая, да еще и самая смирная и застенчивая, вот так первой выходит замуж…

Первый раз это случилось по молодости и по глупости – как обычно это бывает. Скорее претензии к партнеру – он был старше ее на десять лет. Но расхлебывала, как водится, она, женщина. Впрочем, какая там женщина? Девчонка, восемнадцать лет. Он, кстати, ни от чего не отказывался, даже предложил оставить. Она рассмеялась. Оставить? Ну так, для интереса, посмотреть, какой получится. У него, правда, уже было двое – от разных жен. Она посоветовала ему почаще общаться с уже имеющимися.

И пока я не желал признать своё несовершенство, она уже примирилась и с моим несовершенством, и со своим собственным.

Мы все умираем. Никто из нас в действительности не воспринимает жизнь и не чувствует её всё время.

Какой будет жизнь каждого из нас, зависит только от него самого.

– Вам тут что, кино? Уйди от меня! – толкнув Айта в грудь, фыркнула она. – Еще не хватало – целоваться с тобой при всей этой публике!
– Кто сказал – целоваться? – пожал плечами Айт. – Я, может, хотел взять деньгами!

– Хряп! – Купол насквозь проткнуло что-то острое, отливающее сталью…
Не веря своим глазам, Ирка уставилась на острие кривого, как лунный серп, клинка.
– Хруп-хруп-хруп! – Потолок торгового центра принялись вскрывать, как банку рыбных консервов! Вид изнутри.
Край купола начал заворачиваться – тоже как в банке консервов. Поток пахнущего бензином и снегом воздуха хлынул внутрь… в открывшемся в крыше рваном проеме стоял Айт! В человеческом облике и с Иркиным котом на плече!

...зло — не только необходимый антагонист в фильмах и книгах (плохиши и прочие злодеи и монстры), не только придирки родителей или социальная несправедливость. Нет, в этом мире действительно жило и существовало Зло.

Пусть Пушкин твердит, что его жена Мадонна, самая красивая, самая лучшая, но жарко в ушко дышит-то он другой.

– А вы, Александр Сергеевич, никогда не считали, которая у вас Наташа?
Он поднял свои неповторимые глаза, в которых всего поровну: боли, надежды, какого-то почти отчаянья…
– Сто тринадцатая…
– Что?! И ты в этом, сударь, мне, ее тетке, признаешься?

Отцовскую любовь надо беречь и уважать. Это большая редкость.

Вероятно, я в своей жизни и лгала, и хитрила. Но я никогда никому нарочно не причиняла боли.

– Хоть намекни – что! Я ж за месяц от любопытства сдохну!... Ну вот, заинтриговал и утек. Гад!

– Ну ты все-таки гад! – возмутилась Ирка.
– Я, в отличие от моей сестрички, на гада не обижаюсь!

-Знаешь, когда я был совсем маленьким водным дракончиком…
Ирка улыбнулась. Ей подумалось, что маленьким дракончиком Айт был, наверное, умилительный – такой чистенький-серебристенький, с кругленьким пузиком и трогательными слабенькими крылышками. Только бы он не почуял этих ее мыслей – знает она парней, за такое умиление крутой Великий Дракон ее с башни торгового центра скинет и на лету крылья повыдергивает!
Видно, Айт что-то почувствовал – он посмотрел на Ирку подозрительно.
– Ты рассказывай, рассказывай! – отвечая ему невинным взглядом, подбодрила она.

«Ну мы уже установили, что я дура!»

...но ты же знаешь людей — разве у их чувств только одна грань? Их преданность легко переходит в обожание, ибо с какой стати, спрашиваю я, хранить верность тому, кто недостоин обожания? Затем обожание постепенно переходит в глубокую привязанность, та, в свою очередь, перерастает в любовь, а любовь, как известно, это желание обладать тем, кого любишь.

— Кто это, и-на-ко-мы-сля-щи-е? — произнес по слогам Никита.
— Те, кто думает не как все.
— А что, плохо думать не как все?
— Хорошо.

Переставая видеть в себе странности и смеяться над ними, мы становимся монстрами эгоцентризма.

Друзья радовались и беспокоились одновременно, невозможно, чтобы поэт был счастлив долго, чем все закончится? И главный вопрос: на что Пушкин будет содержать семью?

– Любовь – это всепоглощающее чувство, если любишь, то уж никак не скажешь «не зна-а-ю…». И он тебя тоже не любит; если любят одну, то другой амуры строить не будут. Забудь его!

Все эти годы она следила за моей судьбой — из зависти и от обиды на несправедливость того, как с нами обошлись.

Что бы ни сделала моя жена, я бы ее простил, и она об этом знала.

…готов отдать все, что у меня есть, — дом, деньги, — лишь бы она просто вошла ко мне в комнату, присела на кровать и поговорила со мной…

…старики, все одинаковые, — заявил он. — Завязли в заезженной колее.

Тогда показалось, что все налаживается. Но именно тогда она начала видеть эти сны: ее нерожденные дети – трое совсем безликих, в сиротских, серых, словно из казенного дома, рубашках. С опущенными головами и босыми ступнями. Они, как всегда, стояли гуськом, друг за другом. И совсем ничего не просили и не тянули к ней рук. А чуть поодаль, на некрашеном деревянном полу, стояла колыбелька с румяным толстеньким младенцем. С тем, который обязательно должен был родиться. Она видит его так явственно, что даже во сне у нее начинает болеть сердце. Он, тихо посапывая, безмятежно спал, и на его пухлых щеках лежала тень от длинных и пушистых ресниц. Как же хотелось его взять на руки!
Она просыпалась и никому – ни мужу, ни дочке – не рассказывала про эти сны.

Ночью, когда сильно соскучившийся Яша обнял ее и прижал к себе, она в голос заплакала и призналась, что она влюбилась и изменила ему. До утра они плакали вместе.

Сейчас она ненавидела это так же яростно, как когда-то любила. И все равно тянуло. Мазохистка. Дура. Всегда была дурой – жизнь показала. Пустая жизнь.

Скажу тебе по секрету, Кетчер, я бы не стала отдавать своего сына в школу, где он преподает.

Деньги потекли не речкой – рекой.

Уверены? Вы говорите вы уверены? Уверены, что любите друг друга? Но как вы можете это знать? Вы думаете, любовь - такая простая вещь?

...а все мы тупеем, когда пытаемся судить о безразличных для нас вещах.

Те, кто разделяет с нами что-то свое, особенное, — наши друзья. Как говорил Эмерсон, в этом виде любви вопрос: «Ты меня любишь?» — значит: «Ты видишь ту же самую истину?» или хотя бы: «Важна тебе та же истина?» Человек, понимающий, как и мы, что какой-то вопрос важен, может стать нам другом, даже если он иначе ответит на него.

Если у меня много друзей, это не значит, что я терпим и добр; я их выбрал, как выбрал книги своей библиотеки. Поистине любит чтение тот, кто порадуется грошовому выпуску на книжном развале. Поистине любит людей тот, кто привяжется к каждодневным спутникам.

Айт усмехнулся и прыгнул. Крутанул сальто в воздухе… из спины его выметнулись перепончатые крылья. Цепляясь кончиками крыльев за стены, серебряный дракон заложил вираж по торговому центру – и ринулся на змеицу.

– А если тебя волнует нынешняя ситуация…Если хочешь, могу… – он задумался, прикидывая. – Ну, могу, например, привести в порядок воду в твоем городе.
– Ух ты! – охнула Ирка.- Ты заставишь нашего мэра прекратить вбухивать деньги в набережные и наконец построить нам нормальный водопровод?
Айт даже слегка перепугался.
– Нет, этого я, конечно, сделать не могу – я же не всесилен! Мне гораздо проще самому очистить всю реку – от истока до устья!

– Эй-эй, ты хвост сильно не задирай! Она же не сказала, что именно я о тебе говорил!

— Здорово знать свое будущее!
— Не всегда.
— Почему? — удивился Никита.
— Жить тогда будет или скучно, или страшно.

Лаврова показывала Никите картину Дали с изогнутым, расплывающимся циферблатом часов, чтобы продемонстрировать, что время не только течет. Оно также искажается, двигаясь то быстрее, то медленнее. Изменяясь само, оно меняет все на свете.

…Томас прежде всего был полицейским — странное существо, простое, как сковородка, и донельзя неряшливое.

…невооруженный глаз увидит совершенные дома, сделанные из камня; но если вы вооружите свои глаза духовным взглядом — если у вас есть таковой, — они увидят множество двуликих людей, кто внутри суть лицемеры и ханжи, а снаружи кажутся праведниками.

Он не мог себе представить радость от победы в соревновании обманщиков.

Наталья Николаевна была женой ГЕНИЯ всего шесть лет, после того семь вдовой и двадцать лет супругой другого человека. Но осталась вдовой Пушкина…

Она ненавидела всех тех, за кем волочился ее муж. Неужели он не понимает, как это унизительно – наблюдать за его ухаживаниями? Конечно, оберегая себя от семейных скандалов, Пушкин старался не водить жену туда, где могли оказаться его новые пассии, но свет хоть и велик, а тесен, все равно встречались.

Женщины сильнее нас, менее щепетильны и не столь беззащитны перед чувством вины.

Сошлись два взрослых состоявшихся человека, со своими «примочками» и «тараканами». Но все вывезла любовь. И скоро все ее сомнения, правильно ли она поступила, ушли. Правильно, безусловно, все правильно.

Толпа никогда не бывает совершенно права; не бывает она и совершенно не права.

Материнская любовь — прежде всего дар. Но дарует она, чтобы довести ребенка до той черты, после которой он в этом даре нуждаться не будет. Мы кормим детей, чтобы они со временем сами научились есть; мы учим их, чтобы они выучились, чему нужно. Эта любовь работает против себя самой. Цель наша — стать ненужными. «Я больше им не нужна» — награда для матери, признание хорошо выполненного дела.

– Надо же, оказывается, тебя действительно нужно прикрывать!