Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, но никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться, собственно говоря, но тем не менее я всегда ношу при себе револьвер.

Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна.

Она проклинала свой дар. Проклинала бесполезную, бесполезную магию! То была самая большая трагедия — она могла вернуть к жизни любого, исцелить тяжелый недуг, вновь подарить человеку здоровье и счастье. Она была в силах спасти всех пациентов, умирающих в соседней палате. Она вытащила Лайонела Хорнинга из Царства Смерти.
Но колдовство Джоанны не действовало на людей, которых она любила.

* Сосредоточьтесь на том, что вы в себе любите, и закон притяжения расскажет вам еще более восхитительные вещи.

* Ваша работа — это вы. Пока вы не наполните себя до краев, вам нечего отдать другим.

В детстве я никогда над этим не задумывалась, отец был для меня богом, — такой большой, сильный, — и каждое его слово было законом. Когда я стала старше, мне начало казаться, что тут есть какая-то тайна, оттого он не такой, как другие люди, оттого он хочет по-своему нас воспитать. И теперь я почти боюсь,…

Этот дом для меня словно западня. Я чувствую, что никогда отсюда не вырвусь… и захочу, да не смогу.

Вот так он и жил – на изломе трех разных, иногда взаимоисключающих мироощущений, не допуская никого в свой искореженный внутренний мир.

…в округе я не одна такая нищая и на мою деревеньку в пятьдесят дворов никто не покушается. Воры сочувствующие цокают языками и обходят стороной.

Екатерина исправно раз в полтора-два года рожала очередного наследника или наследницу. И только когда едва не погибла при рождении двойняшек, врачи категорически запретили королевской чете иметь еще детей.

Впервые вижу, чтобы от короны, да еще такой, как английская, человека надо было спасать, увозя за море!

Генрих, вы можете сколько угодно любить прекрасную Диану, только не называйте ее порядочной женщиной, этим вы оскорбляете истинно порядочных.

Генрих – тряпка и вполне подчинится воле, если таковая будет. А я помогу, потому что если придется отправить домой бедную девочку, которая не виновата в подлости своего почившего дяди и глупости мужа, то я и вам не позволю мельтешить перед моими глазами.

…крайне редко бывает, чтобы в династических браках была любовь.

Я такая старая, мне восемнадцать, а я еще так далека от того, чем должна быть…

Мы были так близки, что имена не требовались.

Для Греции наше любопытство не было предосудительным — мы скорее вызвали бы подозрение, не проявив его.

Скука, мертвящая предрешенность годового жизненного цикла тучей нависала над нами. То была скука настоящая, а не хандра, какую я напускал на себя, следуя моде. Она порождала лицемерие, ханжество, порождала бессильный гнев стариков, знающих, что потерпели крах, и молодых, ожидающих такого же краха.

"- Станет когда-нибудь легче?
- Да. Но ты никогда уже не будешь прежней."

"Конечно, почему нет? В последнее время стресс был объяснением всему. Призракам. Неподдающейся исцелению головной боли. Странным лицам, плавающим в воздухе."

"Я отчаянно пыталась молиться, но не знала как. Если Бог существует, Он достаточно могуществен, чтобы понять, чего я желаю, пусть даже мне не удается облечь свои мысли в слова."

"Когда близкие подвергаются опасности... все правила утрачивают силу."

"Нелегко, когда ставится под сомнение то, во что незыблемо веришь."

"Однако, отойдя совсем недалеко, я наткнулась на Мейсона. Великий боже! Мужчины повсюду."

"Иногда мы можем испытывать чувство одиночества, но, если нужно, личное откладывается в сторону. Мы осознаем, что, возможно, никогда не будем жить той жизнью, которой хотели бы для себя, но воспринимаем это как должное. Мы понимаем друг друга, понимаем, что главное для нас — защищать других и что наша жизнь легкой не будет никогда."

"— Моя репутация окажется под угрозой, если я надену его на танцы?
— Вся школа окажется под угрозой, — ответил он еле слышно."

"Я привык к разным происходящим время от времени странностям, но обычно они быстро проходили. Эта седьмая по счету круглосуточная галлюцинация оказалась мне не под силу."

Ученые, позвольте заметить, это люди, отличающиеся самой большой широтой взглядов, самые любознательные люди на свете.
— Это так только до той поры, пока возникающие перед ними вопросы приводят их к тем ответам, которые они ожидали получить, — отозвался Эзра. — Только до той поры, пока они находят то, что ищут, в тех местах, где ожидали найти.

А у тебя не появляется чувства, что твой отец бросил тебя, Перси?
Удар ниже пояса.
Я едва не сказал: «Всего лишь сотню раз на день».

Полнокровная женщина – мечта вампира.

И тотчас холодной каменной глыбой на него навалился гуманизм и взял за горло жесткими татуированными пальцами…

Суета и низменные желания на миг пересилили моей души прекрасные порывы.

Такое сплошь и рядом происходит с великими умами. Даже самый гениальный человек добрую половину дня находится в плену у собственной глупости.

Никто нас не оценивал.

Но если это и так, то жизнь не магазин. Полководцы, которые не стоят даже кариесного зуба худшего из своих солдат, командуют армиями.

Не поверишь, братик, на каждом вампирском кладбище на каждом третьем надгробии непременно твоя фотография!..

– Я очень осторожна!

Со мной такого не случится!

– Надо же какое совпадение!

Три четверти обитателей Потустороннего Мира, попавших туда раньше срока, были очень осторожны!

Крайне осторожны!

Моя жизнь – длинный шрам, моя судьба – боль!

Я давно готов умереть, а вот готов ли ты?

Положи вилку, хмырь, и отойди от могилы!

Привет всем, кто меня слышит, и двойной привет тем, кто и слышать обо мне не хочет!

Всем пока! Мальчики, не отставать!

Девочка пошла казниться!

Розы говорят только о двух вещах: о толстом кошельке и об отсутствии фантазии.

Отвянь, сиротка! Я уже в коме!

Он был идеалист, то есть упрощал жизнь до идеи, оскоплял все ее многообразие и любовался ошибочной и ложной гармонией, проистекавшей от такого упрощения.

Вера – это то, что стараются отнять или уже отняли у лопухоидов. И что в какой-то мере сохранилось у нас, магов. По сути, все, что надо сделать, чтобы уничтожить человека, это отнять у него веру. То, что останется, будет ходить, дышать, говорить, будет делать все то, что делают живые люди, но это будет лишь иллюзия жизни.

Ну и почерк у тебя, пишешь, просто как бройлер окорочком!

Я ранен! Ужасная боль!

В меня стреляли снайперы!

Хуже, я сел на иголку!

Поставьте мне градусник!

Дайте мне микстуры!

Выпейте со мной рюмку зеленки на брудершафт! Или всех поубиваю!

Подсыплю в чай крысиной отравы!

Буду швыряться своим аппендиксом!

Хочешь света – купи себе прожектор!

Ты не мог бы культурно заглохнуть?

Хочется уточнить, что все рецепты довольно четко изложены и в хлебопечке можно без труда по этим рецептам выпекать любые понравившиеся блюда

— Самое главное — то, чего не увидишь глазами… — сказал он.

— Да, конечно…

— Это как с цветком. Если любишь цветок, что растет где-то на далекой звезде, хорошо ночью глядеть в небо. Все звезды расцветают.

— Да, конечно…

— Это как с водой. Когда ты дал мне напиться, та вода была как музыка, а все из-за ворота и веревки… Помнишь? Она была очень хорошая.

— Да, конечно…

— Ночью ты посмотришь на звезды. Моя звезда очень маленькая, я не могу ее тебе показать. Так лучше. Она будет для тебя просто — одна из звезд. И ты полюбишь смотреть на звезды… Все они станут тебе друзьями. И потом, я тебе кое-что подарю…

– А как ты собираешься поступить с отцом ребенка?
– Никак. – Полина пожала плечами.
– Он имеет право знать.
– Ядвига, даже Света усомнилась в его отцовстве! Он мне не поверит.
– А ты попробуй. Не ради себя, ради ребенка. – Ядвига вздохнула. – Унижайся, проси прощения, на коленях ползай. Нельзя вот так просто...
Полина кивнула, сказала с невеселой усмешкой:
– А я уже просила, и на коленях ползала, и унижалась...