Так куда ж ты нас посылал, Торопирен, к кому посылал нас ты, хитроумный Лаван, обрекая обоих на вечную жажду, вечную страсть, на иссушающую, разрывающую душу страсть к двуликой женщине-арлекину?

Ты же художник, Лидуся! Художник всегда – хоть чуть-чуть, но аферист.

Она свободна, как летучая мышь в ночном парке. Летучая мышь, от которой надо лишь оберегать свою голову

Мы с ним были сокамерниками в этой проклятой любви.

"Это как судьба однолюба, – заметил дед, – у тебя на пути возникает семнадцатая женщина, и ты забываешь всех, кто были до неё"

Одна только ненависть выжигала его нутро. Эта ненависть диктовала ему короткое решительное письмо – не проклинающее, боже упаси, будь проклят тот, кто проклинает женщину! – отпускающее: прощай, моя радость, и так далее. Но только, прощай уже, наконец, проклятая тварь расписная, дьяволица рыбнадзорная. Моё мучение, моя девочка, моя неизбывная любовь…

Сердце пронзила стрела вины. А прохладный воздух словно начал резать мои легкие острыми ножами.

Больше всего мне хотелось закричать: «Это точно не сон?» Потому что, если это сон, я не хочу просыпаться.

Это было красиво. Чувственно. И слова, которые разлетались эхом по залу, казалось, проникали в самые потаенные уголки души. Измайлов пел о любви, как и многие поп-исполнители. Он пел о том, что у каждого человека есть своя звезда в небе и она освещает его путь.

Несмотря на смешки и издевки, у меня появилась подруга. Девочка, с которой мы могли перекидываться дурацкими шутками и подавать тайные знаки. Которая готова была получить снежок в спину и прогулять со мной биологию. Наверное, это и есть дружба. Та самая, о которой пишут в книгах и которой у меня никогда не было.

А когда Илья запел, я окончательно сдала свои бастионы. Словно зима закончилась. Словно меня окутало летним рассветом, от которого на губах расцвела улыбка.

Сердце глухо ударило о ребра и, словно маленький клубок, покатилось к Измайлову. Вообще-то оно давно поселилось в его ладонях, тая от невероятного тепла.

Он ко всему в жизни относится с позитивом и простотой, словно ни одна проблема не стоит переживаний. И в этом я завидую ему.

Я чувствую себя свободной, но при этом чувствую угрозу. Угрозу, которая способна разрушить дружбу и мое спокойствие.

Я хочу ошибаться и делать выводы сама. Да, может, выберу не того парня, который в очередной раз разобьет мне сердце, буду жаловаться на работу и дурацкий костюм эльфа, не стану врачом, спасшим сотни людей. Но мне нравится все, что происходит в моей жизни...

Ты должна была получить то, что хотела, потому что ты этого заслуживаешь. Санта надеется, что ты примешь его извинения и снова полюбишь Рождество.

В этот самый момент внутри меня просыпается что-то давно забытое — праздничное настроение и вера, что чудеса сбываются.

Раз уж она вечно делает тебе замечания и все равно недовольна, не думаешь, что можно бросить попытки подстроиться и просто быть самой собой?

Может, не все в этом мире так уж безнадежно? И даже такая, как я, сломленная одинокая сиротка, найдет свою родственную душу?

Я до сих пор не могла поверить, что он у меня есть. Мой Тайный Санта, исполняющий желания.

Просто знай, если тебе понадобится какая-то помощь, я рядом.

Этот молодой человек с восхитительной светлой душой больше не позволит мне по ночам плакать в подушку...

Его теплый взгляд скользил по моему лицу, казалось, будто он гладит меня, даже не прикасаясь.

Надеюсь, у меня получится исполнить твое желание, девочка с самым добрым сердцем...

Он смотрел на нее, как на богиню, которой он желал поклоняться и одновременно отвергал ее власть.

— Все-таки взятка. Прекрасная идея. Миссис Парсон засомневалась. — Разве у вас есть такие деньги? — Я не сказал, что мы на самом деле их выплатим.

— Неужели? Вам ни разу не разбивали сердце? — У меня же нет сердца, — сказал Озрик. — Я в полной безопасности.

Не задавайте вопросов, и я не стану вас обманывать.

Этой поцелуй значил слишком много и слишком мало, он был и нечестивым, и священным.

И когда стоишь в смерти по щиколотку, часто кажется, что и впрямь ходишь по воде.

Мы не способны видеть сквозь зеркало сознания и не знаем, что за ним прячется… Может быть, там целый зрительный зал.

Так что нам делать в этой суровой жизни? Да просто крутить педали. Если перестанем, педали начнут крутить нас.

Мы всю жизнь спасаемся от сего мира. Вот только само спасение… Оно не от мира сего.

В истинном гримуаре есть только одна страница - та, на которую ты смотришь сейчас.

Продажа души - это не разовый акт, а многолетний процесс. Больше похоже на запутанные кредитные отношения с банком.

Во взгляде Льда читалась любовь. И ему больше не нужно было говорить о своих чувствах к Севаре и доказывать их. Она видела их. Видела любовь.

— Поверьте, все наладится. Дайте шанс людям стать к вам ближе. Сложно, но иногда стоит того. Верные соратники пригодятся в битвах, пусть и в таких малых, как, например, уборка…

Никого и никогда я не любил, а идея «семьи» была почти непостижима… Но я научился. Значит, научусь и новой любви. С тобой…

— Не смей отступать. Не смей отрекаться от меня. — Никогда, — хрипло ответил Лед, целуя ее живот. — Я погибну без тебя.

Севара отчаянно нуждалась в прикосновениях Льда, даже если вместо жгучей страсти он мог подарить лишь морозную любовь.

«Просто интерес, — успокаивалась Севара, — который пройдет. Это не любовь». Но покой все не приходил. Сердце металось, обида тлела.