Везде, где есть уязвимые люди, есть те, кто будет их эксплуатировать, и те, кто будет защищать обидчиков, потому что разоблачить их - значит разоблачить свое собственное молчаливое соучастие.

В столь маленьком сообществе, как это, социальная иерархия строга, преданность сильна, а неприязнь усилена. Незнакомцев считают подозрительными, а вас судят по тому, с кем вы дружите. В таком микрокосме обычные правила действуют не всегда.

Одиночество может случиться в любом возрасте и по самым разным причинам.

Похоже, из писем можно узнать далеко не все. Человек может скрывать за словами целый мир.

Она не знает, почему одноклассники ее избегают. Не уродина, с чувством юмора, не дура… Может быть, просто потому, что чувствуют, как остро она нуждается в их обществе. Словно дети, тыкающие палками в слабое животное. В людях это есть, они находят удовольствие в жестокости.

— Ох, Артур, скажу тебе только одно — я влюблена. С ума сойти, правда? Может быть, это глупо, но все так и есть.Мы оба любим друг друга. — Я не думаю, что это глупо. Любовь не бывает глупой.

Любовь с первого взгляда случается чаще, чем думают. Так было и у Артура с Нолой. Он увидел ее у магазинной стойки с конфетами, и внутри вдруг все упало, а потом взлетело — трах-бум-тарарам. «Мисс? — окликнул он девушку, сглотнув комок в горле. Она с улыбкой обернулась. — Я женюсь на вас».

Большинство людей считают кладбище тоскливым местом. Мэдди же чувствует себя тут умиротворенно. Она предпочла бы, что- бы маму похоронили здесь, а не кремировали. Как-то по радио один парень сказал, что города мертвых на самом деле полны жизни, и это прозвучало очень верно. Да, так оно и есть!

Сегодня на обед у него сэндвич с яичным салатом — настоящие яйца, настоящий майонез, и к черту доктора с его правильным питанием! Вдобавок щедрая щепотка соли — гулять так гулять!

Мы, женщины, не особо капризны, нам доставят радость самые обычные презенты: брильянтовые серьги, машина, отдых на островах, с нами все просто и понятно. А вот мужчины, вечно они недовольны ароматом пены для бритья, которую им купила на Новый год жена.

Роль дурочки удалась ей на все сто процентов, а такую роль может играть только умная женщина.

У каждой кастрюли есть своя крышка, единственная, которая ей подходит. Если горшок нашел свою крышку, это прекрасно. И нечего остальной кухонной утвари сплетничать на сию тему. Горшок нашел свою крышку, и все успокоились.

Понять не могу, почему мне не дают приз за лучшее исполнение роли человека, у которого все в порядке?

Народная мудрость подобна морю, а народная глупость – бескрайний космос

Только после свадьбы мужчина узнает, как надо правильно ставить ботинки в прихожей.

Нет в мире ничего лучше ярко-белой страницы с голубыми линиями и запаха только что заточенного карандаша.

Я знаю, что стоит мне захотеть, и я смогу написать что угодно.

Может, где-то и есть другой Нью-Йорк, о котором столько говорят южане. Может, там и в самом деле деньги падают с неба, а тротуары усеяны бриллиантами. Здесь же все напоминает дурной сон...

Эту книгу я посвящаю своим родным: ушедшим, ныне живущим и еще не родившимся.

Я родилась в Огайо, но истории Южной Каролины, словно реки, бегут по моим венам.

Жизнь без мечты - как без полета птица, сломавшая крыло.

Он проснулся со звенящим в ушах криком, не зная, чей он – его, Колетт или кого-то из прежних жертв. Лихорадочно зашарил вокруг, ища фонарик, включил его и первым делом посветил на руки. На них не было крови. Колетт еще жива. Пока жива.

Что скажешь? Может, спустимся? Нет, нет. Рано. Ей восемьдесят девять. Что значит «рано»? Да она будет счастлива погибнуть от рук молодого серийного убийцы, лишь бы не мучиться больше слабоумием, недержанием и что там еще бывает в старости. Если я убью Элси, нам придется уйти. И что ты предлагаешь? В ответ Броган посветил фонариком в сторону следующего дома.

Броган снова улыбнулся. Старушка ему уже нравилась. Он последовал вслед за голосами в ванную, потом обратно в спальню. Здорово получается: можно следить за хозяевами, а самому оставаться незамеченным. Все равно что муха на стене.

Броган прислушался. Тихо, только тикают часы. Наверное, дома никого нет. Скорее всего, хозяева на работе. Он хотел уже полностью открыть люк – и чуть было не выронил крышку, когда услышал свое имя.

Переступая с балки на балку, он добрался до стены. Кирпичи доходили до уровня груди, и хотя в свете фонарика было видно, что соседский чердак такой же пустой, Броган не спешил отчаиваться. Под чердаком ведь целый дом, а в нем много чего интересного. Наверное, даже люди. С которыми можно будет поиграть…

Положив фонарик на стену, он перелез на ту сторону. Снова взялся за фонарик и огляделся уже внимательнее. Планировка оказалась такая же, как и в соседнем доме, но главное, отсюда можно было пробраться в следующий! Господи, это же золотая жила! Кажется, отсюда можно попасть в любой дом на улице!

И я действительно не имела ни малейшего представления, что нам делать с девятифутовой акулой, поселившейся в нашей лагуне.

Ти Джей давно перестал меня слушаться. Конечно, я была старше, а мой жизненный опыт — намного богаче, но на острове все это не имело абсолютно никакого значения.

Я часто ловила на себе взгляды Ти Джея, но никогда еще он так откровенно не пялился на меня. Он становился смелее и явно прощупывал почву. Если раньше он пытался хоть как-то скрыть свои чувства, то теперь уже не слишком стеснялся. Я не знала ничего о его намерениях, да и вообще, были ли у него хоть какие-то планы, но жить с ним становилось все сложнее.

Я постоянно напоминала себе: если мы не видим все таящиеся в океане опасности, это вовсе не значит, что их там нет. А еще я подумала, что с нами будет, если в один прекрасный день в аптечке закончится жизненно необходимое лекарство.

Здесь, на острове, будет вечное лето.

Возможно, расстаться на время — не самая плохая идея. Наведи порядок в голове и реши наконец, как ты хочешь прожить свою жизнь.

Давай, играй в свои игры, детка. У меня больше ходов, чем ты сможешь выдержать.

Ты как будто у меня в голове, диктуешь действия, которые я привыкла контролировать, борешься с каждым моим шагом. Ты словно груз под моей кожей, бремя на мой груди, туман в моем чертовом разуме, от которого я не могу избавиться!

Прости, здоровяк. За все, что было сегодня… и за то, что еще впереди.

Семья – это не только общая кровь.

Он вошел в зал с цветами, чему я не удивилась. На сей раз это был небольшой, едва распустившийся ирис в цветочном горшке. Роберт сказал, что сам будет о нем заботиться и сделает все, чтобы цветок расцвел, а потом станет за ним ухаживать. Я обнаружила в его словах вполне адекватную аналогию с нашим браком – вернее, с тем, что осталось от него в виде рахитичного стебелька.

Я знала, что до захода солнца нахожусь в безопасности. Моя жизнь условно делилась на два разных периода. Первый – дневной, с заботливым, внимательным и романтичным мужем. Второй – ночной, с абсолютно другим человеком.

На «Первом», «Втором» и основных коммерческих телеканалах – ничего, что могло бы меня заинтересовать, не было, но когда я переключился на «ТВН24», то понял, в чем дело. Информация в виде бегущей по желтой полосе строки гласила: «В Ополе после 10 лет поисков обнаружилось тело пропавшей девушки…»

Голова моя слегка кружилась, когда я начал открывать дверь в другую комнату; но это было ничто по сравнению с тем, что я почувствовал, увидев Блица. Он лежал навзничь на окровавленной постели. Одна его рука была безвольно опущена на пол, пустые глаза уставились в потолок, а рот был неестественно широко раскрыт, будто на губах застыл безмолвный крик…

– На тысячу процентов это она, – заключил Блиц. – Стоит, вроде бы, на Краковской, недалеко от «Бабы на быке». И выглядит на несколько лет моложе. – На десять, – произнес я. – Что? – Я сам ее фотографировал. – Как это? Когда? Где? – За несколько дней до исчезновения, но… – Но?.. – Никогда и никому я этот снимок не показывал, не размещал в Сети и даже не говорил, что он у меня есть…

Прокоцкий оторвал взгляд от монитора, глубоко вздохнул и с сочувствием посмотрел на меня. – Вы ведь с тех пор ни с кем не связывались? Так? – Нет, не связывался. Но какое это имеет отношение к делу? – Вам ее по-прежнему не хватает. Это естественно, что… – Вы шутите? – Такое случается… Я указал пальцем на монитор. – Вы видите то же, что и я? – Вижу девушку, похожую на Еву. И это всё, пан Вернер.

Евлантьев отреагировал на это событие с истинным спокойствием. Однако в голове все же проскочила шальная мысль: «Теперь нам точно конец».

Он попытался встать, но Саня передернул затвор пистолета, и устрашенная жертва похищения опустилась на место.

Как уже говорилось, Особенная часть начиналась с «убийства». Но Саня был хитрый малый. А потому решил схалтурить.

– Вы должны поучаствовать в одном эксперименте. Это будет ряд заданий различной сложности. И всего за сутки вы сможете получить больше денег, чем за всю свою жизнь.

– Извините, но ваше пари проиграло. Мне очень жаль. – Я знаю, что проиграло, – перебил Саня, злясь все больше. – Но этого не может быть! Это бред какой-то! Верните мне мои деньги!

Саню Евлантьева никто не понимал, никто не любил, да и сам он не испытывал к людям особой симпатии, поэтому все указывало на то, что он должен быть крайне несчастливым человеком.

Страх одиночества и любовных неудач начал отпускать ее лишь тогда, когда она перебралась в Париж и встретила Родиона. Он стал для нее тем средоточием радости, тем внутренним смыслом, той точкой отсчета, к которой ей теперь так отчаянно захотелось… вернуться.