На той вилле, куда пойдут спецназовцы, – охрана. Причем неизвестно, в каком количестве. И, тем более, неизвестно, вооружена ли эта охрана. А вот спецназовцы без оружия. Так сказать, милостью генерала Скоробогатова… Да оно бы и ничего, как-нибудь управились бы и с вооруженной охраной, не привыкать…

Соловей похлопал ладонью по щекам Ганса. Тот глубоко вздохнул и открыл глаза. Какое-то время он приходил в себя, а затем в недоумении уставился на Соловья. А затем, оглянувшись, и на Рябова с Дубко: - Вы кто?

Но завести мотор, а тем более – тронуться с места он не успел. Рябов подбежал к машине, и ударил Ганса кулаком по голове. Тот потерял сознание. Все произошло настолько быстро и было проделано так ловко, что никто ничего не заметил, хотя людей вокруг было много.

Соловей даже удивился такой открытости. Как-никак это были не сами по себе книги, пусть и редкие, а самые настоящие тайники, внутри которых находилась внушительная сумма.

Должно быть, старик застал воров за греховным делом – кражей иконы, и попытался не допустить такого страшного греха. За то и поплатился жизнью. Рассказал старец и о двух заблудившихся людях, которые попросились на ночлег, а затем, ночью и несмотря на дождь, исчезли с заимки.

Впрочем, выстрелов не последовало. Стрелять в бойцов спецназа, кажется, было просто некому. Хотя – не совсем. В кустарнике Терко и Рябов обнаружили двух незнакомых человек. Как оказалось, оба они были ранены – оттого, вероятно, и не оказывали никакого сопротивления, наоборот, пытались укрыться.

Шесть взрывов раздались почти одновременно – и это тоже было для пиратов неожиданностью. По крайней мере, для тех, кто укрывался на катерах от губительных выстрелов со шхуны. Несколько человек в панике заметались по катерам, кто-то даже бросился в воду. Беззвучно заработали автоматы в руках Балданова и Будаева. Вскоре беготня на катерах прекратилась.

Короткими, точными движениями бойцы били пиратов ножами в бок или в грудь, и пока извлекали ножи из тел одних пиратов, другой рукой или ногой били тех, кто находился рядом. Все эти приемы были у бойцов многократно отрепетированными, отточенными, промаха здесь не было.

Восемь спецназовцев и Кучильо в придачу бросились на пиратов. Остальные двое – Алдар Балданов и Баир Будаев – натренированным движением выхватили из-под полы короткоствольные автоматы, и, перебегая с места на место – насколько позволяло пространство палубы, открыли прицельный огонь по тем пиратам, которые оставались на катерах.

И как бы в подтверждение этому, с одного из катеров прострекотала длинная пулеметная очередь. Стреляли трассирующими пулями, их полет отчетливо был виден. Ни одна из пуль не зацепила шхуну, все они прошли поверху. Это была не стрельба на поражение, это был красноречивый сигнал.

- Что? – в недоумении повторил генерал. И это слово было последним в его жизни. Потому что в тот же миг Пахаро выпустил в генерала короткую очередь из автомата. Один из бойцов Пахаро несколько раз выстрелил в маячившего рядом охранника. Остальные двое бойцов швырнули в банкетный зал две гранаты.

Старый монах с побледневшим лицом заваливался на один бок. Он хватал рукой воздух, как будто хотел что-то сказать. Нина громко закричала и бросилась к старику, помогая ему лечь. На его груди расплывалась пятно крови.

Двое тяжело раненных ворочались на земле, а третий, оставшийся в живых отбежал в сторону, схватил какой-то предмет, чиркнул зажигалкой и поджег фитиль. Зыков догадался что в его руке была бутылка с зажигательной смесью. Если он ее швырнет в машину, то факел будет приличный, и дыма будет столько, что этот человек сможет скрыться.

Реакция у капитана все же была отменной. Он тут же вскинул руку с пистолетом и тишину нарушил пистолетный выстрел. Бандит рухнул на камни лицом вниз и остался лежать не шевелясь. Теперь автоматчики вместе с Бойко бросились вперед не скрываясь.

Алексей схватил немца сзади сгибом локтя за горло и поставив колено под поясницу, рывком бросил противника на землю. Падение несколько оглушило немца, и Алексей резко нанес удар немцу кистью руки по горлу. Тот захлебнулся криком от боли, но автомат, ремень мешали солдату, а у Зыкова была полная свобода действия.

Зыкову показалось, что Жуков в темноте сцепился с немцем в рукопашной схватке, он хотел броситься на помощь, но тут водитель перевернулся на бок и почти над самой головой лейтенанта дал две длинных автоматных очереди. Кто-то упал в темноте, кто-то выругался.

Взрыв полыхнул впереди с такой яркостью, что в закрытых от неожиданности глазах мгновенно запрыгали зайчики. Водитель резко нажал на тормоз, а ночь уже наполнялась стрекотом очередей «шмайсеров», сочными очередями ППШ, хлесткими винтовочными выстрелами.

Трупы уже успели закоченеть, но все-таки это не камни и даже не бревна, посадка прошла успешно. Лера поднялась, уложила тела одно к одному, протянула руку, чтобы Свинец помог ей подняться. И в ужасе опустилась на задницу, увидев направленный на нее пистолет. А кто сказал, что нельзя убивать больше двух человек в день?

Свинец не торопился, машина в гараже, если вдруг подъедут менты, первым делом они осмотрят холл, а там все в крови — пол, стены. Пол кафельный, это плюс, но одна пуля прошла навылет, оставив след в плитке, это минус. И в стене пара пуль, их нужно выковыривать, и чем скорее, тем лучше.

И Свинец выстрелил. Нажимая на спусковой крючок, он успел подумать, что ствол может быть травматическим, но пуля прострелила братку грудь, как боевая. Парень дернулся, выпустил из рук оружие и упал.

Свинец уже сжимал нож в руке, обратным хватом. Поворачиваясь к Лере, он ударил Алика от себя, нож с силой и точно вошел в сердце. Даже проворачивать не пришлось, парень умер почти мгновенно.

Колодин уже навел него пистолет. Метил по ногам, но широкоротый выгнулся в спине, как будто пуля прострелила ему позвоночник. Тело продолжало двигаться по инерции, пока не рухнуло на землю. Максим подскочил к беглецу, выбил из руки пистолет, только затем осмотрел рану. В самой нижней части спины.

Широкоротый не захотел брать препятствие, он изменил план. Остановился за будкой, выхватил пистолет, развернулся и выстрелил в преследователя. А Колодин уже начеку, резкий уход в сторону с падением, довольно жесткий переворот через плечо.

В такие момент Дронго чувствовал непонятное напряжение. Словно приходило просветление. Он сел за стол и начал чертить квадраты, чтобы немного успокоиться. Мозг лихорадочно работал. Постепенно все вставало на свои места. Но все было настолько невероятно и ошеломляюще ужасно, что он отказывался в это верить.

Он набрал третий номер, по которому убийца звонил шесть часов назад. Почти сразу ответили. Это была служба доставки пиццы. Очевидно убийца имел свои пристрастия в кулинарии. Дронго взглянул на Савченко.

Примерно через час они уже входили в небольшой кабинет Захара Леонидовича. Это был мужчина среднего роста с подвижным лицом, светлым глазами и всколоченными рыжеватыми волосами. Коротка бородка и усы дополняли его облик. Дронго подумал, что такой персонаж мог бы играть в кино, но никак не работать помощником вице-премьера.

Он приехал на улицу Грановского примерно через сорок минут после своего не очень приятного разговора с младшим Мальцевым. Это была правительственная поликлиника, сохранившаяся еще со времен бывшего Союза. В регистратуре ему подтвердили, что Клавдия Антоновна уехала в министерство.

Через полчаса он был дома. Прошел в ванную комнату. Открыл воду, принял горячий, обжигающий душ. Он успел выйти и накинуть халат, когда услышал звонок. Даже не глядя в глазок, открыл дверь. На пороге стояла Наира. В том самом голубом платье.

Майор Наира Рахимова принимала участие в секретной операции, где была задействована в мероприятиях против самого Дронго. Но он почти сразу ее разоблачил, поняв, что перед ним совсем не тот человек, за которого она себя выдавала. Затем у них было несколько бурных свиданий, после которых он улетел к своей семье в Рим.

– Он сказал, что мне нельзя никому об этом рассказывать. Если он узнает… – Здесь только мы двое. Я никому не скажу. Кто велел тебе никому об этом не рассказывать? – Я не знаю… Тот парень – который прислал мне электронные письма со всеми инструкциями. Который сказал мне, что я должна делать. Так что… Боги все-таки не дурили голову Джемме. Но кто-то определенно дурил.

Джемма ничего не ответила. Она едва слышала его. Ее взгляд был прикован к лезвию, которое он держал в руке. Она уже видела этот нож раньше. Вообще-то некогда и сама купила точно такой же. И в точности таким ножом была убита Виктория Хауэлл.

Джемма поежилась, не понимая, что это было. Кровь ей только померещилась? Но даже без нее костюм был в точности таким, как тогда. Никакого парика на Виктории в тот вечер, конечно же, не было – ее собственные волосы были пепельно-белыми, именно такой длины, и… – У меня было два младших брата, – послышалось откуда-то сзади.

Самое время нагнать страху! Давайте отпразднуем канун Дня всех святых в доме Виктории Хауэлл! Большой выбор напитков, потрясающая музыка, размахивающие ножами психи, а еще убийство! Маскарадные костюмы не обязательны, но тебе стоит прийти в костюме, чтобы мы тебя не заметили, пока не станет слишком поздно!

– А это еще что за пятно? – спросила женщина в форме. Оба фонарика теперь нацелились на ее куртку. – По-моему, это кровь. – Нет, – попыталась объяснить Тео. – Это грязь… Но это была не грязь. Грязь выглядит совсем по-другому. И пахнет совсем по-другому. И тут она кое-что вспомнила. Вспомнила… большое пятно крови. – Мисс, – произнес коп мужского пола. – Нам нужно, чтобы вы прошли с нами.

– Гм… Я хотела бы сделать здесь маникюр… Это заведение мне порекомендовала подруга. – Ну, – ответила Барбара, – обычно ногтями у нас занимается Джемма, но у нее на сегодня все расписано. Могу и я вас принять, если хотите. Или вы можете записаться на… – Нет… Я надеялась, что их сделает Теодора. Стразы со стуком разлетелись по столу, а Джемма принялась неловко нащупывать выпавший пинцет.

Мне вдруг захотелось бежать по пустынному городу вдоль рек и каналов, раскинув руки в стороны. Не тратить юность на горе и переживания. Впереди не только лето, но целая жизнь и мир, который в семнадцать кажется бесконечным.

Когда слушаешь живую музыку, всегда немножечко влюбляешься в музыкантов.

Впереди не только лето, но целая жизнь и мир, который в семнадцать кажется бесконечным.

Оглушающее счастье накрыло меня с головой. Теперь мне и на самом деле казалось, что я в этом зале совершенно одна. Парю над красными бархатными креслами вокруг люстры с множеством хрустальных подвесок, как Венди за Питером Пеном… Чувство полета и невесомости. Когда песня закончилась, я даже почувствовала разочарование.

Любовь – это всегда прекрасно.

Никогда не знаешь, кто изменит твою жизнь.

Кажется, что весной любовь есть у каждого.

Как же это нечестно, когда то, что может причинить тебе вред, такое вкусное. Порой кажется, что эту теорию можно отнести и к людям.

Может, правильно говорят: лучше иногда падать, чем никогда не летать?

Как странно открывать для себя другого человека, на которого ты, по сути, не возлагал никаких надежд и ничего хорошего от него не ждал.

А хорошо бы, наверное, тоже кого-нибудь полюбить.

Однако, что лучше? Обожание животного человека, или уединение на холодной вершине со звездами в качестве единственных друзей?

Но вы говорили о любви; мне кажется, что любовь должна быть вечна как ненависть. Вот вам в двух словах сущность моего религиозного верования: над вселенной правят две духовные силы: любовь и ненависть, вечная борьба между ними и делает жизнь беспорядочной…

Нельзя же и летать, и пресмыкаться одновременно.

Титулы, почести, блага - купить можно все; любовь, дружба, положение - все продается в этот великолепный век коммерции и приндалежит тому, кто заявит самую высокую ставку!