– Нас не представили друг другу должным образом. Я – Зои Бентли, криминальный психолог, – сказала она. – Я надеялась, что мы сможем поговорить.

Офицер Вероника Марсен. В принципе, назваться можно было и Ежевикой Фигарсен. Слабо верилось, чтобы полиция штата была так мало осведомлена о стрельбе в магазине. Шеф давала им апдейты буквально по часам. Кто сейчас был на проводе?

– Мистер Хоффман, где вы были вчера вечером? – Здесь, – кашлянув, ответил Аттикус. – Один? – уточнил Лонни. – Ну да. – Прямо всю ночь? – упорствовал детектив. – Ну а как же. – И чем занимались? – гнул свое Лонни. «Пил и плакал». – Работал, – ответил Аттикус. – Работы уйма.

– Да не спеши, Фред, – мирно сказал Джейкоб. – Ну подумаешь, простой серийный убийца, ищет сейчас свою очередную жертву… Ничего страшного, можно и подождать.

Иногда Митчелл видел себя кем-то наподобие гончей. Когда вынюхиваешь след, ловишь запах, преследуешь по пятам, настигаешь… Бывает, что запах иногда рассеивается, и тогда гончая обнюхивает все вокруг, пытаясь поймать его снова, делает несколько неверных выпадов, но наконец возвращает след и устремляется в погоню.

– Что за парни? – Да так, всякие разные, – Дебби пожала плечами и отерла глаза. – Вы же знаете, как она выглядела. – Между прочим, нет, – сказал Митчелл. – Интересно было бы узнать. Дебби растерянно моргнула. – Как же вы тогда… – Нам неизвестно, как она выглядела при жизни, – деликатно пояснил Митчелл.

– Что… что это было? – спросила я, переводя дыхание. – Что со мной происходит? Роан приблизился на шаг, понизив голос, чтобы никто не услышал: – Знаки, которую ты видела на теле, – это метки фейри. И я только что дал тебе заглянуть в Триновантум. Королевство фейри… Как я уже сказал, убийца, которого ты ищешь, не человек. Он – фейри, как и те, кого ты сейчас видела.

Прихватив дорожную косметичку, я вошла в ванную комнату – и тут же застыла; по спине медленно пробежала дрожь. Я была почти уверена, что в зеркале снова что-то промелькнуло… что-то, чего там уже нет. Я закрыла глаза, глубоко дыша через нос. Ладно. В следующий раз, когда такое случится, запишусь к психотерапевту. Если мне и суждено впасть в безумие, то буду вести себя как можно ответственнее.

Мой пульс участился, я почувствовала сильнейшее желание поцеловать незнакомца. А когда подняла глаза, лунный свет упал ему на лицо. И тут мое сердце замерло. К моему ужасу, прямо над его лбом мерцали золотые рога. Игра света, или это измученный мозг сыграл со мной злую шутку? Я в панике зажмурилась. Я схожу с ума… Рано или поздно это должно было случиться…

Блондин шагнул вперед. Его красные глаза сверкнули, а голова странно дернулась, как у делающей выпад рептилии, и он плюнул в меня. Я инстинктивно откатилась в сторону, и плевок пролетел в нескольких дюймах. Раздался странный шипящий звук, я взглянула на тротуар. В том месте, куда попал плевок, асфальт шипел и плавился. Какого хрена?

– Кэтрин Тейлор, – ответил Габриэль. – Девятнадцать лет. Водительские права лежали в сумочке рядом с телом. Мы пока не знаем, совпадение ли это. – Совпадение? Детектив Стюарт вздохнул. – В свое время Джек-потрошитель убил на Митр-сквер женщину по имени Кэтрин Эддоус. У меня перехватило дыхание. Вот дерьмо… Неужели преступник начал подражать настоящему Потрошителю?

– У тела не хватает каких-нибудь внутренних органов? – поинтересовалась я, вспоминания предыдущие преступления. – Как минимум сердца, но, возможно, чего-то еще. Завтра будет предварительный отчет о вскрытии.

– Двух мертвецов достаточно! Можете быть спокойны. Я приехал, поэтому никто из вас не превратится в холодный труп. «Почему»? – спросите вы. Потому что я уже установил, кто преступник.

Хацуэ оказалась в комнате первой, за ней ввалились все остальные. Их взорам открылась страшная картина. Из груди Кадзуя Уэды торчала рукоятка альпинистского ножа. Нож был вонзен в самое сердце. На пижаме расплылось темное пятно, кровь уже начала подсыхать.

Не может быть! Здесь же третий этаж, под окном нет ни балкона, ни даже выступа. Просто ровная отвесная стена. И все же в окно, в узкий просвет между занавесками, глазело чье-то лицо!

В этот самый момент до ушей донесся едва слышный необычный звук. Удивительно, но источник был совсем рядом. Похоже, где-то над потолком. Будто кто-то скреб ногтями по грубой доске. Неприятный звук. Куми замерла на секунду в кровати, напрягая слух, но больше ничего не услышала. Звук прекратился.

– Мой вопрос очень прост: у основания башни разбита клумба, на ней узор. Что бы он мог значить? Клумба довольно большая; если встать посередине, весь узор окинуть взглядом не получится, а без этого разве что поймешь? С этими словами Кодзабуро остановился и, перегнувшись через перила, объявил: – А вот отсюда можно.

Присмотревшись, он увидел нечто странное. У стеклянной двери, из которой можно было выйти во двор, из снега торчала тонкая палка или шест. Кто-то воткнул ее метрах в двух от стены. Палка возвышалась из снега примерно на метр; похоже, ее вытянули из кучи дров, сложенной возле камина, специально выбрав попрямее. Днем, когда наряжали елку, ее на этом месте не было.

Отрицательные эмоции, которые всю жизнь вызывают у тебя прикосновения, не имеют отношения ко мне. К нам. Ведь я касаюсь тебя лишь потому, что люблю, и другой причины нет.

Любой брак имеет срок годности, если он был заклю- чен по неправильным причинам. В браке не становится легче… наоборот. Если женишься в надежде улучшить свое положение, то сказав «согласен», можешь сразу же устанавливать таймер.

Сейчас я вся в этом поцелуе, мое сердце разом полнится любовью и разбивается.

Укрывшись одеялом и заложив руки за голову, смотрю на звезды на потолке. Я собиралась их сорвать, чтобы они не навевали дурные мысли, но не стала. Оставлю, ведь теперь при взгляде на них я вспоминаю Хоуп. Они напоминают обо мне самой и обо всем, через что мне пришлось пройти, чтобы стать такой, как сейчас.

Удары судьбы — испытания, сшибающие с ног и вынуждающие тебя сделать выбор: остаться лежать или стряхнуть грязь и подняться, став сильнее. Я выбираю последнее.

Порой приходится выбирать из кучи неправильных вариантов. Ты просто выбираешь менее неправильный из всех.

Иногда мне казалось, что на территории храма признают исключительно своих, а власть, богатство и титулы слишком земные понятия для священного места.

Все будут притворяться кем-то, а я бы хотела хоть на один вечер стать просто собой.

Амбиции, дорогая Наён. Вот ваша слабость. Они могут действовать во благо, ускорять развитие. Но тонкая грань отделяет вас от безрассудства и жестокости. Всего-то нужно пообещать невиданную власть – и готово.

Раньше тебя пичкали ложью, но после всей рассказанной правды ты сама себя продолжаешь ей охотно кормить.

Никто не может остановить надвигающуюся бурю. Также беду, которой суждено прийти, ничто не остановит.

Отказываясь верить собственным глазам, ученый хотел, чтобы была запечатлена каждая секунда происходящего. Внутри морга в соляной ванне все еще лежали головной и спинной мозг. Спинной теперь корчился в растворе. Из извилин и борозд мозга, извиваясь в воздухе, тянулись сотни щупалец длиною в фут.

Похитительница Квона посмотрела на Грея и Сейхан. У женщины были темные, коротко стриженые волосы, дымчатые глаза и миндального оттенка кожа. Грей знал: все это фальшивка. Он мысленно снял с нее парик, убрал косметику, контактные линзы, даже латекс, который расширил ее скулы. И представил себе бледную женщину, чистый холст… – Похоже, ваша экскурсия подошла к концу, – сказала Валя.

– В то время как остальные клетки тела – в каждом органе и ткани – подверглись процессу биоминерализации, центральная нервная система осталась не затронута. Мозг и позвоночник, похоже, остались практически прежними. Проглотив свой ужас, Цзе Дайюй изо всех сил старалась говорить спокойно: – Как вы думаете, почему они остались целыми? Хэн не стал отвечать, лишь покачал головой.

Мать Сейхан на переднем пассажирском сиденье покачала головой. – Они наверняка попали в засаду, – сказала она с уверенностью в голосе. – Мы должны предположить, что ваш друг мертв. – Вы не знаете Ковальски, – сказал Грей. Сейхан молча согласилась. Этого человека было почти невозможно убить.

Отвлекшись ранее, Фиби не заметила еще одну особенность гигантского кораллового дерева. Песок вокруг него выглядел лишенным всякой жизни. В нескольких метрах от изумрудно-зеленого гиганта не росли никакие другие кораллы. Ни одна рыба не проплыла вокруг. Ни один краб не юркнул под его ветви. Она вновь представила себе полипы, выбрасывающие щупальца.

– Я позову Джека и Грея, – сказала Сейхан. Но не успела она сделать и трех шагов, как снаружи раздались приглушенные выстрелы. Сейхан оглянулась на мать. В саду, сопровождаемый ослепительной вспышкой огня, прогремел резкий взрыв реактивной гранаты, от которого задребезжали балконные окна. Черты лица ее матери были неестественно спокойны.

Мало что способно повысить настроение так же, как книги.

Все, что мы ищем, оказывается именно там, где мы это находим.

Некоторым из нас приходится совершать массу ошибок, прежде чем мы станем такими, какими должны быть.

Жизнь так коротка; мы должны окружать себя людьми, общение с которыми доставляет нам радость, и бывать там, куда нас тянет сердце.

Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня.

Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе, – лучшего лекарства не придумаешь.

Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток, поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…

Первое, что узнаешь в жизни, – это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, – это что ты все тот же дурак.

Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все – значит, ему все еще семнадцать.

Я могла бы инвестировать полученные гонорары в крипту или купить лишний браслетик от «Тиффани», но каждый раз я бронирую билет черт-те куда и трачусь на донаты местному населению

Жажда перемещения в пространстве влияет на судьбу, и не только на твою. Иногда и ломает. Иногда ведет к чему-то новому. Иногда приводит даже к коротким моментам профессиональной деформации.

Людей, способных с легкостью поменять планы, всегда ждет что-то удивительное в каком-нибудь уголке на этой планете...

Просто иногда так хочется иметь рядом человека, на которого можно опереться.

– Вот вы всегда говорите о том, что в любовных романах феминистские темы... Но что феминистского в том, что женщина не имеет права голоса в принятии решений о своей собственной безопасности? – Они сейчас делают то, что для нее лучше всего. – А кто он такой, чтобы решать, что для нее лучше? – Но в этом суть книги, – возразил Мак. – Они должны научиться доверять друг другу.

Несчастную жену Мак вычислил бы в любой толпе. Натянутая улыбка. Раздраженный, но полный смутных желаний взгляд. Скорбно опущенная голова, руки, теребящие салфетку на коленях. А в это время муж стоит в двух шагах от нее и болтает с приятелями, даже не подозревая, что еще один бокал вина – и женщина, которую он обещал любить и лелеять, покинет его навсегда. Господи, мужчины такие идиоты.