Я отдергиваю ладонь, но уже слишком поздно. Люк уже в моих венах, уже отравляет меня. Заставляет желать всего того, что неправильно, как он всегда и делал.

Через день Куча повесился у своего излюбленного места, то есть помойки. Поскольку основные признаки не отклонялись от канонических – странгуляционная борозда, никаких признаков борьбы, ссадин, кровоподтеков, одежда не загажена более обычного, – сошлись на том, что удавился сам.

Уже через полчаса тридцать рублей из кармана пижона перекочевало к Солисту. Играл цыган неплохо – на дворовом уровне, конечно, – но нервничал и срывался, совершая ненужные ошибки. Скинув выигрыш, сцепил пальцы, потом расцепил и принялся нещадно ими хрустеть.

Перед глазами тотчас возникло черное, оплавленное то, что было раньше шеей, – не менее длинной, не менее белой, чем маячит сейчас перед глазами, в которое вжилось оплавленное янтарное ожерелье, тоже черное, но поблескивающее.

Итоги операции, проведенной у платформы Крюково, поражали. В изъятой конской упряжи, на узде, на налобном ремне, скрытом под челкой боевого, видавшего виды коня, и внутри хомута были заботливо припрятаны не только бриллианты, но и изумруды, и рубины, причем, самой тонкой огранки.

И трех часов не прошло, как прибыла группа с Петровки, снова появились пожарные, и моментально обнаружился вход в подпол, а там, среди осколков взорвавшихся от жара многочисленных банок, обгоревшего хлама и спекшихся корнеплодов – три обгоревших тела.

Адское действо было в самом разгаре. Старый дом полыхал самоотверженно, пылал с такой готовностью, точно был построен для этого. Жаром от него так и перло, близко не подойдешь.

Я была торнадо, сотканным из тьмы и невезения.

— В этом не было ничего такого, — сказал он. Но это не было ничем. Это была самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо делал для меня. Может, это и была любовь. Может, любовь — это чистить снег с чьей-то машины, чтобы человек добрался домой в безопасности.

Так было всегда, верно? В этом вся она — бросается в мои объятия всякий раз, когда ей требуется утешение. И я тут же сдаюсь. Я всегда буду сдаваться.

— Я чертовски сильно любил тебя, — признался он. — И мне этого было достаточно.

Что бы ни случилось, ты всегда будешь единственной песней в моем сердце.

Я всегда говорил, что могу потеряться в этих глазах. И в моих снах я так и делал.

«BEN&JERRY» – единственные парни, с которыми я хочу драться.

Я намерена стать лучшей версией рыбки Дори – просто плыть вперед.

Как сказано в той поговорке: обманешь меня однажды – позор тебе, обманешь меня дважды – позор мне.

По сравнению со мной Спящая Красавица отдыхает.

Быть единственным человеком в школе, полной сверхъестественных существ, – это рискованно даже в лучшие времена.

Можно было подумать, что свои неожиданные приказы Айси берет с потолка, на котором незримый персональный суфлер пишет подсказки, но на деле она больше опиралась на опыт: даже со звериным чутьем без необходимых навыков командовать фрегатом не получится.

Неделимость пары полыхнула очевидностью: им будет плохо порознь и хорошо вместе.

Обыденные хлопоты отвлекали Айси лишь отчасти, но не страх сгореть заживо заботил ее больше всего — она не представляла, как вернется к прежней жизни. К жизни без Ильвека. Единожды познав цельность, не станешь называть половину законченной.

Удача — вообще незаменимый компонент всего, что они делали. В прошлом Айси полагалась на технику. На интуицию. На знания, в конце концов. Сейчас — оставалась лишь удача.

Правда, в этой битве с собственным «я» Айси проигрывала с разгромным счетом — могла приводить сотни аргументов, почему ни за что и никогда не будет искать встречи с незнакомцем, но во сне сходила с ума от одного прикосновения и желала отдать всю себя, чтобы увидеть его лицо и вновь услышать его голос.

Так что военная служба казалась предпочтительней — помимо внешней эстетики и, можно сказать, романтики дальних миров, привлекала возможность проявить свои способности. К тому же Айси в глубине души жаждала ощутить настоящую опасность — рисковать в обыденной жизни не имело смысла, слишком неразумно. Или вообще неадекватно.

Я не хотела быть частью безжалостного мира, которому нечего было предложить, кроме безжизненных лиц, истекающих кровью из пулевых отверстий.

Мы здесь в заключении ровно как те бедные заложники. Заточены в этом доме, в этом удушающем предубеждении, что нас окружает.

И как нас будет впоследствии судить история?

Она, как и большинство иранцев, надеялась, что новая республика принесет всем справедливость и равенство, и пусть даже исламский стиль республики не был четко определен, многие скептически настроенные граждане проголосовали в ее пользу.

Принцы существуют, пока принцессы в них верят. Я хотел, чтобы в меня верили и ради этого был готов сразиться с сотней ее проблем, настоящих и вымышленных, побороть не только врагов, но и все страхи.

Прелесть подброшенной фишки всегда заключается в том, что пока та летит, вы уже знаете ответ на вопрос, который хотите получить, и не так важно при этом, какой стороной она приземлится.

— Ненавижу тебя, — выплюнула, надеясь, что слова заденут его за живое. — Осторожно, принцесса, — он нарочно выделил последнее слово. — Из ненависти рождаются самые сильные чувства.

О любви писали книги и снимали фильмы, ее воспевали как нечто прекрасное, светлое и способное подарить бабочек в животе. Моя любовь извивалась гадюкой прямо под ребрами, жалила, обжигая внутренности ядом, отравляла тело и разум, пока я билась в агонии.

Человеческие жизни ломаются ежедневно, при этом порой требуются годы саморазрушения, чтобы опуститься на дно и окончательно потерять себя. Но иногда простая нелепая случайность или одно спонтанное неверное решение запускают целую цепочку событий, способных обернуться крахом.

Жизнь состояла из постоянной борьбы за первенство – это началось еще до моего рождения и продолжалось по сей день. Чаще всего я проигрывал, уступал, мирился с обстоятельствами, позволял другим отбирать слишком много. Мне понадобилось около сотни хлестких пощечин, чтобы наконец прийти в себя и усвоить урок: не поимеешь ты – поимеют тебя.

Фотография была для меня всем. Не существовало ничего, что значило бы для меня больше, ничего, что делало бы меня хоть приблизительно такой счастливой, как момент, в который я понимала, что поймала идеальный снимок.

Мне нужно было просто услышать его смех, чтобы мне сразу стало легче.

— То, что мне пришлось распрощаться со своими пиджаками, и так достаточно новый имидж. Я же буду похож на косплеера, если оденусь во что-то подобное, — произнес он, кивая на куртку. В качестве эксперимента я накинула ее на него. — Ты будешь выглядеть в ней сексуально. Это заставило его умолкнуть.

Кто полюбит меня несмотря ни на что — ни на мое прошлое, ни на совершённые ошибки.

Мы — не то, что они о нас говорят, Сойер. Не позволяй себе поверить в это.

«И некому меня защитить», – подумала Кайсин. «Я тебя защищу», – прочла она в глазах Лю.

Все нутро горело. Пылало пламенем. Оно пожирало без остатка, искало выход. И только один поцелуй мог спасти его.

Она – птица в клетке, незнающая нужды и печалей. Он – тот, чей дом – весь мир, простой и в то же время сложный.

Девушка казалась пришедшей с небес, ведь грязные улицы Лояна не могли породить столь прекрасный цветок. Цветок, краше любых роз, что росли в Императорских садах.

Мрачные мысли развеялись. На их место пришел покой. Завтра настанет новый день, и он продолжит делать то, что делал. Он выживет и сможет найти свое место в мире, как долго бы ни пришлось его искать.

Человека воспринимают тем или иным образом, в зависимости от того, в каком наряде он предстанет перед ними.

Увеличение упраздняет контекст, на все надо смотреть издали.

— Мне кажется, вы слишком гоните лошадей. Что дает вам основания думать, что я приму ваше приглашение на ужин? — Честно говоря, я не собирался вас приглашать

— Что мы делаем в своих телах, — сказал господин, собиравшийся улечься на кровать рядом с моей. <...> — Наверное, мы в них путешествуем, — сказал я.

— Много людей теряется в Индии, — сказал он, — кажется, эта страна создана специально для этого.

"Я хочу найти тебя. Я хочу исчезнуть с тобой. Я хочу найти тебя и, найдя, вынудить тебя исчезнуть во мне. <...>, хочу знать, где ты этой ночью".