Разворачиваю записку. Послание короткое, всего в одну строчку, и непонятное. «Защити ее!»

Let it be. Другой дороги к счастью просто нет.

Не радуйся чужим бедам. В этот момент ты заказываешь их для себя – хотя, возможно, в другой форме. Не знаю, какой механизм за этим стоит, но он существует. Проверено много раз.

Гори-гори ясно. Но не играй с огнем. Сам должен понимать.

Будь выше всего, что ниже тебя по духу, бюджету и статусу, даже если ты прав. Особенно если ты прав.

Не слишком важно, в каком возрасте ты начинаешь свой путь – но если ты не сорвешь звезду с неба в свой первый, ну второй, ну максимум третий год на арене, то вряд ли дотянешься до нее когда-нибудь потом.

Книги о пути к успеху обычно пишут люди, чей главный жизненный успех – нормально продать книгу о пути к успеху. Если ты не планируешь писать подобных книг сам, читай только тех, кто чего-то реально достиг. От них ты узнаешь об успехе больше, даже если само это слово не всплывет ни разу.

Простота есть ложь. Но порой она прекрасна.

Этому меня научили шахматы. Чем сложнее выглядит стратегия игрока, тем ниже вероятность, что его соперник будет искать простое решение.

Звучит сурово, но деньги – и впрямь сила, а сила притягательна.

Власть развращает. А безмерная власть развращает без меры.

Всё в этой жизни - игра. Главное, что каждый должен для себя решить - станет ли он стремиться к победе.

Моя матушка всегда говорит, что маленькие секреты только на пользу браку.

Она всегда питала страсть к фотографии и еще в детстве коллекционировала старинные фотоаппараты. Однако отец предупредил ее, что искусство никогда не платит по счетам, и в итоге убедил дочь поступить в колледж, готовящий медсестер.

Я, конечно же, очень ценю его любовь, но мне необходима еще и честность.

Сад – это проблески триумфов на фоне череды потерь.

Знаешь, ведь у каждого растения есть своя история.

Несколько рук нырнули в полынью за ухнувшими туда капитаном и начальником экспедиции, ухватили их за тулупы, потащили прочь от края льдины, где корчился и скрипел, лопался и тонул «Челюскин».

Раздался чудовищный скрежет – такого по силе еще не слыхали: «Челюскин» осел еще глубже. На нем оставались трое: как и положено – капитан с начальником экспедиции сходили с тонущего корабля последними; Могилевич пересадил последнюю коробку... Все трое стояли вплотную к борту, осталось только перекинуть ноги и прыгать…

Воронин был на капитанском мостике. Он взглянул на часы, молнией пронеслась мысль: «13-е число – черная дата. 13.30 – это конец». На протяжении всех этих недель, пока «Челюскин» стоял без движения, он каждый день спускался на лед, обходил его кругом. Сегодня утром заметил трещину в корпусе корабля и уже не строил иллюзий.

У Доротеи Василевской положение было еще более рискованным – в плавание она отправилась беременной. На борт в Ленинграде Василевская садилась с семимесячным животом, нынче дотаивали последние дни срока.

Увы, любовь парохода к Воронину не была взаимной. Владимир Иванович до самого Копенгагена изучал судно и отписывал Шмидту все новые бумаги: корпус парохода недостаточно усилен, имеет обычную форму, это не ледокол, у настоящего ледокола корпус яйцевидной формы, при сжатии льдами его выталкивает на поверхность.

Разгоравшийся пожар было видно издалека. Промов сразу определил – горит квартира девчонок, точнее тот самый дом, где они поселились.

Около половины третьего дня к даче главы правительства империи подъехал экипаж. Вышедшие из него два господина в жандармской форме и один молодой человек в штатском с портфелями в руках сказали, что у них срочное дело к премьеру, и, оттолкнув швейцара вошли в переднюю.

Жан Жорес чувствует, что тучи над Европой сгущаются и вот-вот произойдет нечто страшное и непоправимое. И в этой оценке, зная цифры потерь и итогов Первой мировой войны, с ним сложно не согласиться. Он мешает, действительно мешает. Громкий голос о том, что нельзя влезать в войну, может сорвать мобилизацию, вызвать ненужные сложности.

Но на этом террористические вылазки в Иране не прекратились. Раскачка ситуации внутри страны приняла очень изощренную форму. Осенью 2014 года на улицах второго по величине города Ирана – Исфахана – раз за разом происходили странные нападения.

Агония Александра I длилась три долгих недели – когда стало понятно, что ногу надо ампутировать, на это никто не решился. Умирающий король попросил, чтобы к нему пустили его мать. Но, поскольку она была сестрой кайзера, парламент отказал ей в приезде. Король греков Александр I умер от заражения крови вследствие укуса макаки 25 октября 1920 года.

Разрыву дипломатических отношений с Москвой предшествовал налет британской полиции, которая 12 мая 1927 года внезапно ворвалась в помещения АРКОС и советского торгового представительства, размещавшихся в лондонском Сити на Мооргет-стрит. Как и сейчас, тогда мировая политика была делом непростым и нелинейным.

Пора отказаться от двойных стандартов в нашей истории и просто называть вещи своими именами. Очевидно, что во время агрессии иностранного государства против России, тяжелой войны, убийства тех, кто должен принимать решения создают хаос внутри государства и всех его ключевых структур. Это – измена, а никакая не борьба за идеалы, и никакого оправдания убийцам-террористам быть не может.

Семью также можно сравнить с лодкой, которой гребут оба, чтобы добраться до места, куда двигается семья.

Семья - это в первую очередь система со своими правилами, принципами и договоренностями.

По статистике сейчас в России совместно с рродителями проживает около 20% пар. Причем чем младше супруги, тем вероятнее, что они будут жить у родителей.

Сычев сдавил ее горло свободной рукой. Задыхаясь, Вика лихорадочно зашарила судорожно сжатыми пальцами по его телу и смогла нащупать кобуру. В глазах уже темнело, воздуха критически не хватало, но ей удалось произвести выстрел, грянувший на весь лес.

Вика легла, раскинув руки и таращась в потрескавшийся потолок. Она почти физически ощущала, что поблизости спрятано тело, она чувствовала биение его сердца, слышала бегущую по сосудам кровь, видела расширявшиеся от боли зрачки…

– Выпустите! Выпустите нас! Вика убрала трубку от уха, в страхе на нее покосилась и с усилием напомнила себе, что является взрослым здравомыслящим человеком, которого не напугать каким-то розыгрышем.

Крики Жени перешли в судорожные рыдания, испуганные восклицания других соседей множились с каждой минутой, где-то вдалеке уже виднелись красно-синие отсветы – очевидно, пожаловали экстренные службы. Сомнений быть не могло: на этой чертовой улице что-то стряслось. Снова. Как в самых страшных её кошмарах. И как много лет назад.

Вика едва не развернулась, собираясь сбежать, но вовремя поняла, что деваться некуда. Она приблизилась к дивану, встала позади Льва, чтобы чувствовать себя защищенной, и окинула хорошенькую блондинку лет тридцати непонимающим взглядом.

Вика заметила свое отражение в тусклом, потрескавшемся зеркале в страхе вздрогнула. Бледное лицо, тени под глазами, ярко-красное платье… В фильме ужасов ей самое место. Или в доме ужасов.

Мантия по-прежнему означает то, что означала всегда: что я готов умереть ради того, чтобы защитить знания этого мира. Может, я и ненавижу архивариуса, может, я и мечтаю избавиться от него и его алчности и жестокости, однако я по-прежнему верю в идеалы.

Если весь мир — это замок, мальчик мой, тебе не нужен ключ. Ты сам должен стать ключом.

Сила всегда скрывает в себе опасность.

« А она ниче. Всего-то сантиметров на двадцать меня и выше. Зато я лет на пять моложе, пусть и лыс. То на то и выходит.»

«Грузди, блины, соленые огурцы, провесной окорок – смотрит собака ласково как чужая баба в бане…И еще много чего, а посередке, - порося румяный ухмыляется».

Наконец-то она отмучилась. Больше ни снисходительных взглядов, ни пьяных оскорблений. Теперь, когда волосы были убраны с ее лица и лежали на подушке, можно было разглядеть большой сложного абриса нос. Он даже показался Смородине слегка заостренным. На столе лежала записка: «После того, что я сделала, не считаю себя вправе жить».

Адвокат сказал, что пока только предъявлены обвинения в предумышленном убийстве. Господи, какой бред. Она искусствовед, музейный работник. Знает три языка, разбирается в тонкостях сервировки. Это все просто в какой-то момент прекратится, окажется ошибкой, розыгрышем.

В центре летел Сталин. Художник заботливо передал его небольшой животик. Одним из стремящихся к нему явно был муж Ольги, его прямоугольную голову мастер смело очертил размашистыми мазками. Все они были голыми.

Смородина держал в руке книгу с лаконичной черно-серо-красной обложкой. Чуть слева от центра была изображена фигура мужчины, прижимающего руку к области сердца. Из-под его руки просачивалось пятно красного цвета.

"Имела все возможности совершить данное преступление… Единственный выгодоприобретатель… Наследница… Имела доступ к лекарствам… Пользовалась доверием… Рассчитывала остаться безнаказанной". Лене казалось, что она смотрит на происходящее, в том числе на саму себя, со стороны.

В тот вечер Ольга обещала рассказать «восхитительную историю» и заинтриговала гостей рассказами о том, что скоро «весь мир узнает огромную тайну». Она сияла, ахала, охала, взмахивала балетными руками и кокетничала с Федором. А утром она не проснулась.

В Маутхаузене существовала особая группа заключенных, которую эсэсовцы называли «командой политруков». Это были военнослужащие Красной Армии, собранные из различных лагерей по обвинению в принадлежности к политсоставу. Эсэсовцы обращались с этой командой с дикой жестокостью.