Маутхаузен вместе с пятьюдесятью его филиалами на территории современной Австрии с 1938 по 1945 годы пропустил через себя около 335 тысяч заключенных. Около половины из них были уничтожены или погибли от голода, эпидемий и невыносимых условий труда.

Следствие с применением допросов «третьей степени» длилось в общей сложности 14 месяцев. Сначала им занималось мюнхенское управление гестапо, а затем, по мере выявления масштабов организации и ее разветвленности, дело БСВ передали в Берлин.

Подпольная организация БСВ (Братский союз военнопленных) возникла в Баварии осенью 1942 года. В ее состав входили советские военнопленные и «восточные рабочие» – остарбайтеры. В планы заговорщиков входили восстание военнопленных в лагерях вокруг Мюнхена и организация вооруженной борьбы внутри Рейха.

В ночь с 11 на 12 августа 1943 года гитлеровцы арестовывают группу Гайнана Курмашева. Внедренный в легион информатор выдает гитлеровцам руководство татарского сопротивления. Дни их, можно сказать, сочтены — им осталось жить всего год. В тюрьмах. Под страшными пытками.

И тогда Карбышев сам вышел из укрытия и двинулся к окопу. Было видно, как он рванул чеку и привычным движением швырнул гранату в бутафорскую цель на довольно далекое расстояние, сразу же пригнулся в окопе и пригнул рукой голову красноармейца. Граната «успешно» взорвалась.

Многие впервые узнают об этой личности из Многие впервые узнают об этой личности из комментариев к эпиграмме А. С. Пушкина, начинающейся словами: «Полу-милорд, полу-купец…». Она давно стала хрестоматийной. Но в данном случае согласиться с солнцем русской поэзии невозможно: Михаил Воронцов отличился как на военном поприще <...>, так и на гражданском. В частности, Крым обязан ему развитием виноделия

Искупавшись в море, можно продолжить знакомство с городом: прогуляться по набережной имени Горького и набережной Валентины Терешковой, по центральному парку имени Фрунзе и парку «Крым в миниатюре», взглянуть на дачи и особняки, сами названия которых настраивают на романтический лад — «Кармен», «Альпийская роза» и другие, посетить дельфинарий, аквапарки «Медуза» и «У Лукоморья»...

Крымский полуостров — одно из самых удивительных мест на планете. Значительные различия в климате — от умеренно континентального, степного, до похожего на субтропический, средиземноморского, многообразный рельеф — равнины, холмы, горы. Добавим к этому богатую флору, великолепные морские пейзажи, озера, вода которых имеет просто фантастические свойства, красивые гроты, водопады…

Она в своих сексуальных трусиках! В церкви.

В общем, все трое слишком уважали меня в постели. Невероятное разочарование. Ноль звезд. Не рекомендую.

Пора взглянуть в лицо фактам. Я — здоровенный грозный детина, но эта веснушчатая училка совершенно меня не боится.

Это одна из причин моей беззаветной любви к Джуду. Мы с ним родные брат и сестра, поэтому, естественно, вовсю ссорились и дрались все эти годы, но теперь мы, без всякого сомнения, одна команда.

Всегда знала, что увлечение тру-крайм-подкастами до добра не доведет.

История захватывающих взаимоотношений Яакова с его двумя женами и двумя наложницами позволяет вывести много выжных уроков.

С необходимостью учить и воспитывать кого-то я категорически не могу согласиться: я не считаю своих читателей детским садо, в котором я должен проводить воспитательную работу и дават ь им "полезные" тексты.

Луис Гинцберг конструировал свои нарративы, группируя их вокруг избранных библейских героев и событий.

Ярость имеет привкус застарелой воды, месяцами простоявшей под солнцем, ярость не хочется глотать.

Имя — это всегда судьба, в имени содержится огромная сила, и не стоит делиться им направо и налево.

Не хотим мы больше такой войны, потому что знаем, что из этого вышло. Именно поэтому мы и назвали тебя Озоменой, что переводится как «да не случится больше никакого несчастья».

Теперь-то ты понимаешь, что бояться надо тех, кто в лицо улыбается, а сам готов воткнуть нож в спину.

Любая девушка игбо знает это, знает, что сама она является всего лишь приложением к собственной семье.

Мир в глазах трещал, вибрировал, собирался рассыпаться. Михаил прекратил без пользы наносить удары, стал извиваться, резким движением бедер сбросил с себя «наездника». Но тот лез с каким-то извращенным упорством, бросился, выставив колено для упора, занес кулак.

Загремели выстрелы. Михаил метнулся к стене, и вовремя, возник еще один – с пистолетом на вытянутой руке. Кольцов ударил кочергой сверху вниз по предплечью. Движение инстинктивное, хотя и не помнил, чтобы обзаводился такими инстинктами.

Марта увидела женщину, лежавшую, подогнув колени, неестественно вывернув голову. Не молодая, с сединой в волосах, одетая в кофту и серую юбку. Крови не было, но пожилая особа определенно была мертва.

Мимо, на расстоянии не больше метра, проходил багажный вагон – без окон и почти без дверей. Клаус ухватился за край бетонного покрытия, мелькнули глаза, объятые ужасом. Он не удержался, пальцы разжались, оборвался душераздирающий крик.

Марта сделала недовольную гримасу, убрала пистолет в карман. Машинисту предстала странная картина: женщина в позе статуи, а перед ней мужчина на коленях. Словно делал предложение руки и сердца.

Момент передачи свертка иностранному гражданину был зафиксирован фотокамерой. Сотрудник даже подслушал часть беседы. Робинсон говорил с акцентом, но понятно: «передайте своему куратору, что нужно поменять место встречи – мы им пользовались уже дюжину раз, это становится опасно.

«Желаю вам поскорее найти брата». Слова этой женщины, ее лицо казались чем-то призрачным, иллюзорным. Точно! Это брат! Ветвь нашего дерева, но не я. Вот почему я с такой легкостью лгал ей о брате. Хотя никакая это не ложь. Я иду по следу одного из близнецов. Так мой мозг спасается от реальности.

Я смотрел на Митараи как на самоуверенного комедийного актера, мне с ним было нескучно. В том, что он чудак, сомнений не было. Однако, продолжая с унылой регулярностью день за днем ходить на работу, я открыл для себя неожиданный факт. Оказалось, на заводе на меня тоже наклеили ярлык этакого оригинала-сумасброда.

– Что ты видишь за окном? Море, мой дорогой! Пепельно-серые волны. Серые крыши, словно развернутые и положенные вверх обложками книги. Море крыш, простирающееся в бесконечность. А люди – рыбы, плавающие у самого дна. Большая часть из них слаба умом и не в состоянии оторваться от дна, подплыть хотя бы к этому окошку. Вон смотри, морской черт плывет… Внизу проехал автомобиль с включенными фарами.

Какими словами выразить вкус этой лапши? Знали бы вы, как здорово простая лапша успокаивает разлад в душе! Человеку, не испытавшему ничего подобного, этого не понять. Из-за охватившей меня эйфории на секунду стало нечем дышать. Я был готов на все ради этой девушки. Потом наступила неделя, где каждый день был как сон. Память возвращаться не собиралась, да я уж и перестал об этом жалеть.

Какими словами выразить вкус этой лапши? Знали бы вы, как здорово простая лапша успокаивает разлад в душе! Человеку, не испытавшему ничего подобного, этого не понять. Из-за охватившей меня эйфории на секунду стало нечем дышать. Я был готов на все ради этой девушки. Потом наступила неделя, где каждый день был как сон. Память возвращаться не собиралась, да я уж и перестал об этом жалеть.

Вырвавшийся из горла звук напоминал скрип бешено вращавшихся вхолостую шестеренок. Из зеркала на меня смотрело странное существо, не похожее на человека. Нет, обличье у него было человеческое, но там, где полагалось находиться лицу, была втиснута пунцового цвета дыня, украшенная по поверхности замысловатым рисунком, который напомнил мне разбегающиеся по листу дерева жилки.

Не так уж они и хороши. И для букета не годятся – слишком высокие. Мама никогда их не срезает. Все же для чего-то эти растения нужны… Дети ежедневно ходят в поле с небольшими ножиками и срезают с цветов коробочки. – Это наше самое ценное сокровище, – говорит Отец. – Знаешь, как оно называется? – Да. Мак.

Едва стоило отойти от сценария и сказать что-то, чего не мог ожидать духовный лидер, как все сразу становилось на свои места. В такие моменты членам секты приходилось думать и искать правильный ответ. На долю секунды они становились самими собой. И в это мгновение были не хорошими, а никудышными лжецами.

Хлюп. Чпок. Парнишка съежился и затаил дыхание. Хлюп. Чпок. Шаги удалялись. Мальчику казалось, что легкие сейчас лопнут, но он боялся дышать. «Я на куски тебя порежу». Хлюп – чпок, хлюп – чпок.

Все случилось, как в замедленной съемке – мальчик шагнул вперед, взмахнул чем-то, со свистом рассекая воздух, – и он ощутил адскую боль в колене.

– Он прав, – сказала миссис Флетчер. – Семья – это главное. – Ты же знаешь, мы не были семьей, – ответила Эбби. – Для меня были, – с вызовом заявила Иден. – Это ты себе внушила. Мы никогда не были семьей. – Тон лейтенанта Маллен опять стал резким. – А Моисей Уилкокс никогда не был нам отцом. Мы попали в секту, которую создал этот ублюдок. В конце концов именно он забрал всех с собой в ад.

– С ним всё в порядке? – Иден дрожала и чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. – Дайте ему трубку. – Все хорошо, он спит. – Звук был искаженным, металлическим. Поистине воплощение зла. Голос безнадежно испорченного человека. – Чего вы хотите? – Пять миллионов долларов. Или мальчишка умрет. – Да вы шутите! У меня нет таких… – Лучше поищи деньги, если хочешь увидеть сына.

У Эбби закружилась голова, и она вспомнила ту девушку, которая произнесла «О господи!» на записи. Голос которой, как она теперь поняла, был очень похож на голос подруги Сэм Фионы. А Сэм знала основы оказания первой помощи… Ее дочь находилась сейчас в здании школы.

В любом случае, Сэм понимала, что это должно исходить от Альмы. Сейчас ни в коем случае нельзя давить на нее. – Конечно. – Она улыбнулась. – А как? Альма шагнула к ней, широко раскрыв глаза от возбуждения. – Ты знаешь, где Круг держит детей, которых они собирались продать? Они должны быть где-то в этой школе. Как только мы найдем их, то все сможем отсюда уйти.

– Есть какие-то представления, насколько опасны эти психи? – По некоторым оценкам, группа сторонников теории заговора под названием «Стражи» насчитывает более миллиона приверженцев в одних только в Соединенных Штатах. Там можно встретить кого угодно – от скучающих двенадцатилетних мальчишек до восьмидесятилетних бабулек.

Открыв дверь, Сэм выглянула наружу. Увидела двух мужчин – оба вооружены, у одного из них по лицу стекает кровь. Другой, крупный, с короткой стрижкой и мясистыми губами, обернулся и посмотрел прямо на нее. И поднял свой пистолет.

– Сэм, остановись-ка на секундочку! Со звуком что-то не то, – вдруг сказал Рэй. – Что? – Она приподняла смычок над струнами. Рэй нахмурился. – Мне показалось, что скрипка прозвучала, словно… Их взгляды встретились, и Сэм почувствовала, как в груди расползается леденящий холод. Теперь они все это услышали. – …крик.

Шляпник достал другой пистолет, держа по одному в каждой руке. Представил, как идет по коридору, вооруженный до зубов. За ним, в ногу, – Гусеница и Альма. Все разбегаются, когда они втроем целеустремленно шагают по школе в поисках педофилов, сдуру оказавшихся на линии огня…

Она бросилась ко мне, раскрыв руки, и… Я проснулась со сдавленным криком на губах. На этот раз проснулась по-настоящему. Сердце колотилось в груди, пока я втягивала воздух — снова, снова и снова, чувствуя, как ноют ребра.

Держать ее в своих руках ощущалось как нечто правильное. Это чувство росло во мне, будто грозовые тучи, будто неотвратимость дождя. Уверенность пронизывала болью до самой сути. И эта боль не знала никаких языков. Она была правильной.

За все время, прожитое в Сан-Исидро, я научилась различать свои страхи. Тошнотворное осознание, что за мной наблюдают. Ужас от холода, проносящегося по дому и живущего собственной жизнью.

Страх в глазах отца, когда он отшатнулся от меня, навечно наложил свой отпечаток. Этой ране никогда не зажить, никогда не зарубцеваться. Вас нужно сжечь.

Я знала, что Андрес прав. Дикая, необузданная тьма бродит вне стен дома. Я почувствовала ее прошлой ночью, когда набирала воду из насоса.