Один не знал ее новой фамилии. Искал Нину Эсперансу, однако на семнадцатом дне рождения след обрывался. Должно быть, смена фамилии произошла на закрытом слушании по делам несовершеннолетних, а к подобным протоколам, в отличие от других документов, доступа у него не было. Долгие годы Нина от него ускользала. Теперь ее ждала кара за все одиннадцать лет. Прежде чем умереть, она заплатит сполна.

– Выходит, убийца исполнил задуманное. – Голос Стэнтона вырвал Нину из забытья. – Он понял, что до агента ФБР ему не добраться, поэтому нашел жертву взамен. Завершил начатое. – Я уже встречал подобную зацикленность, – профайлер покачал головой. – Он не просто хотел кого-то убить. Он – одержимый. Взглянув Нине в глаза, Уэйд прибавил: – Боюсь, это только начало.

Монстр снова доказал, что в любой момент может выбить почву у нее из-под ног. На грязном тротуаре, возле головы жертвы – там, где разметались спутанные волосы – блестела ромбовидная подвеска. От нее тянулась длинная цепочка, охватывавшая тонкую девичью шею. Этот кулон из разноцветных пластиковых бусин был на Нине в день похищения. Она вгляделась в узор из ромбов. Сомнений не осталось.

Пытаясь справиться с волнением, она спросила начальников: – Как вы догадались, что в послании речь обо мне? Там ведь нет имени. Только намек. – Ваше имя всплыло благодаря третьему подразделению ОПА. Нина молча обдумала эти сведения. В отделе поведенческого анализа, или ОПА, работали лучшие профайлеры ФБР. «Охотники за разумом». А третье подразделение расследовало преступления против детей.

– А почему «Геррера»? – полюбопытствовал судья. – Guerrero – по-испански «воин», «боец». А guerrera – с буквой «a» на конце – то же самое, только про женщину. Мгновение судья обдумывал ее слова. В его глазах сверкнуло понимание. – Воительница, значит? Нина качнула головой в знак согласия. – Надежду я оставила в прошлом, – тихо сказала она и, вздернув подбородок, добавила: – Отныне я сражаюсь.

«Это ведь жало!» Бенджи не упомянул, что муравьи вида Dorylus обладают таким оружием. И Фрэнк знал, что это упущение не было вызвано забывчивостью. Насколько ему было известно, ни у одного вида муравьев нет жала подобного тому, каким обладают осы и пчелы. Еще раз присмотревшись, он лишь покачал головой. Не могло ли это оказаться некой аберрантной мутацией, вызванной вирусной инфекцией?

– После запроса директора Кроу я копнул чуть глубже, – сказал Бейли. – История пресвитера Иоанна протирается далеко за пределы тайны утерянных сокровищ. В ней упоминается еще и Ковчег Завета, который, как многие до сих пор верят, надежно спрятан где-то на просторах Эфиопии. И столь же любопытна связь этой сказки с легендами об Источнике вечной молодости.

– Вы не прошли через то, через что прошел я, через что прошли все эти люди. Годы коррупционного правления, две войны, забравшие семь миллионов жизней… Я научился доверять лишь тем, кто находится прямо у меня под боком. Храня молчание, я продвинулся дальше, чем сотни международных организаций, ошивающихся здесь.

– Это еще почему? – спросила Лиза, вновь привлекая внимание Уитакера. – Что может быть большей угрозой, чем способность находиться буквально повсюду? – Способность к постоянному изменению, – ответил Фрэнк. – Помимо своего изобилия, вирусы – это чуть ли не основные двигатели эволюции. Это крошечные машинные станции матери-природы – инструменты, которые она использует для генетических изменений.

Грей вздохнул. «Сойдет и это, пока мы не узнаем больше». И все же со следованием основному принципу «Сигмы» – всегда быть первыми – на сей раз вышла осечка. Припомнился рассказ Пейнтера про нападение и похищения в лагере ООН. Это не могло быть простым совпадением. Несмотря на все усилия «Сигмы»… «Кто-то тут нас опередил».

Паника удирающего бабуина не напугала стаю на крыше. Они по-прежнему орали и продолжали попытки раздергать жестяные листы. Огромный кусок железа согнулся и оторвался, в воду дождем посыпались гвозди. Проем наверху наполнили темные тени. Ндай лихорадочно пытался нащупать под водой свой автомат. Но даже если и получится найти его, будет ли толк от побывавшего в воде ствола? И успеет ли он?

А вдруг в мастерскую заглянул бы кто-то из девчонок? Тогда бы весь план рухнул. По твоей теории, ему надо было дождаться, пока у двойника вырастет борода, да еще учить его рисовать. – А рисовать-то зачем? – А как же? Ведь Хэйкити художник. Странно, если человек слоняется по мастерской, не беря в руки ни кисть, ни карандаш. Или станет рисовать огурец, а получится тыква… Ужас!

– Э-э… это замечательно, – произнес я с запинкой. Митараи почувствовал неладное. – Нет, это действительно большое дело, – продолжил я. – Чтобы за один вечер так продвинуться вперед… Надо иметь исключительные способности. – Так вот оно что… – Что? – Ты хочешь сказать, что я не первый? Кто-то додумался до этого раньше меня?

Когда речь идет о предумышленных убийствах, у преступника обязательно есть четкий мотив. Если мотив удается определить, дело, как правило, рано или поздно раскрывают. Но с убийствами в семействе Умэдзава проблема как раз и заключается в мотивах, вернее, в их отсутствии. В «убийствах Азот» мотива нет ни у кого, кроме Хэйкити Умэдзавы, которого самого убили.

– А если предположить, что ваза не была орудием убийства? – Это невозможно. Конфигурация раны на голове Кадзуэ полностью соответствует форме вазы. Нет никаких сомнений. – А что если убийца – женщина? Она могла инстинктивно протереть вазу и поставить на место. Для женщин такое вполне возможно.

Одна из главных причин, запутывающих дело Умэдзавы – я имею в виду не только убийство Хэйкити, но и то, что произошло с его семьей, – состоит в том, что Ёсио и Хэйкити были похожи друг на друга, как близнецы. Это раз. И второе: у убитого Хэйкити кто-то отрезал бороду.

– Но как преступник умудрился убить Хэйкити в запертой комнате? – А-а… ты про это… – страдальчески скривившись, протянул Митараи. – Трудно определить, кто это сделал… – Я сейчас не о преступнике. Меня интересует способ. Как можно убить человека в помещении, запертом изнутри на замок? – Ну, с этим-то как раз все просто. Достаточно подвесить кровать под потолком.

– Не говорите, совершали вы это или нет. Закону неважно, виновны вы или невиновны, и мне тоже. Моя задача в том, чтобы тщательно исследовать позицию обвинения и убедиться в том, что были соблюдены все ваши конституционные права. И в том, доктор, чтобы спасти вашу задницу, если такое возможно. Так что даже если вы это сделали, не желаю ничего знать.

Я не могла определить, сплю или бодрствую. Слышала звуки, но не могла понять, слышу ли их на самом деле, или они звучат у меня в голове. До сих пор просыпаюсь, вспоминая эту темноту. Чувствую себя глупым ребенком, но даже сейчас вынуждена оставлять ночник. Не могу просыпаться в темноте: начинаю задыхаться. Наверное, так будет чувствовать себя человек, очнувшийся на дне океана».

Перри сняла ноги со стола. – Во всем мире мы двое были ближе всех к Эдварду. Его родственная душа и душа-близнец. И вам, и мне известна правда: мы знали, что он собой представляет. Наверное, вам было нелегко разыгрывать роль изумленной жены, когда его схватили. – Она щелкнула языком. – Жалость какая… Он ведь просто неотразим и бесподобен. Как думаете, свидания разрешают только официальным партнера

– Ну, а ваше настоящее мнение? – Мое настоящее мнение – Сарпонг был сумасшедшим, и его картины – бред безумца. В них нет никакого смысла. Извините, но вы не найдете того, кто совершил эти преступления, пытаясь увидеть какой-то скрытый смысл в этих картинах. То, что в них видит преступник, он сам создал в своем воображении.

– Дэна, всю свою карьеру в Бюро я имел дело с подобными ублюдками. Вы правы, большинство убийств раскрываются благодаря свидетелям, в том числе и серийные убийства, но только когда речь идет не о таком типе убийцы. Порой эти ребята даже не понимают, что делают. Как они могут похвалиться кому бы то ни было своими убийствами, если даже не сознают, что совершили их?

Если убийцей движут галлюцинаторные фантазии или похоть, он не остановится, пока его не убьют или не отправят за решетку. До тех пор он будет двигаться только вперед, что для него означает убивать. Подобно тому, как акула не может остановиться, иначе утонет.

Подпись серийного убийцы – некая печать, которую он оставляет на трупах. Не ради банального самоутверждения: маньяк психологически не может поступить иначе. Без этого он просто не получит удовольствия от своих действий. Или, как говорил наш любимый Тед Банди, не сумеет кайфануть. Почерк убийцы со временем меняется. Эволюционирует и его подпись.

Я распечатала конверт. В жилах застыла кровь. Сердце заколотилось. Ладони взмокли от пота. Это письмо написал он – Протыкатель. Серийный убийца, обезумевший от жажды крови. Он побывал прямо у моих дверей! Я никогда не думала, будто мой дом – неприступная крепость. У нас нет ни консьержа, ни камер наблюдения. Но, черт возьми, мне всегда казалось, что уж здесь-то меня никто не тронет!

Свое подношение Зибе Маккензи Рагуил обставил со всем старанием. Вышло идеальнее некуда. Теперь между ним протянется ниточка. Однако этого все равно мало. Надо найти способ объяснить ей, почему он казнит грешников, что они для него значат и какую опасность в себе таят. Иначе Зиба Маккензи его не поймет.

Уже много лет я изучаю почерк серийных убийц. Я знаю, что ими движет. Что их побуждает. Знаю, что они, как и я, прекрасные психологи и профайлеры. Разница лишь в том, что я стремлюсь отдать их под суд, а они ищут себе жертв. А вот методы работы у нас одинаковые. Мы оба ради своей цели стремимся понять, что представляет собой наша добыча.

Тогда я решила, что она говорит про статью из газеты – про Сэмюеля Кэтлина, того мальчика, которого убили по дороге из школы. Но что если не так? Что если статья о мертвом ребенке заставила ее вспомнить про собственного сына. Может, она говорила об Эйдане? «Значит, они его не поймали». Не «убийцу». «Его». Словно речь шла о ком-то конкретном.

Она замолчала, дернулась и снова открыла рот. Зашептала совсем неразборчиво. – Не понимаю, – отозвалась я, наклоняясь ближе. – Что вы хотите? – Это он сделал… Ты должна кому-то рассказать. – Кто он? – не поняла я. – Что сделал? – Прошу… – выдохнула она и затихла. Женщина держалась до последнего, чтобы передать мне свою просьбу. Беда в том, что я совершенно не представляла, о чем речь.

– Самаритянин продвигался на юг и ни разу не убивал дважды в одном округе. Имеем ли мы право предположить, что и наш убийца сохранит этот рисунок? – Да. Если будет придерживаться сценария и продолжит убивать, следующий удар он нанесет еще южнее, – подтвердила Кейт. – А в ближайшие два дня вы получите по почте напечатанное письмо.

– Доктор Хейден, вы ведь языковед? – Специальность – криминалистическая лингвистика. – Что скажете про парня, пишущего: «В эти выходные я мог бы найти время встретиться»? – Мог бы? Его в любое время вызывают на работу? – Он бухгалтер. – До годовой отчетности еще далеко. Вы, конечно, понимаете, что он хочет сказать. – Но как ответить? – Напишите: «Если повезет, наши планы совпадут. Хорошей недели»

Шесть месяцев. Значит, он работает в этой команде еще меньше времени, чем предполагала Кейт. Возможно, холодный прием, которого они удостоились, объясняется не только ее присутствием. Мазур – чужак, пригласивший федерала. Похоже, он не стремится завоевать расположение коллег.

– Все женщины были застрелены в своих машинах и умерли в течение считанных секунд. Судмедэксперты установили, что жертвы, получив смертельные ранения, истекали кровью на протяжении от тридцати минут до часа. – Кейт прикоснулась к груди. – Каждый раз он целится в одно и то же место. Даже стреляя в упор, попадать в одну и ту же точку в живом человеке труднее, чем кажется.

Хотя средства массовой информации еще не говорят о нем, скоро это начнется. Взяв потрепанную тетрадь, он раскрыл ее на последних чистых страницах и записал сегодняшнее число. «Ты понятия не имеешь, Кейт, как давно я запланировал нашу встречу. Дорога выдалась длинной, и вот теперь нам предстоит последний поединок». Перечитав написанное, он твердой рукой несколько раз обвел слово «последний».

– Вы слышали о других девушках, которых это чудовище запирал в ящики? На его участке мы нашли другие гробы, зарытые в неглубоких могилах. Медсестра заметно остыла. – Были и другие? – Четыре. Тем девушкам не повезло. – Оглянувшись по сторонам, Кейт понизила голос. – Одна жертва не уместилась в ящике. Хотите узнать, как он решил эту проблему? Сломал ей ноги. – Боже мой! – ахнула медсестра.

Длинный путь пришлось пройти глупой, неразумной Агриппине, чтобы понять в чем смысл ее жизни. Слава Богу, что вразумил, позвал, привел в Храм. Велико терпение Божие и огромна Его любовь ко мне, грешной. Начиная с моего детства, Господь давал понять Агриппине, куда ей следует идти, а я упорно сворачивала с нужного пути.

Знаете, у всех по-настоящему православных людей особый взгляд. Какой? Простите, у меня не хватает слов, чтобы подробно объяснить. В очах истинно верующего человека кротость, смирение, спокойствие и огромная, бескрайняя любовь ко всему человечеству. Нет в этом взоре зла, зависти, ненависти, жадности.

Я вышла из Храма с ощущением радости, сделала несколько шагов по направлению к нужному дому и замерла. Справа грохотало шоссе, слева гремел рельсами трамвай, по тротуару туда-сюда сновали люди... Ну почему здесь так шумно? Отчего раньше весь этот гам не слышала?

- Не бойся, - продолжила матушка, - все уладится. Он все видит, знает. Все это для того, чтобы мы стали крепкими, сильными. Тьма сгущается перед рассветом, после долгой непогоды всегда светит солнце. Мы не ходили сорок лет по пустыне, но у нас своя дорога, свое испытание, свои сорок лет в пустыне. Никогда не бойся, Грушенька, нас можно убить, но нас нельзя лишить веры.

Мой сын Аркаша родился на сороковой день после смерти Аркадия Николаевича. И молодой маме скоро стало понятно: у двадцатилетней Груни началась новая жизнь. У меня нет денег, работы, я студентка третьего курса журфака МГУ, которой необходимо получить высшее образование, на руках крохотный мальчик, а помощи ждать неоткуда.

Но сегодня бабася ведет себя очень странно. Семь вечера! А мне дали самое праздничное, красивое, кружевное платье, белые колготки. Сама Фася нарядилась в шелковую блузку, парадную юбку, положила в сумку свои лаковые “лодочки” и мои выходные туфельки. Потом мы обе натянули рейтузы, свитера, шубы, шапки и... пошли к метро!

Если от твоего прикосновения кому-то станет легче, значит, ты живешь не просто так.

Тьма бесконечна, но пока есть звезды, будет свет. И добро всегда будет побеждать.

Все рано или поздно заканчивается, и слезы тоже.

Каждый должен пройти свой путь, обжигаясь, падая и поднимаясь.

Каждый из нас должен гореть чем-то и делиться своим теплом. Касаясь других, ты отдаешь им капельку своего внутреннего сияния, помогая стать добрее, лучше. И он, в свою очередь, несет это тепло дальше.

В одну воду дважды не вступить, но то, что уже повторялось, случится снова.

Пока количество туфель на каблуках превышает количество принимаемых таблеток, никто не посмеет назвать даму старухой, даже если ей перевалило за сто лет.

Жаль, что для людей не делают поводков, – прокряхтел Константин, – мне бы стало намного спокойнее от известия, что Степанида привязана дома.

Очень правильно, – одобрил француз, – а то некоторые люди все в соплях приезжают на работу. Чихают, кашляют, думают, они герои, спасают бизнес. Нет, они идиоты толстые! – Полные, – машинально поправила я. – Чего? – Русские не говорят «толстые идиоты», – стараясь не рассмеяться, объяснила я, – есть выражение «полный идиот». – Толстый и полный человек – одно и то же, – начал спорить мой собеседник.