Оружие для Игната предмет одушевленный, и сейчас, держа пистолет в руке, он ощущал свой «ПМ» так, будто он был живым существом. Стрелять он умел, одно время очень серьезно тренировался.

Четыре года назад здесь убили тетю Вику и ее соседа. Здесь же погибла и Лия. Жертвой жестокого убийцы стали еще два человека, Давид Ерогин тогда убил пятерых за одну неделю.

Кое-как совладав с болью, Вадим рванул к Сукнову, нагнулся на ходу, плечом зафиксировал бедра, руками вцепился в голени. Рывок оказался столь мощным, что Сукнов, падая, с силой приложился об угол обувного ящика — головой.

Одной рукой Вадим держал пистолет, а другой вынимал из чехла на поясе наручники. Сукнов смотрел на него с таким недоумением, что Вадим почувствовал себя глупцом.

Мизгирев знал, что клофелин для Шохрата — это смерть. Если так, то Сукнова нет в живых. Отпущенные два часа давно уже истекли, а Сукнова нет и не будет.

— Сам-то я не слышал, чтобы их насиловали, — пожал плечами Сукнов. — Но девчонки сказали… Один раз, сказали, было. Изнасиловали, заснули, а как проснуться, снова насиловать начнут.

Мизгирь занимался вроде как легальным бизнесом, а раньше бандитствовал, отжимал у людей горбом нажитое добро. На грязные деньги обзавелся ночным клубом, бросил якорь в тихой гавани, но своих бойцов не распустил.

Он не стал дожидаться ответа, подошел к мужчине явно выраженной кавказской внешности, приложил палец к шее. Пульс отсутствовал. Да и тело выглядело очень уж безжизненным и бледным, несмотря на природную смуглость.

Игнат тоже обернулся и увидел несущегося на него человека. В лунном свете тускло блеснул нож. Жуков продолжил разворот, но уже с уходом в сторону. И все же нож скользнул по спине, вспарывая кожу. И продолжил движение, пока не ткнулся Лешке в пузо.

Как оказалось, тетя Витя все-таки отреагировала на шум во дворе. Но не сейчас, а какое-то время назад. Не включая свет, она вышла в коридор, открыла дверь, тут смерть ее и настигла.

Игнат включил свет и увидел дядю Валю, вернее, его труп. Он лежал на ступеньках бетонной лестницы. В области живота - несколько ножевых ран, белая майка в крови.

Сушеный рванул назад, кончик ножа царапнул Игната по руке. Но тем не менее, ударную руку он поймал, взял в захват. И одновременно въехал ногой лысому в колено, чтобы тот не помешал провести прием.

В ресторане Лия работала, с блатными хороводила. Может, и сама - блатная кошка. Есть в ней что-то такое зубастое и царапистое, хотя и не злое. Но развратное.

Если Давид все знает, если он начал разговор с предъяв, то сначала нужно спросить с Игната, а потом уже выяснять с ней отношения. А спросить Давид мог, наверняка, у него в заднем кармане джинсов находился кнопочный нож.

Игнат и сам не понял, зачем он взял нож, вытащил его из груди. Этим Лену не спасти. Но Лена вдруг ожила, открыла глаза и с укором посмотрела на него: «Зачем ты меня убил?»

Пуля прошла рядом с сердцем, наверняка, прострелила легкое — в рану с шумом засасывался воздух. Бинтов хватало, Игнат мог туго перебинтовать грудь, но все-таки он решил отложить это дело на потом.

Выбора у Игната не было. И он спустил курок. Пуля тюкнула бандита в лоб и насквозь прострелила ему голову. Падая, он потянул за собой Лену, и лезвие ножа снова скользнуло по ее шее, к счастью, порезало не глубоко.

Убийцы могли забросить тело под куст, но тогда бы рука не закрывала рану на спине. Скорее всего, Ставридис умер под кустом, под которым он, возможно, спрятался как заяц, убегающий от волка. От своих убийц он спрятался. И умер.

Труп обнаружили на берегу реки, отделяющей поселок от Виноградной улицы. На берегу обмелевшей на лето реки, через которую Игнат проходил по нескольку раз на дню. Мужчина лежал в кустах, выгнувшись в спине. Рана у него в спине, он закрывал ее рукой, в этом положении и умер.

Клеш резко сорвался с места, собираясь идти на прорыв. Ногой оттолкнул кресло, локтем ударил толстуху, и всей своей массой навалился на Игната, руками, как ковшом бульдозера попытался сдвинуть его с места. Но просчитался.

Она почти не слышала своего «партнёра», как он себя называл. Джонни увлечённо расписывал очередную идею – арендовать в Анталии парусную яхту, снявшуюся в одном из последних фильмов о Джеймсе Бонде. Загрузить туда десяток девиц и продать входные билеты семи гостям по пятьдесят тысяч. Аренда яхты – семьдесят две штуки, перелёты, гостиницы – ещё на два десятка.

Набор из стандартных действий умелого дельца всегда спасал его в сложной борьбе за контракты и место под солнцем. Рестораны, клубы, щедрые и запоминающиеся подарки ко дню рождения, на новый год, свадьбы и юбилеи, венки из настоящих роз на похороны, всегда открытый кошелёк для нужных людей – вот стандартный набор «качеств», который поддерживал его на плаву.

Девчонки хорошо проинструктированы! Они не будут болтать! Доказательств занятия проституцией на них нет. Максимум их привлекут за неподобающее поведение. А это только штраф и минимальные сроки! Всё решится, Джонни! Не в первый раз. И ещё раз повторяю – хватит вести себя как баба! Соберись и решай проблему! Войди внутрь, найди своих дружков и пусть они решают проблему.

На входе появились трое уборщиков, малаец и два пакистанца. Они бесшумно вошли в номер, толкая перед собой тележки и пылесос. Вошли и опешили, увидев его состояние и смеющихся голых девиц на балконе. Подобие столбняка парализовало всех троих. Выражение лиц обслуживающего персонала было настолько комичным, что развеселило даже уставшую и напряженную Настю.

Восторженные крики и шум в пентхаусе отвлекли Кристину от её философских размышлений. Чуть приоткрыв дверь в холл с веранды, Кристина увидела причину веселья – очумевшая от угара вечерники Настя носилась между участниками вакханалии с подносом в руках и совала всем по таблетке какого-то препарата.

Кристина быстро отошла в дальний угол огромной террасы большого президентского люкса. На город опустилась тьма душного дубайского вечера. Яркий и устремленный вверх город вызывал в ней раздражение. Он требовал погружения и отключения от всего постороннего. А что было посторонним для неё сейчас?.. Кристина быстро открыла сообщение: «У тебя свадьба»

Остроумие есть отшлифованное высокомерие.

Государство принадлежит к тому, что существует по природе, и человек по природе своей есть существо политическое.

Тот превосходный человек, который сам все познал.

И если Сократ говорил: «Я знаю, что ничего не знаю», как бы указывая на безграничность того, что можно познать, то сегодня мы могли бы сказать: «Мы верим в то, что ни во что не верим». И этим мы бы подчеркнули безграничность и широту списка возможных убеждений.

...такое государство,будь то Вавилон или Рим, и вообще любое государство на нашей планете творит банальное зло просто потому, что насилие является частью всякого государственного устройства. И особенно того государства, которое живёт сильными идеологическими принципами. И говоря «сильными», мы имеем в виду такие принципы, которыми просто нельзя поступиться ради какого‑то, пусть и невеликого, блага

Сократ показал, что человек не менее интересный объект для изучения, чем природа или космос.

Почему евреи во время Второй мировой войны «своими ногами шли туда, где их должны были казнить, сами рыли себе могилы, самостоятельно раздевались и складывали снятую одежду аккуратными стопочками, а затем ложились бок о бок, ожидая выстрела»?

Мы счастливы, и мы несчастны. И всё это одновременно, и по одним и тем же причинам.

Поэтому не откажем себе в удовольствии и скажем: пророк умер. Заратустра умер. Он умер именно в том смысле, что проповедование больше не является такой формой деятельности на нашей планете, которая увлекает сердца большинства.

Она соберет по кусочкам эту существенную часть своей жизни, пока он собирает обломки своего прошлого.

По правде говоря, несмотря на все, что привело к тому, что он его получил, этот дом стал и еще являлся благословением в его жизни. Это была его тихая гавань. Он привел его к Хюльде, или, скорее, Хюльду — к нему. Он открыл ему глаза на магию и дал ему место, где он мог думать, восстанавливаться и просто быть.

В этом она была мастер — отпихивать прочь любую мысль о любви, чтобы можно было жить без разочарований.

«Зачем мне грустить, когда так много хорошего?» Такой простой ответ, и Мерритту хотелось за него держаться.

Возможно, взросление — это дело тела, а не души.

Мне нравится чувствовать. Мне нравится быть рядом с тобой. Даже когда тебя нет, это больше не так… одиноко. Мое сердце стучит, составляя мне компанию.

Я не забыл. И не забуду. – Резким движением я вырвал свою руку и провел пальцем по глубоким кратерам на торсе. – Каждый, кто сделал это со мной, заплатит. Каждый.

Я люблю тебя. Так было тогда, так есть и сегодня. С самого начала и навсегда.

– Я скрывал от тебя то, чем, как мне казалось, еще не пришло время поделиться. Но я никогда не лгал тебе. Все, что я говорил, было пугающе честным. Ничего другого ты не заслуживала.

Мой лучший друг доверял мне. Наверное, это была самая большая ошибка, которую он когда-либо совершал в своей жизни.

– Потому что... – Она неуверенно подняла глаза. Прикусила свою полную нижнюю губу. – Потому что в противном случае ты мог бы мне понравиться. – А может, этого я и хочу.

Для Арчибальда Бернетта – верного блюстителя закона, преданного сторонника Верховных, я была просто отбросом. Для меня он был всем.

Тем не менее... позволив сердцу затуманиться ненавистью и местью, ты только ранишь себя. Вместо этого гордо иди по своему жизненному пути и устреми взгляд вперед.

Жаль, что я не могу остаться и впитать сколько-нибудь маны: мне нужно поторопиться.

Не стоит на слово верить этому неизвестному голосу. И неважно, насколько доброжелательно и почтенно он звучит…