Узором зыбких звездных блесток Украсит ночь свою канву В саду, где девочка-подросток Сбирает лунную траву...

Весь день шуршал холодный дождь, Витал осенний листопад. Приди в последний раз — придешь? — В продрогший сад. Перед разлукой — постоим, Пусть прошлое обступит нас. Молю: внемли словам моим В последний раз...

Кто славы проворонил зов И друга обрести не смог, Тот средь толпы своих врагов, Как древний идол, одинок, Стоит, угрюм и нелюдим – Его любовь повсюду с ним...

Мой ангел, этот нежный плен Прохладных рук твоих… Клянусь, я б отдал всё взамен Ревнивой власти их, Я б счастлив был такой тюрьмой, О сторож неусыпный мой!..

Твое сердечко – мотылек, Порхающий у губ моих, – Несчастен, если одинок, Блажен, прильнув ко мне на миг; Все, чем на свете я богат – Мой хрупкий, мой бесценный клад!..

В тот час, когда всё в мире спит, О безутешный звездочет, — Ты слышишь ли, как ночь течет, Как арфы, жалуясь навзрыд, Зари торопят ход?..

...Дождь не переставая льет и льет / Над Лондоном, над черными мостами, / И только бродят ночи напролет / Три человека под двумя зонтами...

Мы под Колпином скопом стоим, / Артиллерия бьет по своим. / Это наша разведка, наверно, / Ориентир указала неверно. // Недолет. Перелет. Недолет. / По своим артиллерия бьет...

...Есть в военном приказе / Такие слова, / На которые только в тяжелом бою / (Да и то не всегда) / Получает права / Командир, подымающий роту свою...

Зачем, зачем нам обживать / Смешную эту комнатушку — / Такую узкую кровать, / Такую жесткую подушку, / Глаза на правду закрывать, / Безумье называть судьбою?.. / Зачем, зачем нам обживать, / Когда не жить, не жить с тобою?..

...Мне подражать легко, мой стих расхожий, / Прямолинейный и почти прямой, / И не богат нюансами, и все же, / И вопреки всему, он только мой...

На грядках зеленого огородика, Где тянется хмель к кривому крыльцу, Я неожиданно встретила Родину, С нею столкнувшись лицом к лицу. Она стояла, обнявшись с вишнею, В сиянии белых ее цветов, — Такая красивая и неслышная, С простою улыбкой, без громких слов. Дрогнула тонкая ветка смородины, На щёку мне бросив росинку одну. Тогда я впервые увидела в Родине Всю красоту ее и глубину.

В шинельке драной, Без обуток Я помню в поле мертвеца. Толпа кровавых незабудок Стояла около лица. Мертвец лежал недвижно, Глядя, Как медлил коршун вдалеке… И было выколото «Надя» На обескровленной руке.

Я такая, как ты. Я такая точно. Всё твое — до последнего волоска. Даже круглые ногти. Даже родинка — точка, Тобою поставленная у виска. <…> И вот я, как ты. Я совсем такая. Такие же веки нерусских глаз. Одно только — ты казанский татарин, Но русскою я в Москве родилась…

Еще птенец, едва поющий вздор, еще в ходьбе не сведущий козлёнок, он выжил и присвоил первый вздох, изъятый из дыхания казненных. <…> Не знаю я, в тени чьего плеча он спит в уюте детства и злодейства. Но и палач, и жертва палача Равно растлят незрячий сон младенца.

Я искал что-нибудь такое, чем бы можно было отвлечься, а книги в этом неплохо помогают. А теперь у меня уже вошло в привычку читать перед сном.

Нет таких проблем, от которых не помогли бы бэйквеллский пудинг и горячий шоколад.

Я не тороплюсь судить о людях по тому образу, который они выставляют напоказ.

Когда я тебя вижу, кажется, что все в моей жизни идет правильно.

Совершенно все равно, что между нами произойдет: он всегда будет частью меня, равно как и я буду частью его.

Петелина включила ноутбук Дроздовой. Целенаправленный поиск быстро дал результат: следователь нашла текст завещания, которое прислал мнимой Мальцевой лондонский нотариус. Юридические термины на английском давались Елене с трудом, зато с ними быстро справился электронный переводчик.

Петелина оценила волевой прищур оперативника и дала дежурному отбой. Однако спокойно ждать она не могла. Обстоятельства изменились: дерзкий побег Инны Мальцевой переводил ее из разряда подозреваемых в преступники. Если раньше Петелина испытывала сострадание к этой женщине, мечтавшей иметь ребенка, но лишенной природой такой возможности, то сейчас все упростилось.