Я надеялся, что в один прекрасный день мне повезет испытать эту самую «любовь».

Тогда, если меня будут пытать, я ничего не смогу рассказать моим мучителям. А если мсье или мадам Ландовски думают, что я буду писать в подаренном дневнике что-то важное, и надеются на замочек с ключом, который я храню в своем кожаном кошельке, то они сильно заблуждаются.

«Клянусь жизнью твоей любимой матери, что я вернусь за тобой… Молись за меня и жди…»

Чеки от руки, поезда, которые помнят молодость моей прабабушки. Порою кажется, что Франция и Париж сошли с ретро-открытки.

«О, царство сыров, паштетов и свиных ножек, храм желудка и райский уголок обжор!» — так я обращалась мысленно к рядовому провинциальному магазину. Но как еще описать это царство красивой и вкусной еды?

Французы — пленники ударения на последнем слоге. Сколько бы француз не провёл времени за границей, манера говорить выдаст его с потрохами.

Здесь никогда не делают просто, если можно сделать сложно.

И это чудо, что с другой страной и культурой мы смогли прийти к пониманию и согласию. Это напоминает мне брак, мы разные, у нас разные истории, хобби, но мы вместе.

Да, британцы переделывают и бывшие фермы, и мельницы, и маяки, живут на баржах и даже в отремонтированных под жилые дома бывших коровниках.

Если вы умеете шутить над собой, то вы достигли высшей степени просвещения и вполне сойдете за приличного человека.

Поразительно, как такая маленькая нация на таком небольшом острове оказалась такой плодовитой и гениальной в литературе.

Мы можем научиться прекрасно говорить по-английски, пить с ними наравне в пабе, можем подняться выше по карьерной лестнице, но все же не стать такими же.

Англия прочно вошла в русский дом, потому что все мы, как ни крути, выросли на английской культуре.

Фарис, а за ним Максум и Терко отступили в сторону. Именно это спокойствие и сыграло решающую роль. Все три охранника подошли к завернутому в ковер Гюрзе и склонились над ним. Хватило трех ударов – каждому охраннику по удару.

Испуганные, полуобнаженные женщины не успели даже вскрикнуть. Одни точным движение Максум и Фарис зажали им рты, а другим движением – нажали на их шеях тоненькие жилки. Обе женщины прерывисто вздохнули и замерли.

Оставаясь незамеченным, Фарис подполз к гарцующему всаднику совсем близко. Какое-то время он лежал неподвижно, затем, выбрав момент, стремительно вскочил и взмахнул рукой. И – почти в тот же миг аркан обвился вокруг гарцующего всадника.

Стрельба наверху усилилась. Несколько пуль прожужжали высоко над головами Богданова и Рябова. Скоро наверху послышались отрывистые сухие щелчки – это стреляли в ответ Муромцев, Терко и Фарис.

Тронулись дальше, и скоро увидели мертвые тела. Много мертвых тел, десятка полтора. - Похоже, что тут и наши охранники, - сказал Алексей. – И наш Максум тоже где-то здесь. Они защищали нас до последнего.

Они стояли на возвышенности, мертвый оазис оставался внизу. Рядом с оставленными машинами суетились люди. Затем они дружно отбежали, и вскоре над машинами взвилось пламя, и раздались два взрыва.

Я никогда не смотрел на это в таком ключе: возможно, все, кто говорили «сожалею», имели в виду то же самое. Им было жаль, что мне пришлось испытать боль, через которую они сами когда то прошли.

Ведь как можно понять себя, если мы не понимаем собственные страхи?

Когда кто нибудь умирает, люди изобретают миллион разных способов сказать об этом. Вечно звучат слова типа «Мне жаль, что она скончалась» или «Его больше нет с нами», или даже «Она заснула вечным сном». Никто никогда не говорит, что человек умер, хотя именно это и произошло, и если сказать об этом вслух, ничего не изменится.

Мама уверена, будто её суп способен излечивать от всех болезней, а у меня не хватает духу сказать ей, что это всего лишь суп из чечевицы.

На вашем месте я бы держался подальше отсюда, но, если по какой то сумасбродной причине вы решите сюда наведаться, не ходите в лес, пока не прочтёте это. ПРОСТО НЕ НАДО! В лесу жил он. Человек из Веток.

Расставание с любимым надломило психику Екатерины. Депрессия сказалась на ее душевном здоровье. Порой она начинала заговариваться, утверждать, что является дочерью великого князя Михаила Александровича, и что скоро из Аргентины приедет ее жених граф Паскевич-Эриванский.

Утром следующего дня в центральное отделение милиции заявилась худощавая женщина лет тридцати одетая в плохонькое, явно не по сезону серое пальтишко, и заявила, что это она убила девочку в Ямской слободе на улице Ухтомского с целью ограбления.

Через день Степан Кириллович узнал, что Николая Волосюка арестовали. Все говорило о том, что это он убил Мотю, когда не получилось ее снасильничать. Весть эта никакого облегчения Позднякову не принесла. Да пусть Волосюка хоть четвертуют, внучку-то это наказание уже не вернет.

Оба удара нанесены девочке сверху, что подтверждает нахождение ее в лежачем положении. Удары наносились тяжелым предметом овальной формы с ограниченной поверхностью, например, камнем, обрезком трубы, гирькой или гантелей.

Напрашивался вывод, что Мотю сначала изнасиловали, а потом убили, чтобы девочка не могла указать сотрудникам уголовного розыска на своего истязателя.

Первые свидетели уже успели изрядно натоптать в распахнутой настежь конторе артели и комнате при ней, где на диване лежал растерзанный труп девочки, и тем самым уничтожить следы преступника или преступников.

Что мы, как не наши воспоминания? Кто мы без них? Где мы находимся в этой жизни? Они привязывают нас ко всем «кто», «что» и «где». Без памяти мы все равно что мертвы. Внутри амнезии я не умерла физически, но застряла между двумя мирами. Как призрак.

Прошлое не перепишешь, а будущее еще не создано. Все, что у нас было, — это сейчас.

Он дал мне так много и никогда не просил ничего взамен, и на земле не было другого места, где я хотела бы оказаться. Только с ним.

Я пытаюсь вспомнить. Что-то. Что-нибудь. В моей голове тишина. Пустота. Я потерялась.

- Ничто не длится долго, хорошее или плохое, - поправила она, и ее глаза сияли тысячами огней. - Вот почему мы должны жить так долго, как можем. Изо всех сил ловить каждый момент.

Он оттолкнулся от двери. - Я слышал, ты собралась в Нью-Йорк. Я смотрела на него, и сердце разрывалось от счастья. - Я думала, ты меня оставил. - А я сказал, что никогда от тебя не откажусь.

Принятие, — подумала я. — Это и есть любовь.

Ты получаешь обратно то, что отдаешь. Негатив притягивает негатив. Позитивная энергия соответственно — позитивную. Что бы ты не отправила во Вселенную… будет услышано. А затем ты получишь ответ.

В жизни нет путеводной карты. Всякое случается, люди реагируют по-своему, и ни один человек не будет поступать одинаково.

Мы созданы из сильных и слабых сторон, каждый из нас.

— Я знаю, в прошлом я только и делала что отдавала всю себя. Была единственной, кто пытался удержать отношения. — Ты удерживала их, потому что любила? Или потому, что тебя пугала перспектива остаться одной?

Именно чувства делают нас людьми.

Мои мужчины были покрыты татуировками, с огромным количеством пирсинга и продуманной стратегией отступления после того, как мы переспим. Парень же на кухне выглядел так, будто готовил завтрак для случайной женщины, которая оставалась на ночь, и вместо того, чтобы выгнать ее, он говорил: «Чувствуй себя как дома». Милашка с большой буквы. Но боже, у него было очаровательное лицо.

…и хотя большинство стихов не трогали меня, Дена произнесла строчку, которая не выходила у меня из головы: "Вы не капля в океане, вы целый океан в капле". Я посмотрел на Кейси, сидящую рядом со мной. "Она не просто океан. Она – целая вселенная".

Я сидела в темном, узком пространстве, подтянув колени к груди, стараясь казаться меньше. Мне хотелось превратиться в невидимку.

Мы не помним дни, мы помним моменты.

Ты будешь либо концом, либо вечностью. Богини бросили для тебя камень. Найди пятый элемент.

Может быть, именно поэтому небо продолжало сводить нас вместе. Может быть, именно поэтому они ненавидели нас обоих.

Его голос был низким и глубоким. Покорным и дерзким. Я смотрела на него и видела короля и шута одновременно. Звезды, ночь и солнце. Каким‑то образом все они объединились, чтобы создать его.

Единственное, что было знакомо мне в новом мире, — это небо. В то время как все менялось, даже я менялась со временем, только небо оставалось неизменным, куда бы я ни пошла. Небо было единственной веткой, за которую я держалась.