Любой мужчина, в которого вы влюбляетесь, вами заранее придуман. И нет ничего случайного в вашей игре жизни. Благодаря этому знанию можно научиться встречать нужных людей. Именно тех, с кем действительно можно быть счастливой.

На самом деле, счастье не во внешнем мире, не в замужестве и не в детях. Счастье — это определенное состояние сознания, это набор чистых светлых эмоций и добрых мыслей. Всего-то навсего. По факту счастье исключительно внутри самого человека.

Итак, вы — это не просто человек, у которого есть тело, одна жизнь и автоматические мысли в голове. Вы — это высокоразвитое сознание, которое являет собой весь мир. Именно вы создаете всю ту реальность, которую наблюдаете и проживаете.

Я снова покидаю берега Туманного Альбиона, Острова Кошмаров – и снова собираюсь туда вернуться. Задуманный великий труд (да шучу-шучу!) о разбойной истории Англии помимо моего желания разросся с задуманной трилогии до пяти книг – к радости некоторых читателей, доброжелательно принявших первую и к моему собственному огорчению.

Англия стала первой европейской страной, где спецслужба стала постоянно действующей конторой с постоянным штатом и государственным финансированием. Сначала ее возглавлял Роберт Сесил, лорд Берли. Однако он делал карьеру главным образом на государственной службе, а когда достиг высшего поста лорда-канцлера, передал руководство своему доверенному человеку, сэру Френсису Уолсингему.

Из последней арктической экспедиции Фробишер привез тонн двести какой-то черной горной породы с многочисленными вкраплениями «блесток», которые несведущий в геологии пират посчитал золотом – и на всякий случай набрал побольше. Для консультации английские власти пригласили как раз сведущего в минералогии известного тогда в Европе и весьма авторитетного немецкого ученого Бурхарда Кренича.

Индией тогда называли еще и Америку (и сегодня порой острова Карибского моря называют их старинным именем – Вест-Индия). Речь идет о поисках того самого Северно-Западного прохода. Как и следовало ожидать, купцами руководили насквозь практические мотивы – по этому проходу возить товары в Индию (нынешнюю Индию) было бы гораздо быстрее и выгоднее.

Ситуация усугублялась тем, что финансовая система Англии пребывала в совершеннейшем расстройстве. Королевская казна была пуста. Все деньги, вырученные за распроданные монастырские и церковные земли и имущество, Генрих бездарно потратил на войны с Францией и Шотландией, совершенно бесполезные для государства.

После смерти Генриха Восьмого Англию лихорадило, смело можно так выразиться, сверху донизу...

Придется копать глубокую яму, это займет много времени. Если делать это днем, кто-нибудь может нас увидеть, а если ночью – понадобятся факелы, и из многоэтажек увидят свет.

А три дня спустя она умерла. Это обнаружила Джули, когда вернулась из школы в пятницу, в последний день перед каникулами.

Девочкам можно носить джинсы, и рубашки, и ботинки, и коротко стричься, потому что мальчиком быть хорошо. Если девочка выглядит как мальчик, она как будто поднимается на ступеньку выше.

Но чаще всего мы болтали, как двое заговорщиков, о наших родных и знакомых, тщательно обсуждая детали их внешности и поведения, стараясь понять, какие они на самом деле. Говорили и о болезни матери.

Я понимал, что уже утро, что мне просто снится кошмар. Стоит постараться – и я проснусь. Я попробовал пошевелить ногами, почесать одну ступню другой. Любое, самое слабое движение вырвало бы меня из сна.

Выходит, что над папой шутить нельзя – получается совсем невесело. Он обиделся. Я отчаянно пытался этому порадоваться, но чувствовал себя виноватым.

Двор был пуст – только он и женщина. Но кто поручится, что пара любопытных глаз не подглядывает в окно?

Пашка издал предупредительный вопль, и все-таки дама с чемоданом не увернулась, он взял ее на абордаж, и оба покатились по перрону, вопя, как оглашенные.

У Моргуна от ужаса закатились глаза. Он сползал по стеночке, бормотал: «Не трожь, сука, не имеешь права…»

Он сделал зверское лицо, палец натянул спусковой крючок. Моргун задергался, вжался в угол. Здоровой рукой он нянчил пострадавшую конечность, та немела и пухла на глазах.

Приземистый решился – выдохнул с разворотом, выхватывая финку с костяной рукояткой и… ахнул, получив резкий удар в живот.

- Вопросы, гражданин? – скрипуче оскалился приземистый, и будто ненароком поворотился, облегчая доступ к предмету, пристроенному за поясом.

Он боялся ворочаться, делал вид, что спит. Если в группе предатель, то у него давно была возможность всех перебить, но он ею не воспользовался. Почему?

Лапа с сильными пальцами впилась майору в колено. Он ударил вторично, потом еще раз, давая выход вспышке ярости. Рука разжалась, упала на пол. Немец захрипел.

Одна из башен была черной от копоти, в кладке зияли дыры. Видимо, с «верхотуры» отстреливался пулеметчик, и усмирить его удалось только выстрелом из орудия.

Агент «Клест» был невыразителен, но имел запоминающийся взгляд. Средний рост, средний вес, обычное лицо, звание – штурмбанфюрер, но форму предпочитал не носить, будучи кабинетным работником.

Обстрел прекратился. Из леса на обратной стороне дороги доносились крики. Гитлеровские офицеры подгоняли свое войско.

Взрыв прогремел в тридцати метрах от приписанного к отделу «Виллиса». Старший лейтенант Зацепин вывернул баранку, проделал что-то неуловимое с рычагом. Американская машина взревела, съехала в кювет и заглохла.

Вздрогнула земля. Вся территория учебного центра покрылась черными грибами разрывов бомб, поднялось облако гари, пыли. В таком грохоте человеческих голосов внизу слышно не было.

Сосновский взял гауптмана в захват. Ремезов поставил укол. Около минуты с летчиком происходили непонятные вещи. Он то дергался, то столбенел, то моргал глазами, то закатывал их … наконец успокоился. Покорно сел на диван.

Генеральный комиссар госбезопасности Берия терпеть не мог информацию, которую предстояло еще анализировать, детально прорабатывать, принимать решения без какой-либо гарантии, что реализация удастся. А здесь, все расписано до мелочей. Берия будет доволен.

Его никто не услышал. Неожиданно за бортом потемнело и самолет затрясло, как в лихорадке, сбоку ударила молния. Попал-таки «Хенкель» в грозовое облако, хотя перед этим начал набирать высоту.

Крики оборвались неожиданной канонадой и фонтами разрывов гаубичных снарядов за передовой линией обороны первого стрелкового батальона. Были слышны обрывки команд, крики боли, тонущие в общем грохоте.

Глаузер, улыбнувшись, быстро извлек из-за пояса нож и резанул по шее красноармейца. У бойца раскрылись от удивления глаза, он еще смог опустить голову, посмотреть, как гимнастерку заливает кровь, и рухнул на землю, забившись в судорогах.

Машина остановилась, врезавшись бампером в толстое основание дерева. Задние колеса автомо¬биля увязли в грязной слипшейся листве, левая дверка была распах¬нута.

Хорьх ревел мощным мотором и мчался сквозь жуткий грохот, лавируя между препятствиями. До узкого переулка, где наверняка не было русских, оставалось не более сотни метров.

В переулке ‒ метрах в пятидесяти от дома Кутеповых ‒ оста¬лась огромная лужа после вчерашнего дождя. На ее краю Александр обнаружил свежие следы покрышек легкового автомобиля. Есть предположение, что преступники ночью приехали на нем.

Отравленная собака с пеной у раскрытой пасти действительно лежала подле калитки. Здесь же во дворе, но между домом и сараем распласталось тело Дарьи в исподнем. Будто куда бежала, да не по¬спела.

Часы. В тридцатые и сороковые годы они стоили целое со¬стояние. За них убивали. Особенно ценились трофей¬ные немецкие, швейцарские или наши ‒ «Победа».

Лишь через секунду капитан окончательно проснулся и понял, что на поляне и вокруг нее идет бой: гремят выстрелы, свистят пули, Павлов хриплым голосом отдает команды, доносятся крики раненых.

– Боже мой, Фэй! Что случилось? Наконец-то. Она подняла глаза и увидела, как к ней осторожно приближается Крис. Фэй потянулась к ней – и разрыдалась так, что уже ничего не видела перед собой. Единственное, что ей удалось из себя выдавить, было: – Помоги мне!

Мне было больно, но именно боли я и желала. Боль – моя старая знакомая. Она давала мне спокойствие. Мир горел, а боль была моим якорем среди хаоса.

В ушах у меня все еще звенели слова Виктора. «Я знаю, кто ты. Вопрос в том, знает ли он…» Виктор ни за что не согласился бы молчать. Если б он остался жить, Фэй пришлось бы умереть.

Я потрогала его за плечо. Никакой реакции. От вина и переживаний он совершенно отключился. Положив сигарету на кровать, я постояла, желая убедиться, что дешевое постельное белье загорелось. Поначалу оно только тлело. Потом появились язычки пламени.

Если б не эти сны, я могла бы и сама поверить собственной лжи – что мое прошлое похоронено. Но Себастиан продолжал являться мне по ночам. Сначала – живой, с проницательным взглядом, проникающим вглубь души. Потом – висящий на ремне в кладовке.

Воспоминания причиняли только боль. Бродя по родительскому дому, я словно видела перед собой всех: Себастиана, маму и папу. Во Фьельбаке у меня не осталось ничего. Только сплетни. И смерть. Ничего там для меня не было. Да и сейчас нет. Так что я упаковала чемодан и села на поезд до Стокгольма – уехала, не обернувшись. И поклялась себе никогда не возвращаться.

А вдруг в мастерскую заглянул бы кто-то из девчонок? Тогда бы весь план рухнул. По твоей теории, ему надо было дождаться, пока у двойника вырастет борода, да еще учить его рисовать. – А рисовать-то зачем? – А как же? Ведь Хэйкити художник. Странно, если человек слоняется по мастерской, не беря в руки ни кисть, ни карандаш. Или станет рисовать огурец, а получится тыква… Ужас!

– Э-э… это замечательно, – произнес я с запинкой. Митараи почувствовал неладное. – Нет, это действительно большое дело, – продолжил я. – Чтобы за один вечер так продвинуться вперед… Надо иметь исключительные способности. – Так вот оно что… – Что? – Ты хочешь сказать, что я не первый? Кто-то додумался до этого раньше меня?

Когда речь идет о предумышленных убийствах, у преступника обязательно есть четкий мотив. Если мотив удается определить, дело, как правило, рано или поздно раскрывают. Но с убийствами в семействе Умэдзава проблема как раз и заключается в мотивах, вернее, в их отсутствии. В «убийствах Азот» мотива нет ни у кого, кроме Хэйкити Умэдзавы, которого самого убили.

– А если предположить, что ваза не была орудием убийства? – Это невозможно. Конфигурация раны на голове Кадзуэ полностью соответствует форме вазы. Нет никаких сомнений. – А что если убийца – женщина? Она могла инстинктивно протереть вазу и поставить на место. Для женщин такое вполне возможно.

Одна из главных причин, запутывающих дело Умэдзавы – я имею в виду не только убийство Хэйкити, но и то, что произошло с его семьей, – состоит в том, что Ёсио и Хэйкити были похожи друг на друга, как близнецы. Это раз. И второе: у убитого Хэйкити кто-то отрезал бороду.