Иногда Тони увозил нас из города к кладбищу Пайн-Гроув на границе леса Труро. Ему нравилось в этом месте — там было тихо и спокойно, а мужчине, у которого дома двое маленьких детей, нужно хоть где-то побыть в тишине и покое. Иногда мы катались целый день и возвращались уже после заката, голодные, усталые и сонные. Мама не возражала — похоже, она вообще не замечала, что нас нет.

Она поняла, что Тони способен получить сексуальное удовлетворение, только когда она теряла сознание или находилась на грани кататонии — до этого состояния он доводил ее хлоральгидратом, «наркотиком насильника». Это сильное седативное средство было в таксидермическом наборе Тони. Авис спрашивала, почему секс ему нужен только с бесчувственным телом — «словно с мертвой».

Я тряхнула головой, чтобы отогнать видение и снова повернулась к маме. — Серийным убийцей?! Тони?! Бэбиситтер?! Но мы ездили вместе с ним по всему Кейпу, — пробормотала я. — Он брал нас с собой на свалку и в лес Труро…. Тони был Вампиром из Кейп-Кода? Наш Тони? Серийный убийца? Я не могла подобрать слов. — Да, ну и что? — ответила мама, потянувшись за джином. — Он же тебя не убил, верно?

– Да, мы его все-таки взяли, но я не уверен, что это действительно произошло. Кажется, что хотя его тело физически в тюрьме, его разум все равно продолжает убивать в каком-то его собственном мире. Оперативник все правильно понял. Темная душа Бёндо полностью сохранила свою жестокую силу, и он постоянно рисовал у себя в голове последние минуты жертв, которых убивал, вновь и вновь смакуя испытанное.

Я покрепче стиснул рукоятку лопаты. Никогда не забуду, какое лицо было у моей матери, когда она перевела взгляд с моих глаз на лопату. – Мам, помнишь эту песенку? «Бам-бам, молоточек Максвелла…»

Слыхали про «Битлз»? Ну да, наверняка слыхали. Четверо парней, которые хвалились, будто они известней Иисуса Христа. Одного из них вроде пристрелили, насколько я помню? Родись я чуть пораньше, или будь у меня шанс с ними повстречаться, я наверняка убил бы их своими собственными руками. А перед этим спросил бы, на черта они вообще такую песенку сочинили.

– Я могу рассказать, как именно серийные убийцы убивают людей, как режут своих жертв, как едят их, но, честно говоря, я не знаю, как они стали серийными убийцами. Само их поведение подвластно анализу, но вот на вопрос «почему» вряд ли способны ответить даже они сами.

Я думал, что абсолютно все на свете ненавидят меня. Думал, что мать бьет меня каждый день как раз по этой причине – что всем противно само мое присутствие в этом мире. Думал, что страх – это сама моя сущность. И лишь много позже понял, что ненавидела меня одна лишь моя мать. Ненавижу ли я ее? Нет, нет, что вы! Ну как же можно? Это же моя мама. Я люблю свою маму.

Не надо было мне входить в эту дверь, пусть даже она и была уже не заперта… Но любопытство взяло верх, и я вошел. И тут же понял. Что я открыл дверь в преисподнюю.

Я уже говорил, мужчины все время врут: самим себе, другим мужчинам, миру в целом… но как ее различить, когда ложь — только ниточка в клубке других лжей и правд, непрестанно порхающих вокруг твоей головы? Все знают, што ты врешь, но и сами они тоже врут, так што какая разница? Што это меняет? Это просто струя в реке, имя которой мужчина, часть его Шума.

Сынок мой, в мире столько чудесного. Не слушай тех, кто будет говорить тебе обратное.

Когда удача не с тобой, она против тебя.

Жизнь сейчас равнялась бегу. Вот как остановимся, так и узнаем, што она, наконец, кончилась.

Никто для тебя ничего не станет делать. Если ты сам ничего не изменишь, ничего и не изменится.

Дыхание смерти, видимо, рождает в человеке поэтичность.

Боль — единственное, что наполняет мой мир. И мне остается лишь ждать, пока не растворятся остатки моего сознания.

Наши жизни коротки и быстротечны, как фазы луны, но то, что за пределами Света Солнца, вечно. Вот почему людям необходимы святилища. Чтобы принести божественное туда, где мы можем к нему прикоснуться. Жизнь полна страданий. И нет ничего важнее, чем подарить людям место, наполненное надеждой, красотой и смыслом.

Мне всю жизнь твердили, что луна проклята. Поэтому использовать ее магию кажется… неправильным. Особенно после того, как вы сказали, что Солнце смывает ее.

Мы все живем в клетках, Катрин. И лишь те, кому повезет, смогут выбрать, в каких именно.

Будь у меня много денег, я бы купила огромный участок леса. Обнесла бы его стеной и жила бы в этом своем лесу, словно совсем в другом времени. Может, нашла бы кого-то, кто жил бы со мной. Того, кто согласился бы пообещать никогда, ни единым словом не упоминать обо всем, что относится к настоящему. Хотя вряд ли такой человек найдется.

Когда у тебя есть часы, время - как плавательный бассейн. У него есть стороны и края. Без часов время - как океан. Безбрежный, широкий океан.

В том-то и весь секрет. Если живешь так, как хочешь, если всегда остаешься собой и окружаешь себя только хорошими людьми, то умирать совершенно не страшно.

... смысл в том, что противоположности притягиваются, но мне лично кажется, что в реальной жизни все происходит иначе. В реальной жизни нам хочется, чтобы рядом был тот, кто по-настоящему близок. Кто понимает тебя с полуслова, а часто — и вовсе без слов.

Если бы моя жизнь была фильмом, я бы давно ушел из кинотеатра.

— Как-то это не логично. Если человек счастлив, ему хочется жить долго-долго, разве нет? Хочется быть счастливым как можно дольше. Целую вечность. — Нет, все как раз наоборот. Несчастливые люди хотят жить долго, потому что считают, что не сделали всего, что хотели сделать. Считают, что многого не успели. Потому что им не хватило времени. Они считают себя обделенными.

Тут маленькая мама начала о чём-то догадываться. Например, о том, что есть люди, которые всё-таки и правда тебя не обманывают. Даже если кажется, что это не так. Просто нужно сперва разобраться, а не сразу кидать трубки и обижаться. А ещё о том, что в школу хотелось бы пойти поскорее. Столько в этом мире есть сложных вещей, которые ей так нужно срочно узнать.

Дело в том, что не всегда люди оправдывают наши ожидания, но ведь это наша проблема, что мы от них чего-то ожидали. Иногда не нужно ожидать, нужно посмотреть, что человек тебе предлагает. Может оказаться, что это лучше всего, что ты мог себе представить!

Жизнь — удивительная штука! Когда мама была маленькой, она мало понимала это часто употребляемое взрослыми выражение. Мама тогда вообще редко задумывалась, что такое жизнь и как всё в ней складывается — порой удивительно непредсказуемо, но пленительно здорово!

Когда рядом с тобой человек, который переживает за тебя больше, чем когда-либо переживал за себя, ни одна заевшая пластинка не может испортить тебе день или настрой.

Маленькая мама до сих пор помнит коленки, коляску, тот вечер и переживания. Как помнит и урок: делай дело не ради похвалы, а на совесть.

Уверенность взгляда и самоощущения очень важна и полезна, когда имеешь дело с петухами, например.

— Я догадался, кто вы такой, — сказал офицер, немало встревожив Фрица. — Никакой вы не дезертир. Думаю, вы вражеский агент, скорее всего, британский. Вас выбросили с парашютом для проведения секретной операции. Выпалив все это, офицер спокойно добавил: — С вами будут обращаться как со шпионом. Фриц испугался; это было хуже, чем если бы в нем опознали беглеца из концентрационного лагеря.

Золотые зубы могли спасти жизнь, а могли наоборот поставить ее под угрозу. Некоторые надзиратели убивали заключенных ради них, однако если у обладателя золотого зуба хватало силы воли самому его вырвать, зуб можно было обменять на предметы лагерной роскоши. На лагерном черном рынке за золотой зуб давали бутылку «Выборовы», качественной польской водки.

Раз в неделю заключенные принимали душ, но тоже в нечеловеческих условиях. Те, кому достался суровый старшина по бараку, должны были раздеваться у себя, а потом бежать голыми до душевого блока. Вымывшись, только первые вытирались сухими полотенцами; их надо было передавать дальше, поэтому тот, кто задержался, получал сырую тряпку и шел обратно в барак мокрым, даже в зимние морозы.

Надзиратель, стоявший рядом, сорвал у Густава с куртки звезду, разделил треугольники между собой и вернул ему красный. То же самое он проделал с остальными шестнадцатью бригадирами, отдавая им, изумленным, красные треугольники. — Теперь вы политзаключенные, — объявил Аумайер. — Никаких евреев на руководящих постах в лагере нет. Запомните это! С этого момента вы арийцы.

С периодическими интервалами в 46-й блок отправляли новые группы заключенных, которых мучили и убивали якобы во имя науки. Многие старые друзья Густава из Вены подверглись этим пыткам. Однако их спасло то, что высшее командование СС сочло недопустимым использовать еврейскую кровь для создания вакцины, которая попадет в вены немецких солдат.

Ограничения в отношении евреев стали еще строже, когда в мае вышла декларация, расширившая предыдущие законы: евреям запрещалось посещать все театры, концерты, музеи, библиотеки, спортивные учреждения и рестораны; ходить в магазины и вообще что-то покупать они могли только в строго отведенное время. Сидеть на скамейках в парке им нельзя было уже давно, теперь же для них вообще закрыли туда доступ.

Соскользнув с пилотского кресла, он ринулся по узкому коридору обратно в центральный отсек. Отодвинув кого-то из товарищей, трясущимися руками поднял крышку одного ящика, второго… Пусто! Ни одного аккумулятора.

Михаил не знал, какая именно должна быть скорость для отрыва от бетонки ‒ в данный момент он надеялся на интуицию и опыт. А потому начал толкать штурвал от себя в надежде приподнять хвостовое оперение над бетонкой. Только в таком положении самолет продолжит разгоняться и, в конце концов, наберет нужную для взлета скорость.

Сейчас главным было другое: запустить моторы, и пока на аэродроме никого нет ‒ вырулить на бетонную полосу для взлета. И то, и другое представлялось чертовски сложным.

«Главное ‒ оторвать машину от земли и взять курс на юго-восток, к нашим, ‒ рассуждал Девятаев, вместе с Соколовым передвигаясь короткими перебежками к Хейнкелю. ‒ Остальное решим по ходу дела…»

Меж тем, из размозженной головы охранника в разные стороны летели мозги и брызги крови. Тяжело дыша, Кривоногов опустил железяку. ‒ Готов, гад. Раздевайте…

Весь прошедший месяц Михаил посвящал товарищей в тонкости летной работы. Рассказывал о предполетной подготовке машины, о запуске двигателя, о выруливании и взлете. Заодно заранее распределил обязан¬ности: кто свинчивает с рулей высоты ограничительные струбцины, кто снимает с моторов брезентовые чехлы, кто выбивает из-под колес колодки и открывает люк грузового отсека…

Обездвиженная Гера выглядела заманчиво и для Зевса, но то был редкий период, когда их отношения складывались неплохо. Неплохо в их случае — это всего два покушения на его жизнь в неделю, организованные любящей женой.

Вы явно знаете выражение «сизифов труд». Вот вы катите этот камень в гору, катите, а он, едва достигнув вершины, скатывается обратно. Очень точное описание того, как работает рост доходов при капитализме и бесконечной инфляции.

Если бы имя Каллисто не расшифровывалось как «прекраснейшая», может, и пронесло бы, а так Зевс во время одного из отцовских визитов к дочери увидел Каллисто и даже подарочный лук для Артемиды из рук выронил.

Ворон был символом Глендауэра. Король Воронов — вот как его называли. Он был потомком длинной линии королей, которых ассоциировали с этой птицей. Легенда гласила, что Глендауэр умел разговаривать с воронами и наоборот.

Мои слова неизбежно оказываются орудием уничтожения, и я не в состоянии их обезвредить.

Есть только две причины, по которым незрячий может увидеть духа в канун дня святого Марка, Блу. Или ты полюбишь этого человека, или убьешь.

Силовая линия представляла собой сырую, неконтролируемую, необъяснимую энергию. То, о чем повествовали легенды.