Удивительно: ее всегда называют красавицей. Более того, ее красота стала фактом настолько непреложным, что сомнения давно забыты. Скажу, однако, что много лет назад, при первой встрече в парке, я ничего особенного не заметила; ее красота сразила меня далеко не сразу.

Как так вышло, что два человека, которые казались веселыми и беззаботными, смогли заставить меня испытывать чувства, ровно противоположные их настроению?

– Каждое из всех этих зданий построено кем-то, у кого была мечта. Кем-то, кто трудился не покладая рук и никогда не терял ее из вида.

Они любовались светящейся башней Эмпайр-стейт-билдинг. Вид отсюда открывался, ну, восхитительный. Не думаю, что до того вечера я вообще когда-либо использовал подобное слово.

– Злость вдохновляет. Ненависть уничтожает. Любовь исправляет. – Дедушка улыбнулся шире. – Шикарный урок.

– Злость может вдохновлять человека. Может изменить. Может создать искусство. – Он протянул руку и дотронулся до картины кончиками пальцев. Это повергло меня в шок. Кто просто так трогал картины? – Это страсть.

На меня упали первые капли дождя. Я накинул на голову капюшон и побежал к беседке. Там уже была девушка в белом пуловере и черных леггинсах. Она достала из кармана пачку сигарет «Семь Звезд». Запах табака смешивался с запахом дождя. Она была настоящая красавица. Я не мог оторвать от нее глаз. Если бы не мой скептицизм, я принял бы это за любовь с первого взгляда. Но нет, все было не так просто.

Поначалу все было как обычно. Я говорил с сестрой по телефону и представлял, как она сидит за письменным столом у окна, как лучи солнца проникают сквозь занавеску и бросают каштановые блики на ее длинные, темные волосы. Она задавала мне вопрос за вопросом, а я бубнил односложные ответы, мечтая поскорее закончить разговор. Но потом, прямо на моих глазах она рассыпалась и превратилась в прах.

малоизвестная актриса любила бродского и джаз но жизнь подкидывала чаще в такси на полную шансон

малоизвестную актрису наверно утвердят на роль наверно когда ленин встанет наверно он и утвердит

малоизвестная актриса джульетту вздумала сыграть а то что жопа больше таза так и ромео сорок лет

малоизвестная актриса снималась в авторском кино под съемку налысо побрили фрагмент в картину не вошёл

малоизвестная актриса себя искусству отдаёт хотя искусство не просило и вовсе не хотело брать

– Ты играешь в баскетбол? – Нет. А ты играешь в мини-гольф? – Зачем ты надела каблуки, если и так высокая? – Чтобы такие люди, как ты, чувствовали себя дискомфортно. А теперь, я думаю, ты должен посмотреть мне прямо в пупок и извиниться.

– Парней может заинтересовать нечто большее, чем внешность девушки, знаешь ли. Они способны обратить внимание на ее личность или мозги. Тори была настроена скептично – она была не особо высокого мнения о мужском поле. – Неправда, – вмешался Стив, – единственные парни, которые хотят девушку из-за ее мозгов, а не тела, – это зомби.

Очень немногих людей по-настоящему интересует, что думают другие или что они хотят сказать. Самое большее, на что обычно можно надеяться, это на то, что вас будут слушать настолько же внимательно, насколько вы слушаете сами. Обычно же люди всего-навсего грузят других собственным дерьмом.

Воистину, нет конца глупостям, которые люди совершают, чтобы наполнить жизнь смыслом.

Когда птица летит по небу, Она оставляет в нем след, В нем только эти следы; Кто-то живет, уходит, Но кое-что остается.

Люди не летают, потому что не верят, что могут это делать. Если бы кто-то не подсказал им, что они могут плавать, то, оказавшись в воде, все тонули бы.

Я замолкаю. Что толку? Какой смысл? Его нет ни в чем и нигде. Теперь вообще никто ни с кем не разговаривает по-настоящему, это не принято даже среди тех, кто еще не попал в психушку. Все только ходят вокруг да около, перебрасываясь пустыми фразами.

Мы начинаем походить на людей, в соревнование с которыми вступаем.

• Стыд – это плохое чувство. Оно удерживает тебя на месте.

• Я стану той, кто уходит из-за стола как мужчина – не поправляя стул и не убирая тарелки.

• Когда я понимаю, что я слишком грустная или слишком тощая для того, чтобы расти и тянуться, когда я чувствую себя худосочным плющом среди крепких кирпичей, когда больше не на что смотреть на этой улице – я гляжу на деревья. Четыре ростка, проросших посреди бетона. Четыре дерева, которые продолжают расти и тянуться, и не забывают о том, что только это важно. Четыре дерева – единственная причина д

• Как и многие женщины, она всю жизнь просиживала свою грусть у окна.

• Однажды у меня появится лучшая подруга. Подруга, которой я смогу рассказать все секреты. Подруга, которая без пояснений поймет любую шутку. Но до этого дня я – болтающийся красный шарик, который привязали к столбу.

• Я сделала это, решившись на вещи, которых боялась, чтобы больше не бояться никогда.

Хотеть нравиться другим – совершенно естественное и вполне невинное желание, если только оно не становится всепоглощающим и не ведет человека к глупым или нескромным поступкам. Учитесь узнавать и ценить похвалу, которая заслуживает того, чтобы ее получить, и вызывайте восхищение хороших людей тем, что вы настолько же скромны, насколько и красивы.

Пожалуй, я пойду прямо сейчас, прежде чем я успела подумать об этом и испугаться.

Радости быстро идут на смену горестям, и я склонна думать, что перемены уже начались.

Любовь изгоняет страх, а благодарность способна победить гордость.

Когда вы чувствуете, что недовольны своей судьбой, вспоминайте о дарованных вам радостях и будьте благодарны.

Спасение есть чудо, эта истина справедлива во все времена.

Бесконечность можно ощутить в кратком мгновении, в капле воды, в стебле цветка, в листке яблоневого дерева.

Истории имеют над людьми власть, даже когда мир распадается на части.

Люди, которые живут одни, отвыкают слушать других, их голова заполнена безмолвным диалогом с собой.

В отличие от человека каждое дерево безгрешно...

Альбену подумалось, что история их семьи, обычная и такая особенная, могла быть, в конечном счете, историей всех и вся.

Есть своя динамика, своя жизнь у прошлого. Одни воспоминания рождают другие, и из этих кровосмесительных союзов вырастают небылицы.

Так уж повелось, живые искажают память о мертвых, никогда они не бывают дальше от истины.

Она прижимала руки к груди, чтобы не дать им обнять сына, а на нижней губе остались следы двух верхних зубов.

Жизнь течет в лености лета. Было время свадеб. Время рождений детей. Время уходов. Каждое из них как будто прилагает усилия, чтобы показать, что жизнь проходит.

Это молчание стало пропастью между ними именно потому, что им нечего было делить, нечего сказать друг другу, и оба от этого страдали, каждый на свой лад.

Впереди долгий путь домой – не меньше трех с половиной часов на арендованной машине. Пожалуй, на сегодня он повидал достаточно. Вниз по холму вела другая тропа. Росс быстро спустился, набирая на ходу эсэмэску Имоджен о том, что до девяти будет дома. Темной фигуры, притаившейся в тени развалин Михайловой башни и внимательно наблюдавшей за ним в бинокль, он так и не заметил.

Губы Кармайкла изогнулись в невеселой усмешке. – Хочешь знать, что я действительно об этом думаю? Без благоглупостей и уверток? Хорошо. Если кто-то заявит, что располагает абсолютным доказательством бытия Божия, и если будет хоть малейшее основание принять слова этого человека всерьез, – его немедленно убьют.

– Очень рад, что вы согласились со мной встретиться, мистер Хантер. Вы понимаете, что мы с вами должны спасти мир? – Ну… сделаю все возможное! – Росс не слишком уверенно улыбнулся. Глядя на безупречно одетого гостя, сам он пожалел, что на нам джинсы, мешковатый домашний свитер и шлепанцы.

Росс еще подождал, прислушиваясь, и толкнул решетку. Но решетка не поддавалась. Он был замурован.

– Пожалуйста, послушайте меня! – Нет, это вы меня послушайте, – прервал его человек в куртке. – Вы на территории заповедника! Кто, черт возьми, дал вам право среди ночи заниматься здесь, на священной земле, какими-то раскопками? – Бог, – просто ответил старик.

– Как ни странно, недавно я получил абсолютное доказательство бытия Божьего; и мне было сказано, что есть писатель, уважаемый журналист по имени Росс Хантер, который поможет добиться, чтобы ко мне отнеслись серьезно. – Э-э… что? – Да, понимаю. Я же сказал: как ни странно.

Если что не так, она не намерена доискиваться. Она любила его – вот и все, что ей требовалось знать.