Детали истории были захватывающие: трагедия младенцев, добросердечные, серьезные, красноречивые родители, обожающие друг друга и своих детей, жизнь, любовь, смерть, время не терпит.

И, помимо светских условностей, была еще любовь – она знала, что любит его. Хотя сейчас любви не чувствовала.

Вышивание гладью нуждается лишь в одном приспособлении — всем известных пяльцах. Пяльцы стоят недорого, и их можно купить или заказать у любого токаря. Вышивка тамбуром принадлежит к разряду самых легких. При незначительном навыке можно получить замечательно милые вышивки, в особенности если разнообразить тамбурный шов другими вышивальными швами. При наличности вкуса достигают чрезвычайно интерес

С глубокой древности предметы, игравшие роль оберегов, талисманов, хранителей рода и семьи изготавливались тайно, на протяжении долгого времени, с соблюдением самых разных правил и сложных обрядов. Не было в те далекие времена «просто орнаментов» — любое украшение, будь то геометрический рисунок, вышитый на полотенце, или растительный узор на рукоятке меча, — было оберегом, выполняло какую-либо ва

Культура орхидей стала вполне доступна для всех с тех пор, как условия их жизни, размножения и воспитания были изучены до малейших подробностей, и все убедились, что вряд ли существуют в мире другие растения, культура которых была бы менее сложна и стоила бы меньших затрат.

В жизни женщины рукоделия должны играть выдающуюся роль. Они служат и развлечением в минуты скуки, и помогают создавать известный комфорт, и, наконец, дают возможность при небольших затратах создавать дорогостоящие (если их покупать) принадлежности туалета.

Искусные руки женщины, знающей рукоделие, могут из каждого пустяка сделать хорошенькую вещицу. Какая-нибудь накидочка, покрывальце, занавесочка, прикинутые в нужных местах, могут самое неуютное и холодное жилище сделать очаровательным и согреть теплотой уюта. Только женщина в состоянии создать уют. Я говорю «создать», потому что его нельзя купить. За деньги можно приобрести роскошь, но не уют.

Он привез меня к себе домой, сделал женщиной, искупал, посадил в такси. И это ВСЁ! И ушел. Растворился в мутном дрожащем зимнем сумраке. Конечно, он и не собирался меня искать. Зачем ему искать меня? А, может быть, он каждый вечер приводит себе новую девчонку, развлекается с ней в постели, потом сажает в такси или доводит до метро и прощается навсегда. Но как же мне теперь жить?

Ринальдо Моретти взял мою руку и крепко сжал её короткими и сильными пальцами. Мне сразу стало нечем дышать, и губы пересохли так же, как тогда, в музее. Я опустила глаза и тут же увидела обручальное кольцо на его безымянном пальце. Он заметил мой взгляд и мягко усмехнулся...

Прошел ровно год. Да, ровно год с того дня, как всё это началось. Моя новая жизнь. Я знаю, что многие, - очень, очень многие – сочтут её развратной и дикой. И только единицы угадают её настоящую суть. Не знаю, сумею ли я написать о ней так, чтобы мне поверили. Наверное, нет. Я же не писательница. Просто женщина, с которой всё это действительно случилось...

Но ему сейчас делают операцию. Мне ужасно неловко. В больнице, когда его уже увезли оперировать, я сказала, что это я его укусила, что он любит, чтобы его кусали в постели, и что я перестаралась, и они отнеслись с пониманием, сказали, что такое случается.

Констанция не собирала волосы в узел. Ей это было не нужно. Она сама была как узелок: аккуратная, компактная, а потом, когда вырывалась на свободу – необузданная.

– Прекрати, – говорит Рейнольдс. – Твое поколение свихнулось на почве секса. Мейлер, Апдайк, Рот – вся эта компашка.

Он сказал соседям, что я умерла как святая. Меня выставили на обозрение в очень глубоком гробу, в очень темной комнате, в белом платье с густой вуалью в несколько слоев – подходит для девственницы и к тому же скрывает усы. Так я лежала два дня – хотя по ночам, конечно, вставала. Если кто-нибудь подходил к гробу, я задерживала дыхание. Пришедшие ходили на цыпочках, говорили шепотом, держались поода

Констанция воспринимала свою писанину всерьез, причем все больше и больше. Альфляндия принадлежала ей одной. Ее убежище, ее твердыня.

Мы, люди, далеко не «венец творения», наоборот, мы носим в своих генах множество черновиков и неудавшихся, выдохшихся, устаревших идей; если представить, что ДНК человека — это роман, то это роман с кучей тупиковых, мертвых сюжетных линий и заброшенных, забытых персонажей, которых автор просто не потрудился убрать из финального варианта.

Когда мясник взял сердце в руки — оно забилось. Прямо в руках. Когда же один из охранников попытался поднять его, сердце вдруг засветилось у него в руках. Как лампочка. Надеялись найти там какие-нибудь светодиоды или другие механизмы, но ничего не нашли.

Тяжелые воспоминания — они как ценные породы. Люди кладут их в карманы и так ходят по улицам города. Камни для них как якоря, они не позволяют Ветру Истории подхватить человека и унести в забвение.

Почему вещи писателей мы ценим не меньше, а иногда и больше, чем, собственно, тексты? Ведь лучший — и единственный — способ приблизиться к автору — прочесть его книги, разве нет? Где тут граница между почитанием и фетишизмом? Есть ли она вообще, эта граница?

Самый распространенный вопрос, который обычно слышат жертвы насилия (физического, сексуального, любого): неужели ты не понимала, к чему все идет? Ответ: нет. В этом весь кошмар насилия сильного над слабым — его невозможно предсказать.

Вы удивитесь, но ваши фото могут рассказать о вас гораздо больше, чем вы думаете; нейросеть видит все.

Я уткнулся глазами в экран, увидел перекресток, «Скорую», потом откуда ни возьмись появился мусоровоз... удар... в разные стороны летят куски железа, у минивэна отскакивает бампер... отваливается дверь кабины водителя, шофер летит на асфальт, ловко перекатывается на бок, вскакивает и что есть сил бежит прочь... Ба-бах! Машина с красным крестом превращается в факел.

Вздрогнув, я нажал на кнопку, открывающую дверь парадного. Конечно, я обязан радоваться встрече с маменькой, непочтение к родителям – смертный грех, но я никак не ожидал, что Николетта приедет сегодня. Что за мужчина вместе с ней? Мне почудилась собачья морда на экране домофона или я реально ее видел?

– Мы же предвидели такой поворот событий, – начал я успокаивать «актера», – предполагали, что фигурант не согласится на свидание с рабочим, поэтому вы и сказали, что оставите медальон где нашли». Есть надежда, что убийца поспешит за уликой.

Я решил не предаваться унынию. Что за хворь подцепила Вилкина, Ольга сказать не может, где и кто лечил Ирину, тоже не знает. Очень странно, что в комнате умершей не нашлось никаких медикаментов, кроме пустых блистеров из-под средства от гипертонии. Но, может, этот факт работает на мою версию?

На один малый миг улыбка изваянной женщины в белом дрогнула. Вот они. Впервые за все время — живые лица тех, кто по другую сторону от нас.

К старости надо готовить не столько пенсию, сколько здоровье! Большинство людей не готовы к старости. Не готовы жить долго и без болезней!

Поэтому второе, что надо обязательно сделать при боли в колене, — после рентгеновского снимка этого колена сделать рентгеновский снимок тазобедренных суставов, и желательно обоих.

Cлабые мышцы — это как слабые амортизаторы у машины. На ровной дороге еще держат. Но если яма или камень, «подвеска полетит».

Официальная медицина изучает болезни и способы манипуляции лекарствами с целью поддержания жизни человека, ведущего нездоровый образ жизни.

70% больных после замены суставов на импланты нуждаются в повторной операции. Это официальная статистика. А оставшиеся 30% еще долго пользуются дополнительной опорой в виде телескопических костылей.

Жизнь показывает, что любая депрессия — несостоятельна, так как исходит из неправильной трактовки событий, являющихся порой стечением обстоятельств. Нельзя в нее уходить — и нельзя на ее фоне принимать какие-то решения, о которых впоследствии будешь жалеть.

От горячего чая Донкины глаза заблестели тем необъяснимым образом, который Леонид отметил еще в первую с ней встречу – так, будто на них было нанесено какое-то особое покрытие. «У Аси глаза были черные и светлые, - вдруг вспомнил он. – Вот что это значит, оказывается». Да, гимназистом он не понимал, почему Тургенев написал о глазах своей Аси так странно, а теперь понял, что тот имел в виду.

Заколку эту Нэла помнила с детства – она разглядывала ее перед сном, а мама рассказывала, что кристаллы называются аврора бореалис, это значит северное сияние, еще так называют духов, путешествующих по небу, или искры, высекаемые хвостом лисицы, которая танцует в ночной тьме, или отблески от щитов валькирий…

Нэла вспомнила, как музыка звучала в светлом камерном зале, и, когда она поглядывала искоса на своего мужа, то видела в его глазах растерянность и силу в необъяснимом соединении, и это соединение говорило ей о жизни так же много, как музыка Бетховена. Какой драгоценный дар преподнесла им жизнь в самой юности! Как много жизни должно было пройти, чтобы они это поняли…

Нэла не очень-то знала те семейные подробности, которые так милы бывают многим: кто на ком женился сто лет назад, кто где учился, кто какую сделал карьеру и кого родил. Она уехала из дому в том возрасте, когда собственное настоящее и будущее так огромно и требует таких усилий, что прошлое, даже свое, а уж тем более семейное, отходит на двадцать пятый план жизни.

Нэла вспомнила, как музыка звучала в светлом камерном зале, и, когда она поглядывала искоса на своего мужа, то видела в его глазах растерянность и силу в необъяснимом соединении, и это соединение говорило ей о жизни так же много, как музыка Бетховена. Какой драгоценный дар преподнесла им жизнь в самой юности! Как много жизни должно было пройти, чтобы они это поняли…

Заколку эту Нэла помнила с детства – она разглядывала ее перед сном, а мама рассказывала, что кристаллы называются аврора бореалис, это значит северное сияние, еще так называют духов, путешествующих по небу, или искры, высекаемые хвостом лисицы, которая танцует в ночной тьме, или отблески от щитов валькирий…

От горячего чая Донкины глаза заблестели тем необъяснимым образом, который Леонид отметил еще в первую с ней встречу – так, будто на них было нанесено какое-то особое покрытие. «У Аси глаза были черные и светлые, - вдруг вспомнил он. – Вот что это значит, оказывается». Да, гимназистом он не понимал, почему Тургенев написал о глазах своей Аси так странно, а теперь понял, что тот имел в виду.

Нэла не очень-то знала те семейные подробности, которые так милы бывают многим: кто на ком женился сто лет назад, кто где учился, кто какую сделал карьеру и кого родил. Она уехала из дому в том возрасте, когда собственное настоящее и будущее так огромно и требует таких усилий, что прошлое, даже свое, а уж тем более семейное, отходит на двадцать пятый план жизни.

«Посетив Европу, Суворов еще более искренне и преданно, чем прежде, полюбил Россию. За границей все показалось ему чуждым. Однажды, повстречав на улице русского солдата, он обнялся с ним, как с родным, не задумываясь о разнице в сословиях»

«Суворов был не только солдатом, полководцем и чудаком, он был еще и гениальным педагогом. В бою он всегда был рядом с солдатами, на передовой, а между битвами добровольно делил с войском все походные тяготы»

«Получив в свое распоряжение Суздальский полк, Суворов принялся разрабатывать и внедрять свою собственную систему обучения и воспитания и всего за несколько лет создал полк, который выгодно выделялся среди других своей дисциплиной и выучкой»

«Александр Суворов стал не просто самым успешным русским главнокомандующим, победителем турок, поляков и французов. Он стал легендой. И эту легенду во многом создал он сам»

Недостаточная награда может обидеть, оскорбить и настроить награжденного против вас, хотя вы будете считать, что награжденные пребывают в чувстве благодарности за нее.

Принимая управленческие решения, мы должны прогнозировать их последствия, иначе говоря, принимать решение не «потому что...», а «для того, чтобы...»

Картина мира руководителя должна быть значительно шире собственного рынка – идеально, если она охватывает весь мир с тенденциями его развития.

Если руководитель оставит для себя более компетентную команду прежнего руководителя, то невольно станет ее заложником, и она сможет манипулировать им.

Любая инновация – это передел ресурсов и власти.

Внутрикорпоративная борьба не прощает миролюбия, проистекающего от слабости духа.