— Не переживай за работу, родная, ни один бизнес не стоит так дорого, как твой оргазм.

Крепко обнимаю, сильно люблю ее и каждого ее дурного тараканчика, которые почти каждый день заставляют ее заливаться слезами. — Я обязательно куплю твоим насекомым в голове мелок, чтобы они могли спокойно рисовать и не трепать тебе нервы.

— Я говорил уже, что ты меня с ума сводишь? — шепчет мне. — Было дело. Но что поделать, если я рядом с тобой становлюсь сумасшедшей?

Вообще, в жизни с женщиной все оказывается очень просто. Она радуется — радуйся вместе с ней. Она грустит — корми шоколадом и жалей. Секрет идеальных отношений. Все остальное по такой же логике, ничего особенного.

– Зачем ты явился сюда? Теперь он улыбается по-настоящему. – Разумеется, за тобой.

Все постоянно бормочут о благих богах, но злые боги намного интереснее.

Нельзя любить кого-то неправильно.

Я целую его, и, хотя меня окутывает покой, где-то глубоко внутри зарождается ужас, ведь я знаю, что ничто прекрасное не длится вечно.

Я всегда буду тебя защищать.

Тень не могла существовать без света, а свет без нее — сколько угодно.

Каждый ученик – это в своем роде Джордано Бруно, и каждая ученица – Жанна д’Арк. Да и вообще все мы, друзья, удивительные, необыкновенные люди. *** Писать надо сердцем, а не ручкой!

На его глазах человек прыгнул в кучу листьев и исчез. Разве нужно еще какое-нибудь доказательство того, что существующая система образования убивает?

Вы расстроены? Пейте кофе. Вам весело? Пейте кофе. Вы умерли? Не беда, подойдите к святому Петру и пошлите его к черту за кипятком, потому что, в конце концов, что это за рай без кофе?

Все лето – это одно большое извинение перед нами. Извинение за то, что нам когда-то было одиноко и страшно, за то, что мы когда-то промочили ноги или подхватили простуду, выйдя на улицу без шапки.

Иногда время ползет со скоростью черепахи, на которой стоят три слона, на которых лежит весь мир… *** Ты даже не представляешь, как много всего еще будет у тебя в жизни! И любовь, и путешествия, и рассеянный склероз!

Вот было бы хорошо, если бы я могла открыть окошко и отдать ветру всю свою грусть, чтобы он унес ее куда-нибудь далеко-далеко, чтобы и не вспомнить было, из-за чего я грустила.

– Странно все-таки получается с этим убийством. Одни сплошные вопросы, и ни одного ответа, – шагая рядом с Шубиным, рассуждал Астафьев. – Кому понадобилось убивать танкиста? Да еще и в лесу. Что он там ночью делал и зачем туда пришел? Не перетащили же его на себе.

Тело легко поддалось, и вскоре взору разведчикам предстал одетый в комбинезон мертвый танкист. Лицо его было запачкано землей. Шубин аккуратно отер мертвое лицо сначала тряпкой, которой сам недавно вытирал со своего лица кровь, а потом и рукавом гимнастерки.

Но тихо убить фрица, как задумывалось Глебу – не получилось. Фриц оказался не только живуч, но и увертлив. Почувствовав, что на него навалились, он дернулся и плашмя, с громким стуком упал на пол, потянув за собой Шубина. На полу немец начал извиваться и каким-то чудом освободив руки из-под одеяла, схватил Глеба за плащ-палатку.

Спавший на лавке немец скинул с себя одеяло и сел. Глеб, который все еще стоял у двери, прижался к стене, стараясь не дышать, и ждал, что произойдет дальше. Если немец встанет и вздумает выйти во двор, то придется затевать с ним драку, а значит и разбудить окончательно второго фрица, который спал на печи. Не хотелось бы этого делать…

Шубин открыл переднюю дверцу со стороны шофера и проскользнул внутрь. Астафьев остался снаружи наблюдать за окнами и входной дверью. Он увидел, как внутри автомобиля блеснул огонек – Глеб включил фонарик и осматривал салон.

Сначала ничего не было слышно, но вскоре впереди и немного слева в кустах послышался какой-то шорох. Разведчики вскинули автоматы и приготовились дать отпор невидимому пока что врагу. Но внезапно в их сторону из кустов выскочил не немецкий дозор, а какое-то животное и со всех ног, ломая кустарник, помчалось вглубь лесочка.

— Пожар! Пожар! Горим! Женский крик разнесся по помещению. Звонкий, высокий. Запаха гари, правда, не было. Только дым стелился по полу, и этот дым был каким-то слишком уж... направленным, дым от пожара бы заполнял коридоры быстрее.

– Будем считать, что меня пригласили, - спокойно сказал Богданов. Он вошел, не поднимая рук, но так, чтобы их было видно. Плотно закрыл за собой дверь, медленно, чтобы не вызывать желания открыть стрельбу и совершать какие-либо действия.

Вот и сейчас Богданов подумал о том, что пора разложить его собственный пасьянс. Полная зачистка. Поле игры - Севастополь. Основное правило - жертв должно быть как можно меньше. Но оставалось что-то еще. Именно это «что-то» не давало ему начать действовать по жесткому и грубому сценарию.

Ильясов – тот самый водолаз-сапер - сказал, что видел, как под водой у Афанасьева начались судороги, а потом он пропал из-за плохой видимости. Когда Ильясов подошел ближе, то тела уже не было: то ли его затащило течениями вокруг корпуса корабля, то ли еще что. Скорее всего, водолаз был затянут в одну из пробоин.

Черные тени, которые видел матрос Проценко, ушли еще до первого взрыва. Они быстро поднялись на палубу бывшего военного катера, ныне из-за сильных повреждений отправленного «на гражданку», и переоделись с какой-то нечеловеческой скоростью.

Первый взрыв прогремел как раз у того места, у правого борта, где стояли военный фельдшер и вахтенный. Это и спасло жизнь Проценко, которому показалось, что палуба выгнулась дугой от второго, мощного взрыва, который прогремел где-то внутри, во «внутренностях» корабля.

Неожиданно, нарушая сельскую идиллию, прозвучал одиночный ружейный выстрел. Поверить в то, что среди бела дня на людной улице на глазах нескольких милиционеров какой-то идиот осмелился стрелять, было просто невозможно.

— Стоять, милиция! — громко крикнул Журавлёв, быстро приближаясь к преступникам, держа перед собой двумя руками пистолет. — Ну-ка отпустите женщину, — грозно приказал он. — Или стреляю.

Выскочив из-за угла, он увидел в темноте, ведущей во двор тесной арки копошащийся серый клубок. В какой-то момент ночную тишину резанул пронзительный женский крик о помощи и мигом оборвался на высокой ноте. А потом грубый мужской голос угрожающе произнёс: — Заткись, курва. Не то чичас твою симпотную рожу лезвием распишу.

При жизни женщина была довольно красива; даже сейчас её бледное с просинью лицо, уже отмеченное тленом, сохраняло некоторую долю былой красоты. Остекленевшие глаза, обведённые дешёвой тушью, смотрели перед собой пустым взором, словно женщина уже свыклась с тем, что через секунду умрёт.

Журавлев неожиданно увидел прямо перед своим носом зачерствелую пятку воскового цвета. Подвёрнутая неловко вторая нога, обутая в белую туфлю, виднелась из-под хвороста немного в стороне. Судя по бесстыдно раскинутым ногам, можно было с уверенностью предположить, что перед тем, как убить свою жертву преступник жестоко её изнасиловал.

Накануне на станции на вагон с сахаром было совершено разбойное нападение. Опломбированный вагон следовал в Ленинград, временно находился на запасном пути, дожидаясь ночного отправления. Охранявший его сторож был оглушен «фомкой», которой обычно орудуют опытные воры.

В мире столько людей, которые ведут себя хуже дворняг, а тут такому пристойному господину, как я, не рады только потому, что он пёс.

То, что меня делает счастливым, либо не продаётся, либо бесплатное.

Пустите замёрзшую собаку в дом, хотя бы на зиму, она поможет вам разобраться в этом бездушном мире.

Вот так с её зубами в моей шее началась моя самая большая любовь.

Ты не мой пёс, ты мой лучший друг, и мы знали это с самого начала.

Я помню момент, когда осознал, что у меня есть сердце и сразу же понял, что весь мир у моих ног.

План Сосновского начал работать. К оперативникам, переодетым в немецкую форму, подбежал худой гауптман в грязном мундире и пыльных сапогах. Оперативники, как и положено немецким солдатам, поспешно вскочили и вытянулись перед офицером. Витольд, которого Сосновский успел проинструктировать, тоже неловко поднялся.

Максиму тоже не очень нравилось, что на него и его товарищей наведен пулемет бронеавтомобиля. Хотя, он отдавал себе отчет, что на месте старшего лейтенанта, он действовал бы так же осторожно. Сейчас на передовой и в ближних тылах Красной Армии может твориться что угодно.

По оврагу бежали несколько гитлеровцев, Сосновский встретил их огнем, стреляя практически в упор. Он успел свалить четверых вражеских солдат, прежде чем замолчал пулемет в его руках, через тела товарищей перепрыгнул здоровенный немец. Плоский штык на его винтовке блеснул на солнце…

Буторин едва успел дернуть командира за ремень и повалить на землю. В воздухе над головой запели пули, по краю оврага запрыгали пыльные фонтанчики. Первая волна немецкой пехоты, прижимаясь к броне, была отбита шквальным огнем. Но это была лишь прелюдия.

К грохоту взрывов и пулеметной трескотне добавился новый, нарастающий гул – низкий, грозный и идущий откуда-то из-за линии холмов на горизонте. Это был ровный, металлический рокот танковых моторов. Воздух очистился от самолетов, «юнкерсы» повернули на запад, прекратив бомбежку, чтобы не попасть по своим.

Вражеские самолеты встали в круг и, пикируя почти вертикально, обрушили на колонну свой смертоносный груз. Сплошная стена огня и черного дыма поднялась на дороге. Буторин что-то крикнул, указывая на небо, прежде чем они упали в канаву…

Бурсак задрал полу пальто и показал дыру от осколка, которая каким-то чудом не зацепила его самого. Канунников спрыгнул с саней и поднял воротник полушубка. Он во время этой гонки потерял шапку. Зоя засмеялась и стянув с шеи шарф, повязала его на голову лейтенанту.

Инженер достал из стола лист бумаги и стал набрасывать схему, комментируя каждую линию. Он показал, где тридцать лет назад была авария, как восстановилась конструкция и куда лучше заложить взрывчатку, чтобы нарушить именно этот узел конструкции, имеющий более низкую прочность.

Не раздумывая, Зоя сунула руку в карман пальто и выхватила из кармана пистолет. Она не целилась не готовилась что-то сказать. Зоя просто направила оружие в грудь предателя и выстрелила два раза почти в упор.

Девушка мгновенно повернулась и увидела перед собой лицо парня, лет двадцати, одетого не очень опрятно. На лице незнакомца, пытавшегося забраться в ее карман, блуждала глупая улыбка. Ствол пистолета, который успела выхватить партизанка, уперся парню в живот. Зоя едва не выстрелила, и удержало ее то, что парень больше не нападал.