— Если твой бог разрешает пить, курить и любить — тогда ничего страшного.
— О, такие пустяки его не волнуют.
— А богохульство? По-моему, когда речь заходит о боге, это — как лакмусовая бумажка.
— Ему безразлично. Он выше этого.
— Тогда одобряю.
— Он тоже. Одобряет.
— Странное дело. Я хочу сказать, боги, как правило, порицают.

— Когда начинаешь курить, врешь родителям. Врешь, когда спрашивают, сколько куришь, — либо преувеличиваешь, либо преуменьшаешь. «О, я выкуриваю четыре пачки в день» (все равно что сказать: у меня самый большой член). Или: «Что вы, что вы, мы только по одной, и то редко». На самом деле минимум три штуки в день. Потом врешь себе, когда бросаешь. Потом врешь медикам, когда уже выявили рак. «Ох, я же никогда много не курил».

Правительство твердит, что курить вредно, а само живет с акциза. Табачные компании знают, что курить вредно, и сбывают отраву странам третьего мира, поскольку здесь их могут засудить.

— Шоколадные конфеты — чтобы сменить тему. Почему на картинке одно, а в коробке всегда другое?
— Может, наоборот?
— Наоборот — все равно, что и не наоборот. Так и так одно другому не соответствует.
— Картинка — это чистая условность. Как программа действий у коммунистов. Идеальный мир. Воспринимайте их как метафору.
— Конфеты?
— Нет, картинки.

Это какое-то проклятие: сами того не желая, самые любимые наши люди оказываются и самыми жестокими нашими мучителями, покидая нас, они причиняют нам самую сильную боль.

Она была миниатюрной женщиной. И так гордилась, когда мы поступили в художественную школу, гордилась своими большими талантливыми сыновьями. Я помню, как она шла между нами и переводила с одного на другого довольный, собственнический, полный вожделения взгляд, а мы старательно смотрели вперед и притворялись, будто ничего не замечаем. В каком-то смысле она была сильной натурой; сложись ее судьба иначе, подобная мощь могла бы создать великую империю.

Доктор вздохнул, снял очки и осторожно протер линзы. Он хмурился, но не укоризненно. Затем сказал:
— Нет ничего ненормального в том, что мать не любит ребенка. Я все время такое вижу. К сожалению.
Гарриет промолчала, но улыбалась нехорошо и понимала это.

Платон любезный, славно,
Похвальный лист тебе: ведёшь себя исправно.

Как хитро и коварно разрушает нас мрак! Заразил сомнениями, лишил цельности, но оставил тоску по глобальному добру. Даже где-то намеренно раздул само понятие глобальности. Нам кажется, что мы должны совершить что-то грандиозное: заколоть вилкой великана, избавить человечество от всех болезней, создать фонд защиты одиноких сусликов с главным штабом в пентхаусе небоскреба с прямым выходом на вертолетную площадку. На мелкое добро мы размениваться не хотим. Чего на него время тратить, с нашим-то размахом? Очередная иллюзия Лигула, потому что без мелкого добра нет добра крупного. Вот и получаются пакостные такие гадики, которые мечтают спасти царство, но за отсутствием царства жгут кнопки в лифте.

Хочешь понравиться новому начальнику? Попрыгай на могиле старого!..

— Да и вообще все оружие — от дьявола, — снова начал Сирил, — кроме холодного. У архангелов были мечи или копья, но огнестрельное — точно от дьявола. — И со смехом добавил: — Может, потому, что его изобрели уже после того, как выдумали ангелов.

До этого дня я была совершенно не склонна ко всяким девчачьим штучкам вроде слез, обмороков, ахов и охов, но тут меня пробрало.

Вот смотри: типично женская реакция! Вначале они тормозят, потом раскачиваются, и лишь убедившись, что уже опоздали, начинают дико спешить.

За ту вторую я как раз меньше боюсь. Ее смирить чуть-чуть надо и все. Представь: торчит в доске горделивый, глупый, новый гвоздь, всех царапает, всем штаны рвет. По нему тюкнешь слегка молотком и стал на место. Всё красиво, всё в порядке. А вот если гвоздь глубоко в дерево вдавлен, да еще без шляпки, да еще зажатый весь, скрюченный, обиженный на весь мир, а его вытянуть нужно – тут уже требуется повозиться. Иной раз всю скамейку раскурочишь и плоскогубцы сломаешь, а гвоздь не распрямишь.

- Это не вы уронили? - обратился я к ней, протягивая десятидоллоровую бумажку. Безотказный способ знакомства я перенял у своего телохранителя и приятеля Боба Свирского - таким образом он умудрялся на спор познакомиться с пятнадцатью девчонками за вечер.

В моем рационе – белое мясо курицы и индейки, треска, лосось, скумбрия. Фрукты стараюсь употреблять в первой половине дня, с бананами проявляю осторожность. Овощи ем все, радуюсь гречневой и геркулесовой каше. Сыр покупаю обезжиренный, а вот кефир и простоквашу обычные. Соки из пакетов, кола, лимонады навсегда покинули дом, в этих напитках слишком много сахара. На моей кухне стоит соковыжималка, нет ни малейшего труда засунуть в нее яблоко. Хлеб, белый и черный, всегда подсушиваю в тостере. Стараюсь не перекусывать в ресторанах или кафе.

Повторяю: ни один врач не спасет пациента, если тот сложил руки и спасовал перед болезнью.

Ага, понятно… Сегодня, значит, вся студия «пусть говорит» о нерадивой мамашке. Оставила дитя чужим людям, теперь раскаялась и хочет обратно забрать. Явилась не запылилась на судилище естественного отбора… Заклюют же тебя, глупая! Камнями забьют. Нашла куда явиться со своим раскаянием! Лучше бы уж на площадь вышла, как Раскольников, может, и свой бы Федор Михалыч на тебя отыскался бы, оправдал-разъяснил…

И действительно – договаривалась. Умела слезу пустить, чтобы приняли малолетнюю сироту «копейку себе подработать». Да и это не страшно было! Подумаешь – подъезды! Тут главное – время рассчитать правильно, организовать его так, чтобы на выполнение школьных домашних заданий хватило. А если не хватит – можно и от ночи прихватить.

– Ты это специально сделала? – яростно спросила она.
– Специально? – Илона усмехнулась. – Ника, у тебя паранойя. Там бриллиант в четверть карата. Неужели ты думаешь, что я способна выбросить бриллиант?

Одесситы делятся на рассеянных и сосредоточенных.
Рассеянных можно встретить по всему миру.
Сосредоточенных – только в Одессе на Маразлиевской, 7, во Всемирном Клубе Одесситов.

Было время, он носился с идеей девчонку образовать, дать какую-то профессию – например, костюмерши или гримерши (он мыслил только категориями театра, этого бутафорского, но такого гроз но-волшебного мира). Куда там! Стеша и вправду оказалась фантастически непригодной к любой учебе.

А вы! о боже мой! кого себе избрали?
Когда подумаю, кого вы предпочли!
Зачем меня надеждой завлекли?
Зачем мне прямо не сказали,
Что всё прошедшее вы обратили в смех?!
Что память даже вам постыла
Тех чувств, в обоих нас движений сердца тех,
Которые во мне ни даль не охладила,
Ни развлечения, ни перемена мест.

Я громко вскрикнула, услыхав это странное предложение, и твердо заявила, что не чувствую никакой склонности к духовному званию. «Тем хуже, — сказал отец Серафим, — ибо ваши родители совершенно разорились, выдав замуж ваших сестер, и оказались в таком стесненном положении, что вряд ли смогут уделить что-либо вам.

Приношу тебе свой комплимент по поводу грамотно проведенного сражения.

Что такое, собственно, успех? Это таинственная, необъяснимая сила - осмотрительность, собранность, сознание, что ты воздействуешь на ход жизненных событий уже самим фактом своего существования, вера в то, что жизнь угодливо приспосабливается к тебе. Счастье и успех внутри нас. И мы должны держать их прочно, цепко. И как только тут, внутри, что-то начинает размягчаться, ослабевать, поддаваться усталости, тогда и там, вовне, все силы вырываются на свободу, противятся тебе, восстают против тебя, ускользают из-под твоего влияния. И тут все начинает наслаиваться одно на другое, удар следует за ударом и... человеку - крышка!

На острове существовало еще одно строгое правило. Нельзя было увеличивать количество потребляемых продуктов, другими словами, количество людей на острове строго регулировалось. Были определены те семьи, которые могли рожать детей.

Ребенку очень понравилось, что он вознесся так высоко. Он смеялся, но смех его в шуме и грохоте был, конечно, не слышен. Сергей сжал челюсти и закрыл глаза. Через секунду все было бы кончено. Но Таня даже не поняла, как она оказалась в море. Изловчившись, невероятным усилием пробившись сквозь толщу воды, она подалась вперед, оказалась в волне и схватила ребенка в тот момент, когда их обоих уже подхватила и понесла страшная сила. Сергей, Лариса, ее муж и другие люди уже бежали по направлению к ним. Их вытащили на берег. Татьяна была без сознания, но ребенок не пострадал. Какое-то время Тане не могли разжать руки, так крепко прижимала она сына к груди.

Ребенок совсем не боялся моря. Привыкший к доброте своего замкнутого мирка, он не понимал, что от моря может исходить опасность. На плохо гнущихся ногах он ковылял к воде и, добравшись до теплых волн, беспорядочно колотил по ним руками и ногами. Волны подхватывали его легкое тело и, подбрасывая, качали его, выносили на берег, а затем, отходя, с шумом, плеском, вместе с галькой и ракушками, обрывками зеленых водорослей несли назад в глубину. Ребенок смеялся.

"Герой...не моего романа"

"Истина одна. Двух истин не бывает"

Родила я в машине «Скорой помощи». До последнего момента тужилась, сжимая в руках какую-то очередную банковскую платежку. Акушерка силой выдрала из моих рук эту бумажку, когда я в первый раз прижала дочь к своей непомерно раздувшейся груди.

Идиотизм и неприличность ситуации исключали всякое логическое ее развитие и продолжение.

Касуми размышляла о человеческом равнодушии то ли с печалью, то ли с чувством неизбежности.

Понимает ли сын, что значит это слово? Что значит — ненавидеть?

Раньше у нее было роскошное тело, а теперь она чувствовала себя пугалом. Куда подевались груди? Их почти не осталось. Где ее формы?

Страсть к деньгам у человека в крови. Это свойство человеческой натуры, и от вас ничего не зависит. И страсть эта — не единичный приступ, а болезнь всего вашего существа, долгая и изнурительная. Вы начали делать деньги и уже не остановитесь.

Каждое новое поколение рождается всё более жалким.

...приближается критический возраст. Необразованные истеричные женщины буквально сходят с ума в этот период.

Молодые бесятся, потому что у них нет денег, а кругом столько соблазнов. Они видят смысл жизни в приобретательстве, а приобретать не на что. Такова наша цивилизация, таково наше просвещение: в людях воспитывается только одна потребность - тратить деньги. А гарантии их заработать нет.

Глаза ее наполнились слезами, которые тут же заструились по щекам, скатываясь ровными дорожками и исчезая за воротом кофты. Женщина посмотрела на Михаила долгим, немигающим взглядом и сказала, наконец, тихо и глухо, так, как и должна была: — Он стал ненормальным.
— Муж?
Молчание.
— Муж?
— Ре-е-е-бенок, — вырвала она из своей груди еле слышный крик и потом, будто от облегчения, зарыдала громко, надрывно, уронив голову в руки и ничуть не стесняясь священника.
Если бы не была она так поглощена своей трагедией, если бы не позволила эмоциям захватить себя целиком, она бы заметила, какой удивительно странной оказалась реакция Михаила на ее слова. Щеки его побледнели, на лбу выступила испарина, а рука непроизвольно потянулась к шее, словно хотела ослабить узел воображаемого галстука. Теперь Михаил смотрел немигающим взглядом на ее трясущиеся плечи и вздрагивающую в ладонях голову. Смотрел и не видел. Слушал ее плач, а слышал совсем другое.
— Она никогда не будет нормальной, ты понимаешь?

Улыбочка и пара слов,
И кто влюблен — на все готов.

Что нового покажет мне Москва?
Вчера был бал, а завтра будет два.

Я думаю, пылинка на рукаве причинила бы ему больше боли, чем пулевое ранение.

— А по моему убеждению, в Европе работает больше британцев, нежели у нас — европейцев.
— Вы видели, как этот рабочий-итальянец показал репортерам «фак»?
— Если все иммигранты последуют его примеру, я буду обеими руками голосовать за приток рабочей силы из-за рубежа.

Он даже радовался, что они оба не умеют флиртовать: флирт — это обман.

Решив вести себя честно и благоразумно, я допускаю, что мое ежедневное присутствие действительно ничего не меняет: здесь я или нет, один я рядом с ней или нас сотня, она все равно в одиночестве. Или, в худшем случае, ее тоже нет — никого нет. В таком случае, я мог бы время от времени, в плохую погоду или когда заболею, позволить себе не ходить туда, остаться дома, в тепле, чтобы подлечиться или просто воспользоваться первым за долгие годы свободным днем. Это никому не принесло бы вреда.
Но вся беда в том, что я не желаю быть ни честным, ни благоразумным.

Я вдруг осознал, что, хотя квартира у меня и большая, вещей в ней, в сущности, совсем немного, особенно после того, как Эмма увезла с собой многочисленные кухонные электроприборы,...

Альцгеймер.
Конечно, я с самого начала знала это только ни за что не хотела произносить название этой болезни. Впрочем, и о самом понятии «болезнь» я не желала думать. Но вот — свершилось.
Альцгеймер.