Ругают здесь, а там благодарят.

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Вообще класс был ужасный. Главным образом Багрянцеву угнетало то, что здесь она оказалась первой по списку. В той, благословенной двадцать пятой школе перед Любой шли Абрамова, Андрейчик и Аюев, а тут она была нага и беззащитна пред лицом учителей, которые, как известно, любят спрашивать по алфавиту.

Дурные вести приходят быстро.

Когда у человека есть свой конек, притом безобидный, который никого не лягает и не кусает, очень приятно смотреть, как он гарцует на этом коньке, особенно если он сам понимает юмористическую сторону своих причуд.

Говорят, в каждом доме есть своя тайна, скрытая от чужих глаз.

...а цветом лица он до такой степени напоминал сырое тесто, что невольно хотелось поскорее послать его в булочную для выпечки.

Вы оба были влюблены в музыку, а потом влюбились друг в друга.

Сколь редко в нашей жизни мы касаемся глаз других людей. Возможно, родители поднимали вам веко, чтобы убрать соринку, или, может быть, любимый легким касанием целовал ваши закрытые глаза, когда вы уже уплывали в сон. Но все же веки - не локти, колени или плечи: части тела, прикосновение к которым привычно.

Смерть - это легко. Жизнь намного сложнее.

– Я просто подумала о том, как буду проводить здесь Рождество – с мороями. Я все понимаю, мэм. Это часть моего задания… но… я бы солгала, если бы сказала, что мне это безразлично. И я подумала: а вдруг мне позволили бы посетить праздничную службу? Я бы тогда чувствовала себя… даже не знаю, как сказать. Связанной с другими. Даже можно сказать, очищенной. Просто здесь я постоянно в их окружении, а это пачкает, понимаете? У меня такое чувство, будто я половину времени даже дышать не могу.

– Она опасна. Я даже не знаю, как об этом сказать…
– Она разыскивает девушек с магическими способностями и выпивает у них душу, – услужливо подсказал Адриан.
Венди уставилась на него.
– Простите, что-что вы сказали?
– Это не совсем так, – сказала я. – Но довольно близко. Она ищет девушек с силой и отнимает ее.

– Нет! Никакого принуждения!
Принуждение – так называлась способность вампиров навязывать свою волю другим. Она имелась в некоторой степени у всех вампиров, а у тех, кто мог использовать стихию духа, так даже в излишке. Большинство мороев считало принуждение аморальным. Алхимики считали его грехом.

Дело было в том, что магия срабатывала лишь тогда, когда Эск о ней не думала. Сознание здесь не помогало, а лишь мешало.

Драм Биллет почесал кошку за ухом и задумался о своей жизни. Она была долгой — одно из преимуществ профессии волшебника, — и он натворил много дел, о которых ему не всегда было приятно вспоминать. Самое время…

Смерть Плоского мира, ярый приверженец традиций, гордился своими личными заслугами и большую часть времени пребывал в унынии по поводу того, что его деяния не были оценены по достоинству. Он утверждал, что Смерти как такового никто не боится, а все боятся лишь боли, разлуки, забвения. Пустые глазницы и спокойная гордость за свое дело – это еще не повод для неприязни. Кроме того, он до сих пор пользовался косой, в то время как Смерти других миров давно обзавелись комбайнами.

С каких это пор волшебникам приходится нанимать героев, чтобы те исполняли за них работу?
– С тех самых пор, как волшебники обнаружили, что магия не действует, – ответил Траймон.
– Это временные трудности.

– С твоей внешностью ничего не стоит подцепить парня, который думает не только о пиве и футболе. Просто выражайся немного поизящнее, понимаешь?

Бои были для него… чем-то вроде подработки. Я точно знаю: он никому не оторвал ничего такого, что не сумели бы пришить обратно.

Кстати, а мирок симпатичный! Тут, если зубы есть, дыры выгрызать можно, да только все равно не то.

– Чего «не то»? – быстро спросила Таня, любившая откровенность.

Гробыня дернула ногой.

– А то не то! Знаешь, что меня тут дико раздражает? Они сюсюкают. Например, тут парень подходит к девушке и говорит: «У тебя красивые глаза!» Тупость! Нужны ему ее глаза! Я бы не удержалась и ляпнула: «Да правда, что ли? Тебе их дать поковырять или с собой возьмешь?»

– А надо как?

– Надо подойти к девушке и сказать что-нибудь в духе: «Я хочу с тобой жить и с тобой умереть. И чтобы ты родила мне десять детей». А если и умирать не готов, и дети не нужны, зачем тогда глазки пальчиками ковырять? Не вижу логики!

— Аккуратнее! — Я вскочила на ноги, испугавшись, что она упадет со стула, потеряв равновесие. Покачнулась было к ней, но Герда уже повернулась ко мне, убедившись, что позади никого нет.
— Все в порядке. — Женщина с трудом выдавила из себя измученную блеклую улыбку. — Не беспокойтесь за меня, найна Хлоя. Просто ваша сестра застала меня врасплох. Она… Она настоящее чудо.
— Да, только окружающие страдают от ее дара, — сказала я и украдкой пригрозила пальцем Анне, которая обескураженно переводила взгляд с меня на Герду и обратно, вряд ли понимая, с чего вдруг случился такой переполох.
— Она еще маленькая, поэтому вряд ли понимает силу своих слов.

В этой жизни можно все. За исключением того, чего нельзя

— Так они вас бросили, потому как очень уважают?
— Они не хотели, — лгать нужно уверенно, — это было моим решением, я просила их добраться как можно быстрее до усадьбы и…
— Так это по вашей просьбе на мой вопрос: «Кто тут главный?» — девушки ответили, что «эту падаль» я могу подобрать где-то по дороге?
— Вот су… су… с умом у них сложности, однако! — пробормотала я. — Ну, падаль — это в смысле я часто падала, пока шла, — пытаюсь разрулить ситуацию, — и вот я потом упала окончательно,...

Идея сводить части в единое целое шикарна, но для этакого нужен какой-то аномально башковитый парень; мы же загибаемся под лавиной информации. Профессор Райсфельд, видимо, о трех головах. Или о пяти.

Она много времени потратила на психологию, на изучение разнообразных теорий о жизни и теперь могла смело утверждать, что знает о том, как устроен этот мир. Такие понятия, как гармония, космическое благо, и прочая эзотерическая терминология не были для нее пустым звуком.

– Тебе снятся плохие сны?
– Постоянно. Просто кошмары какие то. Особенно – про автомат с сигаретами, который сдачу не отдает.

Люди-то разные… Всех под одну гребенку не пострижешь…

Мне трудно описать свое к нему отношение… он был человеком не то чтобы совсем никчемным, но ненадежным и часто меня огорчал.

Все просто. Мы рождаемся. Живем. Стареем. Умираем. Он свое отжил. Осталось только разложение.

Нужно, чтобы твое «нет» звучало как «да». Вообще нужно избегать слова «нет» с людьми, которых любишь. Во всяком случае, использовать отказ как можно реже, а если уж совсем некуда деваться, — пусть сами придут к мысли о полной бесперспективности, пусть сами додумаются до твоего «нет».

– К слову сказать, я – именно человек, – подметила я.
Дей виновато улыбнулся:
– Я не хотел тебя обидеть. Хотя… для меня ты не человек. Ты владеешь магией, летаешь и видишь в темноте. Кстати, давно хотел спросить тебя об этой особенности твоего зрения.
Я помолчала, подбирая правдивое объяснение.
– Наверное, это издержки магии. – Лучше пока ему о Рисаре не знать. – Вообще-то я всегда видела в темноте.
«Вообще-то это издержки меня, а не магии, – тут же обиженно откликнулся мой Хранитель. – Как могу, облегчаю тебе жизнь с самого рождения, и при этом от тебя ни слова благодарности!»
«Хвастун!»

– Вы намекаете… на замужество? – Айна покраснела так, что ее алые щеки стали заметны даже в багровой дымке затухающего кострища. – Но… за кого?
– А вот и первый вопрос, на который ты желаешь узнать ответ немедленно! – Шеб тихо рассмеялся и поманил ее пальцем, заставляя придвинуться ближе. – Ты его знаешь – и не знаешь. Ваш брак принесет процветание королевству. Вот только наследников почти не будет. Всего две дочери, одна из которых окажется чужой тебе, а вторая – твоей наполовину.

– Сытый желудок и терпкое вино на мгновение заставили меня забыть обо всех бедах. Хотелось петь, танцевать и просто радоваться жизни. Прав был Рикас, когда закрыл дом. Этим он оградил город от бедствия в моем лице.

– Зачем нужно было прятать под столь неуклюжей легендой и жалкими одеждами столь нежный цветок?
– Так! – Сандр довольно грубо задвинул меня к себе за спину. – Тебе, кажется, уже сказали, что тебя это НЕ КАСАЕТСЯ!!!
От такого внушительного рыка я даже зажмурилась, моля всех святых, чтобы эти двое вновь не решили сцепиться! И, кажется, мои молитвы были услышаны.
– Ладно. – Эльфир заговорил первым: – Забыли. Ваши тайны – это ваши тайны, и меня они действительно НЕ касаются. Так где, говорите, вы остановились?

Знаешь, как-то раз отец обмолвился, что драконы не ушли. Они якобы живут рядом с нами в царстве духов и, чтобы вновь почувствовать жизнь, иногда становятся Хранителями и слугами смертных, наделяя их неведомой магией и знаниями ушедшей расы. Мне кажется, одна из таких тварей вселилась в твоего отца...

– Да только лучше всегда быть недовольным своими трудами и постоянно учиться, стремясь стать мастером, чем зазнаться и считать себя мастером, при этом навсегда оставаясь подмастерьем.

Правление Сайруса ввергло этот мир в войну. Пусть негласную, но жестокость, насилие, нападения, убийства, поджоги – стали нормой жизни.

Наталья впоследствии поняла – не допусти она тогда идиотской ошибки, все было бы иначе. Стасик бы остался в живых, и кошмарные события, последовавшие за смертью ее девятилетнего сына, никогда не воплотились бы в реальность.

...позволять депрессии, первому предвестнику кризиса среднего возраста, брать над собой верх она не намеревалась. С шести до семи утра на повестке дня были физические упражнения, а затем контрастный душ. После чего всякую хандру как рукой снимет.

Нужно не мечтать, а действовать!

Вдруг глаза его остановились на одном предмете, в высочайшей степени возбудившем его внимание. В страхе — не иллюзия ли, не обман ли воображения предмет, возбудивший внимание его, — протянул он к нему руку, с надеждою, с робостию, с любопытством неописанным… Нет, не обман! не иллюзия!Письмо, точно письмо, непременно письмо, и к нему адресованное…

– Человек смерти боится, потому что жизнь любит, вот как я понимаю, – заметил я, – и так природа велела.
– Это подло, и тут весь обман! – глаза его засверкали. – Жизнь есть боль, жизнь есть страх, и человек несчастен. Теперь всё боль и страх. Теперь человек жизнь любит, потому что боль и страх любит. И так сделали. Жизнь дается теперь за боль и страх, и тут весь обман. Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет всё равно, жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам бог будет. А тот бог не будет.

– Что значат ваши пятьдесят три года! Пятьдесят лет не конец, а половина жизни.

— А как же две сотни рабов?
Бывшая царевна склонила голову.
— Их распяли сегодня утром.
— Всех?! — ахнула я.
— Самым маленьким детям дали яд… — Увидев мое отражение, Галлия встала передо мной. — Не стоит этим терзаться, ведь ты свободна. Не лезь на рожон, и, вероятно, Цезарь вернет тебя в Египет.

— Нужно провести церемонию, — сказал отец, подойдя к ней.
Стало прохладно. Над рекой дул бодрящий ветер.
— Церемонию? — оцепенело переспросила Нефертити.
— Церемонию смены имени, — объяснил отец. — Царевнам не следует более носить имена в честь Атона. Нам надо показать людям, что мы забыли Атона и вернулись к Амону.
— Забыли? — Голос Нефертити дрогнул. — Он был моим мужем. Он был провидцем.
Она закрыла глаза, и на лице ее отразилась искренняя привязанность. Он сделал ее фараоном Египта. Он дал ей шестерых детей.
— Я никогда не забуду.
— И тем не менее это следует сделать.

— Неужели чуму вправду принесли хетты? — прошептала я.
Лицо Нахтмина посуровело.
— На крыльях фараоновой гордыни.

— Моя дочь — царица Египта, — ответил он. — Народ Амарны поддерживает ее и желает, чтобы она владела посохом и цепом. Я тоже поддерживаю ее.
— А кто поддерживает фараона? — выкрикнул кто-то.
— Мы все должны это делать. Через него Египту будет дарован наследник. Царица, — объявил отец, — снова ждет дитя.
— Нам следует надеяться на рождение сына, — тихо добавил Нахтмин.
— Надежда никуда нас не привела!

— Лучше пусть будет устами бога, чем казначеем.

Этот поцелуй, он словно пронзил меня током. Это был электрошок, реанимация умирающего организма. Я очнулся, я ожил, я почувствовал, что живу, дышу и что люблю ее!

Щенок пошел, оставляя за собой мокрые дорожки от лап, взобрался на руки и тяжело вздохнул о своей нелегкой щенячьей судьбе. Это было так умилительно, что Олег едва не расплакался. Он, который не плакал, даже получая в морду, оказался слишком слаб перед этим крохотным вислоухим созданием. Малыш доверчиво ткнулся в его ладонь… Олег сидел рядом с новым питомцем и думал, что во многом они похожи. Оба очень одинокие, потерявшиеся в чужом мире.