Надо просто жить дальше. Жить и действовать, не предаваясь пустым и бесплодным мечтаниям.

Только не останавливаться на полдороге, это самое бессмысленное не только в делах, но и вообще всегда и везде.

   Ирке захотелось вдруг писать, но ноута с собой не было. Записной книжки тоже. Вообще ничего: ни карандаша, ни клочка бумаги. От негодования все музы внутри у нее пришли в движение. Каллиопа толкнула Талию, Талия лягнула Эрато, Эрато и Эвтерпа вместе зашипели на Полигимнию, сломали Терпсихоре кифару, поколотили Мельпомену ее же маской и были прогнаны лишь суровой сестрицей Уранией, люто размахивающей жезлом и глобусом.

Похвала от друга приятна всем!

Ценить более всего на свете покой близких, душевное тепло и довольные лица детей и мужа — в этом оказалось ее жизненное кредо и женское призвание.

Может быть, все мы тут не такие уж злые, может, мы охотно помогли бы каждому, но ведь, мы в суде, и нас легко принять за злых людей, которые никому не желают помогать.

Я только тогда пугаюсь опасности, когда считаю нужным.

Всегда свободный человек выше связанного.

И лица… лица… лица… Почти на всех любопытство с оттенком презрения. Она была диковинкой, на которую пришли поглазеть, деревенщиной, прихотью судьбы занесенной ко двору, а потому смешной и нелепой.

Я не красивая игрушка и явилась не для того, чтобы ублажать взгляды придворных! Не нравится, пусть не смотрят и ваш барон тоже!

Очень трудно злиться на нее, когда она такая привычная, такая милая мама.

Я сплю. Я проживаю во сне твердо, желая этого, владея им, отталкивая сны, отказываясь, отказываясь. Теперь сон – это мой любовник, мое забытье, обезболивающее, забвение. День, ночь, утро. Все ограничивается размером кровати, этой бесконечной дремотой, которая заставляет дни перетекать из одного в другой, время – останавливаться, растягиваться и сжиматься, пока оно не потеряет смысла. Сон стирает все различия: тогда и сейчас, жизнь и смерть. Я вне голода, вне тщеславия, вне заботы.

Люби мир и себя в нем, двигайся в нем, как будто нет никакого сопротивления, как будто мир - твоя естественная среда обитания.

Моя комната - это диван, кресло и тысяч пять книг.

Одну за другой я брал их в руки, открывал, и со страниц на меня дышали века.  Особый запах глубоких знаний и бурных страстей, мирно спавших в переплетах многолетним сном.

Я поэатпное движение не признаю. Для меня или всё – сто процентов, или ничего – ноль.

Ситуация становится всё трагичнее и виноваты здесь не недостатки, а добрые качества.

Все дело - в воображении. Наша ответственность начинается в воображении. Правильно писал Йетс: "In dreams begin the responsibilities". Иначе говоря, если нет воображения, может, и отвечать ни за что не придется.

Тишину можно слышать.

Память согревает человека изнутри, и в то же время рвет его на части.

Рождение и смерть – это как половинки одной вещи.

Роза, ты не одна, кроме тебя много других людей. Найди свое место среди них. Я знаю, есть такие, которые до того со своими грехами носятся, что под конец бог знает что о себе возомнят.

Люди ели то, что они не выращивали, между ними и хлебом не стало связующей нити.

Нехорошо ломать семью.

- Иной раз трудно соблюсти закон,- сказал отец. - Особенно если хочешь, чтобы все было по-честному.

Нет во мне прежней благодати. Грешные мысли одолели... Грешные, но, на мой взгляд, здравые.

Человек сливается воедино с тем местом, где живет. А когда мыкаешься по дорогам в забитой всяким скарбом машине, тогда ты не полный человек. Ты мертвец.

...внутри, у нее под сердцем живет ребенок; ей было грустно и жалко, что он — сын Жюльена; ее тревожило, пугало, что он может быть похож на отца.

Жизнь ее разбита, счастье кончено, надежд больше нет, и ей представилось страшное будущее, полное мучений, измен и горя.

Бывают минуты, когда все вокруг меняется для нас; любые поступки приобретают новый смысл; и даже часы дня как будто смещаются.

Ферзен впервые видел Антуанетту такой. Это была не веселая, очаровательная красавица, а уставшая, обиженная женщина. Никогда раньше королева не жаловалась на непонимание, на бесконечные пасквили, хотя давно имела на это право. Столько гадостей, причем совершенно безосновательных, ни о ком не писали. Казалось, весь Париж только и занимается сочинительством этих пасквилей и распространением их. И никого не волновало то, что написанное давным-давно не соответствует не только действительности, но и простому здравому смыслу. Антуанетта имела право и основания жаловаться.

...надо ли ожидать от женщин, чтобы они все были похожи на Марию-Терезию? Вовсе нет, должны быть и вот такие – восхитительные кокетки, живущие лишь для того, чтобы прожигать жизнь и тратить деньги мужей. Иосиф готов был признать, что Антуан во много раз женственней своей матери и даже сестры Кристины (Мими). И в том, что она будет прекрасной матерью, тоже не сомневался, слишком желала Антуан детей, такими глазами смотрела на чужих малышей, готовая задаривать и целовать племянников ежеминутно.

Кому нужна моя красота, если от нее никто не рождается?

Королевы обладали куда меньшей властью, чем любовницы. Неужели так будет и в ее собственной жизни? Неужели Луи тоже заведет себе фаворитку, которую придется терпеть ей, супруге? Ужасно!

Вот почему, когда меня только готовили к поездке во Францию, надо мной измывались целый год?! Исправляли зубы, улучшали фигуру, хотя было понятно, что она просто детская, воспитывали и обучали… Почему этого всего не сделали с Жозефой? Почему ее не заставили похудеть или выщипать черные усы на верхней губе, почему не вымуштровали во французском, не выровняли зубы, не улучшили цвет лица, не научили наконец, как замазать оспины на щеках? Почему я должны была быть совершенством, а другим можно оставаться самими собой?

Уже заранее было известно, что будущая супруга – Мария-Жозефа очень некрасива, если не сказать больше – уродлива. В ответ на такие разговоры Станислав презрительно возражал:
–?Зато она из очень плодовитой семьи, у ее матери четырнадцать детей, а у ее бабушки было и вовсе девятнадцать!
Я едва сдержалась, чтобы не напомнить, что у моей матушки тоже шестнадцать, однако у меня их нет вовсе.

Когда один человек чрезвычайно обязан другому, а потом с ним ссорится, то обыкновенное чувство порядочности заставляет его больше враждовать со своим бывшим другом и благодетелем, чем если бы это было совершенно постороннее лицо. Чтобы оправдать собственное жестокосердие и неблагодарность, вы обязаны представить своего противника злодеем.

...решив снова искать рабства, ибо находила его менее обременительным, чем свобода.

Если вас считают молодым, это, без сомнения, лестно, но когда вам сорок шесть лет и вас третируют, как мальчишку, вам недолго и обидеться.

Судьба Наполеона, как известно, сложилась несчастливо. Он сумел вырваться с острова Эльба и снова прийти к власти, чтобы во второй раз все потерять.

Даже очень любя сына, Гортензия страшно жалела, что уступила тогда Наполеону. Но она, как и мать, была абсолютно уверена, что у отчима не может быть детей.

Луи был просто невыносим, согласившись прикрыть женитьбой грех Гортензии, он быстро опомнился. Красавица и умница жена неимоверно бесила мужа, Людовик словно чувствовал, что не соответствует ей.

Эта красотка, несмотря на юный возраст, имела столько любовников, что желающих жениться на ней не находилось,...

...она начала все же осознавать, что судьба свела ее с необычным человеком.

Египет – это хорошо, Египет – это замечательно, главное – далеко от Парижа и достаточно опасно, чтобы свернуть там шею. Во всяком случае, быстрого и неожиданного возвращения во Францию можно не ждать. Это давало время Директории прибрать к рукам то, что еще не было прибрано, а Жозефине возобновить встречи с Ипполитом Шарлем.

– Я, в сущности, еще ничего не совершил, просто не позволил армии бездействовать, когда она должна успешно воевать.

9 марта, спустя четыре месяца после их знакомства, Жозефина и Наполеон сочетались гражданским браком. Кто-то скажет: «Всего через четыре месяца!», но для Жозефины это были долгие четыре месяца, когда она вынуждена была изо всех сил стараться не показать свою нищету и свои долги, а еще жить точно весталка, чтобы никто не мог обвинить в недостойном поведении. Она должна была соответствовать и не разочаровать. Целых четыре месяца!

Наполеон стал генералом только что, уже сменил мундир и вымыл наконец свои волосы, вечно засыпавшие слоем перхоти воротник мундира. Конечно, он не был столь завидной партией даже для Жозефины, не нужно обладать секретными данными, чтобы понять, что у Наполеона попросту нет денег, но Богарне увидела в нем нечто такое, что подсказало креолке блестящее будущее нищего полковника.

Тридцать три года – возраст для женщины критический, еще немного, и придется выдавать замуж дочь Гортензию, которой двенадцать (сама Жозефина вышла за Александра Богарне в пятнадцать лет), пора искать не просто благодетеля, а мужа.

Народ выплеснул свою злость на короля и богатеев, но очень быстро выяснилось, что на их место пришли новые, даже более жадные, стремящиеся урвать свое и поскорее.