Я никогда не вру людям, которых называю друзьями.

Жулик никому не доверяет, никому не позволяет себя надуть, а сам надувает всех, все у него в ажуре, никакой ОБХСС не придерется, а у честного лопуха — недостача, он горит, и бухгалтер горит, и директор горит, хотя все они честнейшие люди и не залезали в государственный карман.

– Всему надо учить! Если мужик живет – в носках смотри и под матрасом. Подоконники подергай – они иногда выдвигаются. В инструменты загляни, что-нибудь тяжелое приподними. Мужики любят под тяжелое прятать. Если женщина – можно на кухне порыться. В гречке всякой, в крупах… В ванной поискать. Вроде смотришь: шампуни и шампуни, а один из них пустой и внутри колечки.

Если ты — истинный художник, ты отдаешь себя творчеству целиком, без остатка. Ни малейших уступок, иначе ты — не художник.

Единственное, что удерживало его в рамках порядочности, – бедность. Невозможность уехать из дому, уйти с работы.

Критики обожают рассуждать о высочайших достижениях в технике письма. Совершенная бессмыслица, пустой жаргон. Искусство жестоко. Слова могут помочь вам избежать наказания, даже если вы совершили убийство. Но картина... она словно окно в самую глубь, в святая святых твоей души. А вы здесь понастроили оконца, в которые всего то и видны картины известных художников.

Я думаю, есть люди, которых просто трогают великие произведения искусства. Но я никогда не встречал таких среди художников. Я и сам не такой. Когда я смотрю на эту картину, все, о чем я могу думать, – это великое мастерство ее творца. Мастерство, достичь которого я стремился всю жизнь. И знаю теперь, что никогда не достигну. Никогда. А вы молоды. Вы можете это понять. Но не можете этого чувствовать. Пока.

В некий момент я полна решимости поступать именно так, а не иначе. Через час - поступаю именно иначе, а не так.

Почему живые, творческие, добрые и порядочные люди мучительно отступают перед бесформенной серой массой, заполоняющей мир?

Неправда, что люди не могут снова подняться после неудачной попытки, если можно так выразиться. Неправда, и тут я расхожусь с психиатрами, что есть такие, которые рождаются самоубийцами. Я думаю, это просто привычка привлекать к себе внимание разными уловками – и ничего другого.

Мнение других – это что-то вроде пены, такой же бесполезной, как та, что набегает на скалы, и это не то, что может вам пригодиться. Волны – вот что вам нужно: в волнах – отражение вас самих, которое стремительно множится, как в зеркале, отражение, в тысячу раз более точное, более жестокое, чем то, зачастую разнеженное, которое вы видите в глазах пресловутых «других».

Есть люди, которые чувствуют сердечную боль еще до того, как на них обрушится удар судьбы.

Она понимала – если жизнь не устроена, если она трудна, а порой утомительна – это еще не опасно, по крайней мере, такая жизнь избавляет вас от иллюзий, кроме тех периодов, когда есть страсть (и тогда – это битва, часто жестокая, зато конкретная, во всяком случае, с точно установленными правилами игры). А вот неистовые мечтания и тяжелые пробуждения на рассвете с бьющимся сердцем, которые она хорошо знала, беспокоили ее куда больше.

Что всегда увлекало меня – это сжечь свою жизнь, пропить ее, забыться.

Я догадывался, почему одноклассники изводили ее. Видимо, она слишком красива для их повседневной обыденности. Слишком умна. И со своей стороны никак не пытается с ними сблизится. В итоге они боятся ее, как боятся всего непонятного, - и в истерике принимаются ее дразнить.

…я ведь действительно одинок. Ни с чьей реальностью не пересекаюсь. И в этом вся проблема. Что бы ни произошло – я всегда возвращаюсь к самому себе. Ни с кем и ни с чем не связанный.

Если все бесполезное улетучится, жизнь потеряет даже свое несовершенство.

Время - тайна, и оно не материально, и никто еще не разгадал, что же это такое на самом деле.

Посуди сам, что еще должно выпасть на твою долю, чтобы ты уверился - у тебя имеется ровно столько же прав жить на этой планете, сколько и у любого другого человека?

Он умер, как и жил, в совершеннейшем недоумении.

Образованные люди, как бы они ни старались изобразить из себя безграмотных, обычно непременно хоть чем-то себя выдадут.

Они жили бы здесь вместе. И сейчас они тоже были бы здесь вместе – и совсем не для того, чтобы готовить поместье к продаже, а для того, чтобы устроить по своему вкусу дом и сад. Бродили бы тут рука об руку, наслаждаясь теперь уже своей собственностью, счастливые – да, счастливые оттого, что они вместе… Если бы не роковая случайная встреча с этой девушкой – прекрасной, как дикая роза…

Рано или поздно - все станет на свое место и прояснится.

На лицах иногда отражаются сокровенные мысли - несомненно.

Когда человек в горе, за каждым словом его — десять невысказанных.

Одиночество — кислота, которая разъедает человека изнутри.

Глубокая вера и нетерпимость всегда идут в паре.

На свете не бывает абсолютного добра, как не бывает абсолютного зла, — продолжил мужчина. — Ни зло, ни добро не являются чем-то застывшим и неизменным. Они постоянно перетекают друг в друга или меняются местами. Уже через миг сотворенное добро может обратиться в зло, как и наоборот.

Любовь к печатному слову - важнейшая составляющая писательского ремесла.

Человеку удается любить себя, лишь когда он любит других — и любим другими.

- И что же? Если любишь всем сердцем, даже самого ужасного подонка и без всякой взаимности, то, как бы хреново тебе ни было, твоя жизнь пока еще не ад?
- Именно так.

– Просто набирали способных девчонок из местных. У нас в Храме и без того гадюшник, а были б они все албасы… Ха, Нижний мир бы показался Верхним по сравнению с тем, что они тут устроили!

– Она пыталась меня убить!
– И я еще не закончила!

«А ну-ка, цыц! Цыц, я тебе говорю!» – мысленно рявкнула Аякчан и чуть сама не охнула от удивления, когда Огонь вдруг испуганно и покорно припал к земле, словно заслышавший хозяйский окрик пес.

Плавны все движенья ее.
Поступь у ней легка,
Тихая речь сладка;
Чуть приоткроет рот —
Ровными зубами блеснет.
Румянец на нежных ее щеках
Огненно-красных лисиц красней.
Черная волнистая коса у ней
В девять маховых саженей…    

– Учишь вас, учишь, а вы как были дурами, так и остаетесь, – проворчала она. – Вот! – Она ткнула пухлым пальцем в кольцо запала. – Его надо выдернуть, понятно?
– Выдернуть и сразу передать шар досточтимой наставнице? – не меняя преданного выражения лица, переспросила Аякчан.
«Досточтимая», видать, живо представила, что будет, если старательная ученица сунет ей в руки взрывчатый шар без кольца, и побагровела.
– Нет! – рявкнула она. – Ни в коем случае! Сразу бросить его мэнквам на голову!
– Дозволено ли мне будет узнать – на которую голову? У мэнквов их много – надо прицельно бить по правой или по левой? – излучая внимание, уточнила Аякчан.
– Себе на голову этот шар скинь, может, поумнеешь! – взвизгнула Синяптук.
– Если таков приказ досточтимой наставницы… – скорбным тоном провозгласила Аякчан и недвусмысленно ухватилась за кольцо запала, явно собираясь его выдернуть.

– Так много пакостей в голове, что не можешь догадаться, на какой тебя поймали?

Не все же им тюленей пинать да подношения Храму присваивать, иногда и работать надо!

– Что я буду делать, если какой-нибудь мерзлый мамонт повадится гулять у стен моей школы?
– Вспомнишь, что ты не только мальвина, но и жрица, и затолкаешь ему в хобот хорошую порцию Огня!

– А тому, кто это говорит, надо выдавать порцию Огня бесплатно лично в руки, – со зловещей ласковостью протянула Айбанса. – Тогда остальные живо заткнутся! А вашей школьной подружке, похоже, королевский венец голову сдавил так, что все мозги вылезли!

– У вас что – уши поотмерзали?

– Учишь вас, учишь, а вы как были дурами, так и остаетесь!

Королева словно очнулась, заморгала и, вдруг смутившись чуть не до слез, торопливо уселась. Старательно делая вид, что вовсе не собиралась торчать посреди кабинета, как вызванная для наставления девочка-ученица.

– Не нравится – давайте ее прибьем! – хрипло прорычала Демаан. – А Королевой поставим… все равно кого, хотя бы вот эту, – красный в прожилках глаз крутанулся в глазнице и вперился в Кэтэри.
– Думаешь, станет лучше? – насмешливо поинтересовалась Айгыр.
– Не станет – и эту тоже прибьем!

– Тащитесь по дистанции, как беременные важенки!  Все уже летать научились, никто больше бегать не хочет?

– У вас что – уши поотмерзали?

И глубже, чем боль и грусть, которые со временем пройдут, в ней живет чувство, что она что-то потеряла - неведомо что, неведомо как.

Человек с воображением не может не испытывать страха.

Пока ты не сможешь управлять меньшим, никогда не научишься контролировать большее.

— Эжени не любит признавать свои слабости. Это одна из самых очаровательных ее черт.