Рейтинги
В свет выходит новый роман Виктора Пелевина «Transhumanism inc.» По этому случаю мы попросили пользователей социальных сетей рассказать истории «первого интеллектуального секса» с произведениями автора, используя хэштег #ПелевинНавсегда.
Публикуем некоторые из них!
-47% Transhumanism inc. Подарочное издание Твердый переплет 1617 ₽ 3051 ₽ -47% Добавить в корзину
Юлия Селиванова, редактор
Первая наша встреча произошла еще в годы моей учебы на журфаке МГУ, в легендарном здании на Моховой. Папа моей любимой Анны Воздвиженской вел у нас современную литературу и каждый семестр ксерил маленькие листочки с убористым и одновременно огромным списком чтения.
Список делился на обязательную и факультативную части, причем несколько книг из факультативной нужно было освоить без сопротивления. Я к тому времени (третий курс) была уже приличным снобом, который воротил нос от всего, что не «Эдда» и не «Песнь о Нибелунгах» :))
Презрительно смотрела я на фамилии в списке факультативного чтения, особенно возмущали меня две: Мураками и Пелевин.
Какие-то «Охота на овец» и «Generation П».
Из чувства глубокого возмущения (как же так, мне в МГУ задают читать ЭТО?!?) я взяла и... прочла.
Читать далее
И не только эти романы, но и сразу все у Пелевина и Мураками, которые на тот момент существовали в виде доступных книг.
Никаких электронных библиотек и даже нормального интернета тогда не было:) так что только бумага, только хардкор.
Какое-то время после я чувствовала себя героиней «Опасных связей», скомпрометированной перед всем высоколобым сообществом. Потому что мне... понравилось прочтенное.
Это уже годы спустя я поняла, что стыдиться собственных ощущений смешно, но тогда еще не было той меня, которую вы знаете.
Второй раз наша встреча случилась, когда отцу на работе выдали зарплату монитором «Геркулес». Знаете, огромный такой монитор, он занимал половину кухонного стола, за ним я провела несколько месяцев, упорно доводя до совершенства прохождение «Принца Персии» (самая первая пиксельная версия).
Выходя из дома, я продолжала в голове играть и отрабатывать выпады и прыжки. Во дворе у нас даже была команда таких же повернутых на игре, как я, мы обсуждали уровни и способы где-то зацепиться, не упасть, подтянуться, перебежать...
А потом я прочла «Принца Госплана».
И мне стало не смешно :)
...В далеком 2007 году судьба наконец явила мне смысл всех этих подводок к основной теме: я стала редактором книг Виктора Олеговича. И остаюсь им по сей день. Нас — редакторов Пелевина — было человек семь (я могу ошибаться в меньшую сторону). Я в своем статусе совсем не уникальна, хотя вряд ли кто-то был в нем дольше меня :)
Из сегодня скажу, что странных совпадений, таких перемигиваний с сюжетами Пелевина становится с каждым годом только больше. И на каждую новую рукопись я смотрю как на карту будущих событий. Но больше всего я, наверное, ценю не сами эти рукописи, а их... поля. И переписку на них.
Место отдыха моей души, где можно говорить о главном и смеяться над тем, чему в обычной жизни вынужден склонять голову.
И это будет со мной навсегда. Даже когда все закончится :)
Сергей Литвинов, писатель
И вот тогда, увидев автограф, который он написал своему редактору на форзаце своей же книжки — эти крупные, скособоченные и отдельно стоящие друг от друга буквы, я понял, наконец, что это правда, и я не ошибался, это не аберрация памяти и я, значит, могу обнародовать эту историю...
Но все по порядку.
Как многие знают, я учился в МЭИ — Московском ордена Ленина Энергетическом институте. И к четвертому курсу стал там, чего уж греха таить, звездой. Местного, институтского масштаба — по литературному направлению. Как были звезды эстрады — например, Владимир Маркин. Или театра — мой лучший друг Дима Ребров или ныне Заслуженный артист России Александр Тютин. А я писал для институтской многотиражной газеты «Энергетик» очерки и проблемные материалы. <...>
И вот я, умудренный четверокурсник, захожу, как свой, чуть не открывая дверь ногой, в редакцию институтской многотиражки «Энергетик». В тесной комнатке, заваленной газетками, книжками и верстками, сидит за своим столом редактор газеты (и поэт) Виктор Май, чернявый и кучерявый человек, казавшийся мне тогда умудренным мэтром. А у него перед столом стоит, как бы уже на полувыходе, юный безусый мальчик. На голове у того — серая ушанка военного образца. Такие тогда носили разные деклассированные в основном личности. Но у молодого человека — посреди ушанки прикреплена красная звезда, и я сразу понимаю, что военная ушанка — это не бедность, а такой вызов.
Читать далее
— Вот, познакомься, — говорит мне Май. — Молодой поэт, первокурсник с ЭАПТФа.
ЭАПТФ всегда считался в МЭИ факультетом самым затрапезным. То ли дело АВТФ, РТФ, ЭТФ — на них занимались связью со спутниками, летящими к Марсу, реакторами атомных станций и вычислительными машинами. А ЭАПТФ — фигня: электрификация транспорта, троллейбусы, трамваи, фи.
Но это я так, к слову. А редактор продолжает:
— Зовут его Виктор, — и фамилию добавляет, которую я, честно говоря, не разбираю.
Мы со странным мальчиком бегло пожимаем друг другу руки, а редактор адресуется к первокурснику:
— Стихи у тебя хорошие. Необычные. Но ты ж понимаешь, что я их здесь, у себя, никак не смогу опубликовать. — И протягивает ему назад листы желтой бумаги, покрытые россыпью тех кривоватых и отдельно стоящих букв, по которым я его спустя сорок лет опознаю.
Юноша покорно сворачивает листы в трубочку и засовывает их во внутренний карман своего пальто.
— А ты чего приходил? — перебрасывается редактор на меня, привставая от своего стола.
— Заметку принес.
— Давай, я завтра прочту, а то мне бежать надо, — и он тянется к своему великолепному кожаному пальто, висевшему тут же, на вешалке. — И позвонить еще.
Мы с мальчиком-визитером понимаем намек и выходим из кабинета — единственного кабинета, из которого, собственно, и состоит редакция газеты «Энергетик».
Редакция помещается на самой верхотуре корпуса «М», и по широкой мраморной лестнице мы со странным молодым человеком в молчании спускаемся вниз. Время вечернее, и корпус, в основном не лекционный, а лабораторный и административный, весь пустует. Мы сходим по лестницам одни.
— Да, — говорю я покровительственно, потому что надо ж что-то сказать, — стихи здесь, в «Энергетике», практически не печатают. Другое дело — заметки о студенческой жизни.
— А прозу?
— Ну, прозу тоже как-то не очень. А ты прозу пишешь?
— Да, думаю начать.
— А про что?
— Про насекомых.
— Что, в смысле как «Заметки фенолога»? — не понимаю я. — Только, наоборот, «Заметки энтомолога»? Вроде: «Раненько проснулись нынешней весною мухи»?
— Нет, роман. Там будут действовать скарабеи, навозные жуки, муравьи, жужелицы.
— А что они будут делать?
— Жить.
«Странный какой-то», — думаю я.
Тут мы доходим до низа лестницы, до выхода из корпуса, жмем друг другу руки — и расходимся.
И, что интересно, больше ни разу никогда в институте не сталкиваемся.
Я вскоре уезжаю в стройотряд в Абакан, а потом у меня наступает последний курс и диплом. Да и в «Энергетике» я перестаю печататься, их сменяют центральные «Студенческий меридиан» и «Крокодил».
К тому же институт МЭИ большой был, одних студентов свыше двадцати тысяч.
Константин Мильчин, литературный критик
Про Пелевина я узнал от матушки (а еще она учила меня пить водку и разговаривать матом). Она мне подсунула журнал «Знамя», в котором был напечатан роман «Чапаев и Пустота».
И мне очень-очень понравилось и до сих пор нравится, хотя того восторга я уже не испытываю, ведь, (много раз писал об этом) я вырос, а Пелевин постарел; а еще главный враг Пелевина — интернет, потому что в 1990-е годы все обо всем нам рассказывал Виктор Олегович, а теперь мы про это читаем в Википедии. Но по-прежнему, открывая каждый август (сентябрь) ЕГО новый роман, я снова погружаюсь в сухой и простоватый стиль, в безумные картины мира, в конспирологическое варенье, в латентный солипсизм и все-таки получаю чуточку того восторга, что испытал с НИМ в 1996 году.
Читать далее
Тогда же матушка познакомилась с самим ВОПом, дело было на каком-то приеме, в те времена Главный Затворник еще ходил на отдельные мероприятия. Кажется, он начал рассказывать матушке какие-то небывалые истории, матушка вежливо спросила: «И откуда же вы такой умный?» «А мне мой друг Саша Скляр рассказывает, он очень начитанный. А вы знаете, кто это?» — парировал Пелевин. «Знаю, у меня его сын слушает». Да, я в те времена слушал и «Ва-Банкъ», и в те времена Скляр был определенно круче Пелевина. На сем умолкаю, ждем 26 августа и очередных критических крысиных бегов.
Наталья Маркланд, руководитель Русского Книжного Клуба в Лондоне
Пелевин мне «не заходил» бесконечно долго. Пока все с пеной у рта восхищались «Омоном „Ра“», «Жизнью Насекомых», «Чапаевым и Пустотой», etc. — я почему-то ломалась на первых 50 страницах.
Поэтому, когда в книжном клубе (за жизнь до Русского Книжного Клуба) настоятельно предложили прочесть «Ананасная вода для Прекрасной Дамы», я закатывала глаза и сопротивлялась. Но народ был непреклонен.
Для тех, кто не в курсе, напомню: главный герой Семен Левитан увлекался в детстве подражанием голосу знаменитого диктора радио Юрия Левитана. Во взрослом возрасте он преподает английский язык в постперестроечной Москве. Оба эти обстоятельства приводят к тому, что его вовлекают в секретную операцию сил госбезопасности — он должен изображать голос Бога для президента США Дж. Буша.
Читать далее
Для этого Семен проходит курс ускоренной теологической подготовки на секретной базе с использованием текстов религиозного содержания и наркотиков, в ходе которой он испытывает мистические переживания.
По ходу операции выясняется, что и американцы проводят подобную операцию против лидеров СССР и России, с той разницей, что вещание идет от имени дьявола. Семену приходится изображать и дьявола. По окончании операции Семен оказывается в Израиле, где его использует еще какая-то разведка, скорее всего, ЦРУ.
С «Водицей» все сложилось с точностью до наоборот. Сначала было легко и прикольно, а потом начались «Пелевинские выси», как я условно обозначала его философские излияния для себя, и я еле домучила книгу до конца.
Если бы не Русский Книжный Клуб, то моя горячая любовь и интеллектуальный секс с Пелевиным, видимо, не случились бы никогда. Но мы выбрали к прочтению «Священную книгу оборотня» и так лихо ее обсудили, что я тут же заглотила «S.N.U.F.F.», придя в жутчайший восторг.
Потом с переменным успехом прошли «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» (скучновато, но финансово полезно), «Тайные виды на гору Фудзи» (прикольно, если убрать женскую линию), «Искусство легких касаний» (продолжение Фудзи, но скучнее) и «Непобедимое Солнце» (а Пелевин ли это?). Но зато «iPhuck 10» полностью вынес мозг и был возведен на пьедестал литературного почета, которому я рьяно поклоняюсь, когда мне хочется опять почувствовать, как малы и ничтожны способности моего головного мозга, а под рукой не оказывается достойной фантастики.
Теперь я в каждой новой книге Пелевина ожидаю следующий «iPhuck 10» и терпеливо все скупаю и читаю. Новую книгу тоже куплю и прочту, что бы про нее ни говорили.
Limonadoks, блогер
На славной станции Выхино я с другими студентами ждала электричку, которая отвезет меня в теплый дом. Была мокрая осень, люди вокруг курили, и казалось, им лучше, чем мне, я же не курю.
А еще казалось, что парень, который учится курсом младше, читает нечто занятное. Испытывая смутное недовольство, читать тут должна я вообще-то, токсично спросила: «Чо за книга? Реально про насекомых, а?»
Он читал «Жизнь насекомых» Виктора Пелевина. А учились мы на медико-биологическом факультете, и в первый момент подумалось, что это просто дополнительные материалы к биологии. Ан нет.
Естественно, я озаботилась поиском книг знаменитого русского писателя, но чтоб не такую, как у того парня, а то ишь. И прочитала «Generation П».
Читать далее
Зиккурат. Мухоморы. Институт пчеловодства.
Вот все, что я запомнила, последнее смутно. Ну и кто-то куда-то карабкается, то есть восходит. Но это не точно.
А потом мне стало 30 лет и 3 года и для украшения своего плодотворного декретного отпуска я прослушала курс по современной русской литературе. И модуль по Пелевину.
Когда лектор рассказывал про «Generation П», я выразила восторг настолько полно и пронзительно, что девятимесячный младенец проснулся, приполз ко мне на кухню и спросил: «Мама, почему в нашей квартире убивают животных в час ночи?»
А я ответила: «Сынок, это просто радость. Вырастешь, поймешь».
Потом я читала и перечитывала, потом ждала, потом удерживала свои глаза от закатывания навек от бесконечных «уже не торт», а потом было особенно сложно, потому что КАЖДЫЙ пост про «Непобедимое Солнце» начинался словами «продвинутая московская блондинка», и очень хотелось убивать. А нельзя убивать, безнравственно же. Не так, конечно, безнравственно, как стонать каждый год одинаковыми словами или употреблять в первой строчке некоторые словосочетания, а у меня дети, я не могу рисковать.
Сейчас признаваться в большой любви к Виктору Олеговичу не модно и маргинально. Как признание, что не любишь котиков или любишь запах клея «Момент». Бывает, но что-то с тобой не так. У меня тоже сомнения, весь этот бренд ПВО, шумиха каждую осень не только приятна, но и немножко претит. Но что поделать, такова жизнь.
