Я стараюсь не смотреть на предсказание, написанное на стене, но взгляд все равно натыкается на слово «ладонь», и моя собственная ладонь начинает пульсировать под бинтами, и это совпадение кажется зловещим.

Я замечаю, что, не считая крови на ладони... на обеих ладонях, других ран вроде бы нет. Но ее руки в ужасном состоянии. Они не просто порезаны, а иссечены. Кровавые точки испещряют ладони как зловещие созвездия.

Деревня Касл-Нолл похожа на картинку с банки печения: узкие улочки и каменные стены сухой кладки с одной стороны, высокий холм с осыпающимися развалинами нормандского замка на покатых склонах, где пасутся овцы, — с другой.

Больше всего люблю просто думать как можно глубже. Свободные мысли в чистом виде. И все. Хотя думать свободные мысли в чистом виде – это в каком-то смысле все равно что создавать пустоту…

В моей жизни появлялись разные люди, но не остался никто. Каждый будто искал там что-то для себя, но не находил – и в итоге исчезал.

Именно ревность… — самая безысходная тюрьма на свете. Ибо в эту тюрьму узник заключает себя сам. Никто не загоняет его туда. Он сам входит в свою камеру-одиночку, сам запирается, а ключ выкидывает через прутья решетки.

В эпоху, когда больше никому ничего не интересно, мы утопаем в информации о совершенно ненужных нам людях. И если захотим, можем запросто узнать о них что угодно. Но только все равно не узнаем, что это за люди. Сами они так и останутся для нас неизвестны и непредсказуемы.

В этой жизни невозможно только побеждать. Должны быть и поражения. Как солнышко и дождь, вперемешку.

От простой дырки в зубе или затекшего плеча все твое распрекрасное видение этого мира летит к чертям. Все-таки человеческое тело очень хрупко. Такая сложная система — а теряет силы из-за всякой ерунды.

Деньги появляются и исчезают, но счастье человека от них не зависит. В человеке может быть много нечеловеческого. Знаешь, в гробу нет карманов. Но после того, как умирает тело, открывается дверь в другую жизнь. А там деньги тебе не помогут, там спросят, сколько своей любви ты бесплатно отдал людям.

С этими словами Иван отодвинул драпировку. Я ойкнула. А вы бы как отреагировали, увидев дядьку с плюшевой кошкой на голове? Да еще незнакомец оказался голым по пояс, из одежды на нем были только крохотная юбочка розового цвета и носки ей в тон. Около парня на высокой подставке красовалось объявление: «Вы можете приобрести данный экспонат. По вопросу цены обращайтесь на ресепшен».

Врачи не боги, могут ошибаться. Если они говорят, что ноги ходить не начнут, то не надо им верить. Этот доктор не способен выходить человека - значит, ищи другого специалиста, пробуй все, даже то, что кажется глупостью. Тогда, вероятно, добьешься успеха. Если же ничего не получится, ты все равно сделал все для того, чтобы помочь тому, кого любишь…

Вот только редко у представителя сильного пола случается единственный поворот налево. Не все, но большинство парней, вступив на извилистую тропу измены, продолжают бродить по ней регулярно.И нет никого опаснее, чем старый друг, который стал новым недругом. Он твои секреты знает, не постесняется их всем растрепать.

Человек - удивительное создание, в нем с легкостью способны уживаться любовь и ненависть, жадность и щедрость, желание помочь кому-то и утопить кого-то. Софья нежно любит своего супруга, самоотверженно лечит его. Ради того, чтобы инвалид надолго не оставался один, ушла из хорошего места, стала смотреть за квартирой, в которой творятся нехорошие дела. И она помогает шантажистам - подслушивает.

Вы в детстве мечтали получить грузовик с шоколадными конфетами, и никто вам его, конечно же, не пригнал? Не расстраивайтесь, мечта осуществится, когда вы справите девяностопятилетие. Вы к тому времени откажетесь от сладкого, мечта поймет это и сразу пришлет самосвал с трюфелями.

Большинство неприятностей, которые случились десять лет назад, вы сегодня не вспомните. Жизнь всегда меняется, вопрос лишь в том, как вы будете относиться к зигзагам своей судьбы. Начнете плакать и причитать или подумаете: «Ну и ну, вот это поворот!»? Все, что ни делается, – делается к лучшему. А все плохое, что с нами происходит, всегда приводит к хорошему.

Я подползла к узкому оконцу лицом. Дальше что? Просунуть голову и… какое следующее действие? Попытаться вползти в помещение вниз головой? Сначала просунуться в оконце до пояса, затем шагать на ладонях вниз башкой и вверх ногами? Предположим, я сумею преодолеть начальную часть путешествия. И что? Я застряну в интересном положении: верхняя половина тела в комнате,а нижняя половина – на улице.

– А-а-а! – завопила Сюзанна, которая именно в этот момент подошла к окну. – Слон! Краузе одним прыжком оказалась около нашей кулинарки. – Очень рада, что ты наконец мне поверила! – Вон, вон, вон там! – зачастила Архипова, показывая пальцем в окно. – Только что пробежал! Серый! С носом! О! На парковке он! Я подбежала к женщинам и увидела животное с большими ушами, хоботом и ногами-колоннами.

Кроме того, я не из тех мужчин, которые любят играть в «пинг-понг». «Пинг» – скандал, дама разрывает отношения, конец любви. «Понг» – сия особа возвращается, я ее прощаю, живем дальше. Не мой вариант. Если случается «пинг», то «понг» не состоится. Ушла так ушла, умерла так умерла. Вокруг много очаровательных леди, зачем бегать за той, которая один раз сделала ручкой?

– Разговариваете ли вы со своей собакой? Я на секунду растерялась. Вот уж не ожидала услышать от врача такой вопрос! Интересно, почему он его задал? Но когда доктор чем-то интересуется, следует отвечать честно. Если совру, мне могут назначить неправильное лечение. Я улыбнулась. – Конечно. Всегда беседую с членами своей семьи. Эскулап поправил очки. – Меня интересует, беседуете ли вы со своим псом.

Знаешь, что делает розу такой красивой? Шипы. Она — самое прекрасное из того, что ты не можешь сжать в руке.

В глазах того, у кого в душе весна, мир всегда утопает в цветах.

«Нельзя обманывать Творца Слез», — шептались по ночам дети. Они вели себя хорошо, чтоб он их с собой не уволок. И Ригель знал, все это знали: обмануть его — все равно что обмануть себя. Творцу Слез ведомо все: кажая эмоция, от которой тебя бросает в дрожь, каждый вздох, разъеденный чувством.

Как было бы здорово закупорить свои радостные ощущения в бутылку и сохранить их навсегда. Или спрятать их в наволочку и наблюдать в ночном сумраке, как они сияют, словно перламутр.

Когда живешь одними мечтами и фантазиями, учишься радоваться самым простым вещам: случайно найденному четырехлистнику, капле варенья на столе, мимолетному взгляду. А предпочтения… это непозволительная роскошь.

Любовь кроется в самых незаметных жестах.

У Эбби закружилась голова, и она вспомнила ту девушку, которая произнесла «О господи!» на записи. Голос которой, как она теперь поняла, был очень похож на голос подруги Сэм Фионы. А Сэм знала основы оказания первой помощи… Ее дочь находилась сейчас в здании школы.

В любом случае, Сэм понимала, что это должно исходить от Альмы. Сейчас ни в коем случае нельзя давить на нее. – Конечно. – Она улыбнулась. – А как? Альма шагнула к ней, широко раскрыв глаза от возбуждения. – Ты знаешь, где Круг держит детей, которых они собирались продать? Они должны быть где-то в этой школе. Как только мы найдем их, то все сможем отсюда уйти.

– Есть какие-то представления, насколько опасны эти психи? – По некоторым оценкам, группа сторонников теории заговора под названием «Стражи» насчитывает более миллиона приверженцев в одних только в Соединенных Штатах. Там можно встретить кого угодно – от скучающих двенадцатилетних мальчишек до восьмидесятилетних бабулек.

Открыв дверь, Сэм выглянула наружу. Увидела двух мужчин – оба вооружены, у одного из них по лицу стекает кровь. Другой, крупный, с короткой стрижкой и мясистыми губами, обернулся и посмотрел прямо на нее. И поднял свой пистолет.

– Сэм, остановись-ка на секундочку! Со звуком что-то не то, – вдруг сказал Рэй. – Что? – Она приподняла смычок над струнами. Рэй нахмурился. – Мне показалось, что скрипка прозвучала, словно… Их взгляды встретились, и Сэм почувствовала, как в груди расползается леденящий холод. Теперь они все это услышали. – …крик.

Шляпник достал другой пистолет, держа по одному в каждой руке. Представил, как идет по коридору, вооруженный до зубов. За ним, в ногу, – Гусеница и Альма. Все разбегаются, когда они втроем целеустремленно шагают по школе в поисках педофилов, сдуру оказавшихся на линии огня…

Машина остановилась, врезавшись бампером в толстое основание дерева. Задние колеса автомобиля увязли в грязной слипшейся листве, левая дверка была распахнута.

Хорьх ревел мощным мотором и мчался сквозь жуткий грохот, лавируя между препятствиями. До узкого переулка, где наверняка не было русских, оставалось не более сотни метров.

В переулке ‒ метрах в пятидесяти от дома Кутеповых ‒ осталась огромная лужа после вчерашнего дождя. На ее краю Александр обнаружил свежие следы покрышек легкового автомобиля. Есть предположение, что преступники ночью приехали на нем.

Отравленная собака с пеной у раскрытой пасти действительно лежала подле калитки. Здесь же во дворе, но между домом и сараем распласталось тело Дарьи в исподнем. Будто куда бежала, да не поспела.

Часы. В тридцатые и сороковые годы они стоили целое состояние. За них убивали. Особенно ценились трофей¬ные немецкие, швейцарские или наши ‒ «Победа».

Лишь через секунду капитан окончательно проснулся и понял, что на поляне и вокруг нее идет бой: гремят выстрелы, свистят пули, Павлов хриплым голосом отдает команды, доносятся крики раненых.

Глен застонал, пытаясь сказать девочке, что что-то с ним не так, попросить ее помочь ему. Он не мог дышать, не мог двинуться, и все вокруг быстро тускнело. Он больше ничего не видел – слышал лишь девочку, которая быстро бормотала вновь и вновь: – Она убила его, о боже, она убила его, о боже, я видела ее лицо, я видела ее лицо, я видела ее лицо…

– Обычная сволочь оставляет злобный комментарий на вашей странице в «Фейсбуке» и обсуждает вас за вашей спиной, а не похищает вашего ребенка и злорадствует по этому поводу, – заметила Зои Бентли. – Этот человек ненавидит одного или обоих родителей Эбигейл. Ищите того, кто хорошо их знает.

– Посмотри на меня, – приказала женщина холодным голосом, лишенным всяких эмоций. Эбигейл подняла глаза. Ее мучительница держала телефон, нацелив его на нее. Глаза у женщины были карие. Эбигейл всегда казалось, что это теплый цвет, но эти глаза были ледяными и отстраненными.

Фото было размещено через аккаунт Эбигейл. Подпись внизу гласила: «Если хотите когда-либо увидеть Эбигейл живой и здоровой, лучше начинайте готовить выкуп. 3 миллиона долларов. Мы будем на связи. #ЭбигейлУНас». Наамит вскрикнула так, что разбудила Рона.

Дверь была открыта, и кто-то стоял на пороге. На нем была та же черная лыжная маска, что и в тот раз. Эбигейл заскулила, пытаясь забиться в угол кровати, когда он приблизился. Он убьет ее прямо сейчас, как убили того мальчика в фильме? У него было что-то в руках – какой-то черный комок…

Танесса бросилась бегом, едва не поскользнувшись на ледяной тропе, и наконец подбежала к лежащему на земле телу. Присев на корточки, осторожно перевернула его, открывая лицо. Это была девочка-подросток с высохшей кровью на лбу. Обмякшая, с бледной, почти синей кожей.

Судебный процесс. Черт. В голове не укладывается, что Коннору предстоит пройти через то же, что и мне, – через обвинение в преступлении, которого он не совершал. Почувствовать на себе ненависть жертв и их родственников. И это останется с ним на всю жизнь. Нельзя допустить такое. И я не допущу.

Я стою посреди гостиной, пытаясь во всем разобраться, и не могу. Столько крови. Просто немыслимо. Она повсюду – почти на каждом квадратном сантиметре. Что это, если не угроза? Или обещание? Но чье? И почему именно в Стиллхаус-Лейк? Мы очень давно не живем здесь.

А в центре, на каминной полке, самое большое фото, сделанное, похоже, на какой-то школьной дискотеке. На нем три подруги: Джульетта посередине, по бокам Уилла и Мэнди. На Джульетте то же платье, что и на мне. Такая же прическа. И макияж. Над каминной полкой есть зеркало, и когда я подхожу ближе к фотографии, то вижу свое отражение. Звучит бредово, но я так похожа на Джульетту.

Мое фото во всех местных газетах. Вряд ли в Ноксвилле найдется место, куда я могу пойти, и меня не узнают. По крайней мере, так мне кажется. Если все в городе думают, что я тоже монстр, то как я смогу туда вернуться? Я прокручиваю эти мысли уже несколько часов и понимаю: хватит. Нужно отвлечься. Нужно выбраться из этого номера, где я как в клетке.

– Я всё еще чувствую ее сердце, мисс Проктор, – ее голос охрип от многочасовых рыданий. – Моя малышка жива. Я точно знаю. Умом я понимаю, что Пэтти никак не может знать, жива ли ее дочь. Но логика не имеет значения, когда речь о собственном ребенке. Я понимаю связь, о которой она говорит. Я сама чувствовала такое.

– Как он мог... – Сын качает головой, стиснув зубы. – Просто стоял там и стрелял, и... как? Как он мог так поступить с нашими друзьями? Как будто они не живые люди, как будто у него не настоящий пистолет с настоящими пулями, и кровь не настоящая...