– Что ж, поиграем, если такое дело. – Глаза Эжена азартно заблестели. – Парни из КГБ неплохие игроки. А хороших игроков и побеждать приятно.

Канунников выстрелил первым, и солдат, пытавшийся завести мотоцикл, свалился на бок, как подкошенный. Второй успел только выдернуть руки из рукавов шинели и схватиться за автомат. Седов свалил его следующим выстрелом.

Лещенко вдруг поднялся в полный рост из-за покосившегося забора, вскинул автомат и дал длинную очередь по окну. И тут же из оконного проема беспомощно свесились руки, на снег упал немецкий автомат. Четвертый полицай, видимо, главный, повис в окне, одетый в нательную рубаху, на которой быстро проступала кровь.

Короткая очередь в грудь, и полицай повалился, как сноп. Сашка даже успел увидеть его расширенные от ужаса глаза. Канунников действовал, как разжимающаяся сжатая пружина. Второй, под навесом, сразу испуганно повернулся, сжав топор в руках. Сашка тут же от пояса, не целясь, свалил врага второй очередью и бросился в дом. Только быстрее, пока никто не очухался!

Хлестко ударил винтовочный выстрел, стегнув по кустам и елям. Какая-то птица сорвалась с ветки и в страхе улетела в глубь леса. Женщины опешили, а потом шарахнулись в сторону от телеги. Полицай, так и не сумев освободить ремень, ткнулся лбом в сено и замер.

Не успел полицай толком испугаться, как Сашка рванул его к себе за ремень, перепоясывающий шинель, тут же повалил на снег и, зажав рукой Митяю рот, тут же ударил его трофейным штыком в грудь. Лезвие с трудом пробило сукно ткани, но лейтенант, не задумываясь, навалился на врага всем телом, вгоняя сталь еще глубже, в самое сердце.

Мысли постепенно улетучивались из головы по мере того, как приближался немецкий бронетранспортер. Холодок пробегал по спине: вот сейчас начнет работать оттуда пулемет, и ни за каким деревом не спрячешься. Гранату бы сейчас, но гранат не было.

Из последних сил подполковник ринулся к окну, распахнул его и стал выбрасывать клочки карты во двор. Но подлый ветер забрасывал их обратно в квартиру. В спину ударили еще две пули. Увидев, что русский отчаянно пытается разбросать обрывки, полицейские заскочили в комнату. Сгребя последнюю кучку обрывков окровавленными руками, Хомяков перегнулся через подоконник и с силой бросил их вниз.

Крайнов, раненный в руку, отчаянно пытался сдержать натиск, но, когда у него закончилась вторая обойма, он получил пулю в грудь и на него навалились крепкие парни из бейрутской полиции. Офицера советской военной разведки, уже без сознания, прижали к полу и заковали в наручники.

- Назад! Я буду стрелять! – он дважды сделал предупредительные выстрелы в потолок. Нападавшие на миг остановились, но следом раздался повелительный окрик на арабском. Полиция так же открыла стрельбу. Дверь с треском слетела с петель. Квартира наполнилась пороховой гарью. Выстрелы оглушительно гремели по всему подъезду.

- Полиция! – успел он крикнуть и навалился на дверь чтобы закрыть ее. Но с внешней стороны тоже напирали, да и мешал предусмотрительно просунутый башмак. Тогда лейтенант что есть силы впечатал свой каблук в ненавистный ботинок. Из-за двери раздался вопль от боли и препятствие пропало.

Майор присмотрелся и понял, что мужчина не прикуривает, а говорит в микрофон. Тут же во двор влетели два небольших автобуса «Тойота» из которых посыпались полицейские в форме и с оружием. Они быстро побежали в подъезд дома, где проходила встреча.

Икар вернулся за руль своего Пежо, подъехал к Ситроену и стал его толкать сзади. Пежо был ниже машины Джонсона, поэтому правая фара сразу звонко разбилась. Было слышно, как отлетали какие-то металлические детали бампера, но Ивон не обращая внимания толкал неподатливую машину.

Лишь свет способен изгнать демонов. В то же время при свете дня каждый демон выглядит как твой лучший друг. Так кто же на самом деле носит маску?

Это притяжение тьмы или все дело в безднах моего сердца, которые рано или поздно неизбежно приведут меня к моему Демону?

Если он хочет меня, ему придется узнать обо всех тенях моего сердца. Узнать, что во мне живет зло.

Любовь — это больная игра, в которой, как правило, всегда есть проигравший.

Даже ее шипы не помешают мне к ней приблизиться. Боль от их уколов — ничто по сравнению с ощущением пустоты, которое я испытываю вдали от нее.

Роза — королева цветов. Потому что именно так я к тебе отношусь, мой цветок, моя темная королева.

Корней вышел на балкон, перемахнул через ограждение, одна нога сразу зацепилась за выступ плиты перекрытия, другая повисла в воздухе. Железный поручень опасно заскрипел. Корней уперся грудью в кирпичный выступ, попробовал перекинуть руку на соседний балкон, но пальцы упорно хватали только воздух.

Корней кивнул, приготовил удостоверение. Открыв дверь, предусмотрительно отошел на два шага. И правильно сделал. Плотного телосложения парень с широким приплюснутым носом протягивал к нему руку, чтобы схватить за грудки.

Корней плавно шагнул навстречу опасности. Нельзя смотреть зверю в глаза, но у него свои методы. И руку он поднял, призывая оппонента к спокойствию. Загипнотизировать Енисеева он при всем желании не сможет, но, возможно, собьет наступательный порыв.

Корней с досадой цокнул языком и повернулся к видению спиной. Возможно, это всего лишь сон, да и в любом случае не нужно бить тревогу. Ну явилась Мила и явилась. Он-то знает, что с его психикой не все в порядке. Спокойствие, только спокойствие.

Давыдов привык к таким подлым ухмылкам, даже забыл, когда воспринимал их всерьез, но в тот день не сдержался. Набросился на ублюдка с кулаками, жестоко избил. Пострадал сотрудник, который охранял арестанта. Досталось даже медперсоналу…

Караваев душил ее, даже в темноте Давыдов успел заметить, как девушка сучила ногами, пытаясь вырваться. Он выстрелил, садист оторвался от жертвы, кинулся на него. Давыдов прострелил ему коленку, бросился к Миле, но увы, девушка уже не дышала.

Убийство произошло в ночную смену 26 сентября 1978 года. Труп молодой женщины обнаружили около двух часов ночи в подсобном помещении главного корпуса завода «Химволокно». Начальник смены, узнав о происшествии, тут же позвонил в милицию. В третьем часу утра дежурный по Машиностроительному РОВД доложил о преступлении начальнику милиции.

Абрамов вынес тюк на площадку перед входом в бомбоубежище. В нем оказались мужские вещи: болоньевая японская куртка, пиджак, брюки, рубашка, нательная майка, носки, трусы и почти новые туфли черного цвета. Прохоров всмотрелся в вещи и воскликнул: - Кажется, я знаю, кого тут раздели! В переднем правом кармане брюк лежало служебное удостоверение на имя Алексеева.

- Верхний шпингалет был открыт. Напрашивается вывод, что нижний шпингалет открыл взрослый человек, и он же посадил ребенка на подоконник. Мальчик сидел спиной к улице. Когда он опрокинулся назад и полетел вниз, то зацепился штанами за гвоздик в штапике. На его штанах сзади есть разрыв материи, а на гвоздике в раме остался клочок точно такой же ткани.

Чиркнув спичкой, Федоров подпалил запал. Он бы попал по банке, но тут раздался крик случайного прохожего: «Я вот сейчас вам дам, стервецы!» Пацаны бросили «поджигу» на месте стрельбы и помчались сломя голову в родной двор. Пуля из самодельного пистолета пролетела на удивление большое расстояние и врезалась в край оконной рамы на четвертом этаже.

Иван не стал ввязываться в бессмысленный спор и ушел на вахту. Поле боя осталось за Свиридовой. За несколько месяцев до этой встречи Свиридова проделала точно такой же номер с инспектором уголовного розыска Алексеевым. Встретив милиционера в коридоре, она не стала поворачиваться к нему спиной, а распахнула полы халата, под которым ничего не было.

Описание места происшествия уложилось на половине листа, так как описывать, собственно говоря, было нечего. По идее, Абрамов должен был измерить линейкой длину плода, но это было выше его сил. От одной мысли, что ему придется прикоснуться к зародышу со сморщенным личиком, Абрамову становилось дурно.

Всем не терпится посидеть немножко в настоящей тюремной камере. Ведь это не всегда было делом добровольным. В девяностых у моего мужа там в подвале находились настоящие э-э-э… посетители.

Но это не значило, что Калачик не лаял. Он лаял ей вслед и еще как. И его лай мешал женщине сориентироваться. Потому, когда рядом с ней справа и слева из темноты выступили какие-то фигуры, она толком не поняла, что нужно кричать и спасаться. А когда поняла, то было уже поздно.

- Завтра… До завтра может много воды убежать. И мы не можем рисковать благополучием жителей поселка. Если между нами затесался опасный маньяк, который отправляет на тот свет женщин… - Только своих жен!

От жителей поселка требовалась безупречная репутация. И всем новичкам, кто заезжал на жительство в «Лесную сказку», как назывался их поселок, предстояло пройти подробное, почти рентгенологическое исследование их моральных качеств и жизненных установок.

Одна ложь обычно влечет за собой другую.

Я потерял свою женщину, но по крайней мере ее любовь принадлежала мне.

Он не желал подвергать тебя опасности, и отправиться за ним – все равно что предать его.

Она не могла наивно довериться будущему, которое пророчили ей боги и звезды, но все ж душа ее затрепетала.

А вдруг я первой ступлю в загробный мир и не узнаю тебя, когда и ты окажешься там, Лин? Или встречу там тебя, кому отдано мое сердце, а ты меня не узнаешь? А вдруг мы позабудем друг друга? К чему тогда все время, что я потратила в попытках тебя отыскать?

Она была сильнее и быстрее, чем когда-либо, и у нее было преимущество, о котором никто не знал: она сражалась так, словно на кону стояла ее судьба. И это было правдой.

«Будет больно, но я не доставлю ему удовольствия. Я устою на ногах. Не заплачу», — сказала она самой себе.

— Я думаю, что никогда не встречал человека, который бы настолько сильно выводил меня из себя… Человека, из-за которого кровь вскипает так, что хочется одновременно тебя убить и поцеловать.

У нее перехватило дыхание, она осознала, что все поцелуи до этого — лишь жалкое подобие того, каким должен быть настоящий поцелуй. Она могла лишь гадать, что же ждало ее дальше.

В этом возрасте ей суждено умереть. Всего три года — и смерть настигнет ее. Будущего Тея не боялась, но ее переполняли злость и чувство несправедливости. Три года — ничтожный срок для того, чтобы женщина добилась того, что хочет.

Мировая слава — ничто, когда ты не можешь спасти брата от ужасной участи.

В отличие от произнесенных слов, которые просто слетают с губ, написанное подчиняется жестким правилам. Оно становится правдой и может стать твоей удачей либо погибелью.

— Давай начнем. — Зачем мне учиться писать? — Затем, что дьявол всегда пишет все черным по белому. — Да, но что это значит? — Откуда мне знать?

Моим первым словом стало «убийца».