— Когда я сожгу этот мир дотла, а вы все сделаете из меня злодейку, помни — я действительно пыталась быть хорошей… однажды.

— Он повидал тысячу миров, но когда он спит, то видит только тебя.

Пустота и одиночество, ставшие привычной реальностью моего существования, исчезли благодаря ей. Теперь ее не было. Она показала мне, что значит чувствовать покой, а затем его лишила.

Злобные взгляды стали страстными, ссоры превратились в веселый смех, а искра между нами — в горящее пламя. Наша ненависть друг к другу исчезла, сменившись чем-то куда более смертоносным и прекрасным.

— Я собрала вещи не только потому, что мне до смерти страшно, — признается она. — Но еще и потому, что уйти было бы проще, чем причинить тебе боль, заставить тебя возненавидеть меня.

Эта девушка... она завладела всем моим проклятым сердцем, и иногда это ошеломляет. Вызывает странный дискомфорт. Думаю, я до сих пор не осознавал, насколько это дискомфортно, пока не стало ясно, что я не могу защитить ее от всего и всех.

Я знаю, ты сама стоишь на ногах, и знаю, что тебе не нужна ничья забота, но... может, позволишь мне? Хотя бы в этот раз.

Она чертовски красива, да, но вовсе не это приковало меня к ней. Жизнь обошлась с Блу не лучшим образом, однако, несмотря на все это, она одна из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал. В ней горит огонь, который ничто не смогло погасить — даже я, пока не пришел в себя.

Стоя здесь, просто обнимая ее, я понятия не имею, чего она ждет от наших отношений. Но я точно знаю, что должен быть для нее лучшим. Лучшим во всем. И если сейчас ей нужно, чтобы кто-то побыл с ней рядом в тишине или обнимал ее, пока страх не утихнет, то я буду этим человеком.

Я всегда буду защищать тебя. Независимо от того, с кем или с чем ты столкнешься. И даю тебе слово, Саутсайд, чего бы это ни стоило, я все исправлю.

Даже если узы дружбы — и все, что еще могло бы между нами быть, — порвались, мы по-прежнему оставались командой.

Прямо сейчас, в разгар драки, ни одна частица моего тела не сомневалась в том, что я могла бы доверить каждому из этих парней свою жизнь. И, чего бы это ни стоило, я тоже буду стоять за них до конца.

Как я могла одновременно страдать и из-за агонии, которую причинил мне этот человек, и от боли, которую слышала в его голосе?

Она принадлежала нам. Она покинула нас, но теперь вернулась и вновь стала нашей.

Я приносил смерть и дарил жизнь, но значение имело только второе. Значение имела только Рива.

Я люблю тебя и любил с тех самых пор, как только понял, что вообще означает это слово.

— Мне очень жаль, Ваше Величество. Я не верю в войну. — И тем не менее война все равно пришла за вами.

— …Я люблю в тебе все, Тесса Бэрен. Я буду любить тебя даже после этой битвы, независимо от того, останемся ли мы в живых или же наши души попадут к звездам.

Эта пугающая сила может творить чудовищные вещи. Она может разрушить все на моем пути. Но, возможно, если я просто перестану ненавидеть эту часть себя, оставлю страх и прекращу жалкие попытки притвориться, что ее не существует, может, тогда я смогу использовать ее во благо. Хоть раз в жизни я хочу использовать ее во благо.

— Любовь моя, мы оба совершали поступки, о которых сожалеем, но знаешь, чего мы не можем сделать? — Стереть прошлое.

У меня не было сомнений, что Тесса Бэрен могла бы добиться всего, чего пожелает. С силой, текущей в ее жилах, она могла бы разорвать этот мир в клочья, если бы захотела… Но в глубине души я знал — я просто знал. Назовите это интуицией. Назовите это глупостью. Назовите это любовью. Я знал, что она поступит правильно.

Каждое мое решение приносило новые беды. Потому что я — монстр, такой же, как боги.

— Я собирался сказать, что ты играешь как тот, кто готов победить любой ценой. Даже если это повлечет за собой ущерб. — Иногда именно это и требуется для победы.

...ты предпочитаешь гнаться за любым, кто носит спортивную форму и способен сохранить тебе имя, вместо того чтобы заботиться о тех, из-за кого это имя вообще засияло.

Я ушла, чтобы защитить свое сердце. А он подумал, что я использовала его?

— …Если ты сама так легко сбежала, почему не можешь поверить, что он сделал то же самое? Если боишься любви, почему не можешь предположить, что и он боится ее, но уже по своим причинам?

Моя душа знает, что любовь всегда оборачивается болью и одиночеством.

Нельзя отдать только половину своего сердца. Это все равно что отдать его разбитым. Нет, ты должна подарить его целиком…

Возможно, будь я непрошибаемой пессимисткой, то прожила бы дольше. В следующей жизни — если реинкарнация существует — я стану циничной и буду ждать только плохого.

Я не могу утонуть. Мне нужно научиться плавать.

— Спасибо, — бормочу я. — За что, Пиколина? — За любовь без всяких условий.

Как бы мне хотелось знать заклинание, способное забрать боль из твоего сердца, дайи.

Не нужно обладать добрым сердцем, чтобы испытывать сочувствие; достаточно обладать сердцем.

В войне побеждает тот, кто отказывается сдаваться, независимо от количества проигранных сражений.

Никто не мог знать чужое горе, не испытав его, даже если бы это было возможно, не все бы реагировали одинаково на одну и ту же боль.

Он был темным, как ночь. Настолько темным, что знал: любой, кто приблизится и вдохнет его жизнь, будет дышать смолой вместо кислорода. Может быть, поэтому мужчина не позволял людям узнавать себя слишком близко. Это было запрещено. Все о нем должно оставаться большой тайной, которую следовало похоронить под землей, когда придет время.

— Если ты бабочка, то я дождь, который смачивает крылья этой бабочки, — все так же спокойно произнес он. — Ты хочешь быть свободной, быть спасенной, Камешек. — Каран сделал паузу и глубоко вздохнул. — Ты хочешь летать. — И? — спросила я, медленно открывая глаза. — Бабочки с мокрыми крыльями не могут летать, малышка.

— А что, если я потерплю неудачу? — Даже если птица перестанет летать, небо всегда останется там, где оно есть. Ты, главное, не сдавайся.

— Мы все живем во тьме, — сказал мужчина приглушенным голосом, потому что его лицо уткнулось в мою шею. — Но главное — уметь видеть звезды в темноте.

Мне было очень спокойно внутри ледяной глыбы, в которой я пряталась. Может, все органы были заморожены, может, кровь бурлила в жилах, но снаружи все было в порядке. Единственное, что могло дать горячее сердце, — это боль.

Знаешь, смертные говорят, что и на солнце есть пятна. Вот и Владыка Дня неидеален. Но тебе придется принять меня таким, какой я есть, потому что я больше тебя не отпущу.

Тебе не будет больно, потому что я буду рядом и отведу от тебя любую напасть, счастье мое.

А еще лгу самой себе: не чудовища не умеют любить, а именно я. Но вопрос в том, хочу ли учиться?

Разве это не любовь? Безусловная, бескомпромиссная, безоглядная. Когда готов умереть за другого, потому что мир без него внезапно схлопывается и перестает иметь смысл.

Даже лукавить не буду — всегда охотно покупала подобные книги. И хоть любовь в них часто бывала трагичной, заставляя меня орошать страницы слезами, устоять перед очарованием повествования я не могла. И верила, что однажды такое случится и со мной. Но у меня все будет по-другому. Так и вышло: я, Никчемная Ю, повстречала бога и отдала ему свое сердце.

Выбор! Знал бы кто, как я ненавижу это слово. А еще долг! Они не ведомы мне, потому что хаос не делает выбор и никому ничего не должен.

— Не дай себя убить, Кэт. Я не хочу, продолжая разыгрывать роль твоего любовника, валяться на твоей могиле. — Он отступил. — Не хотелось бы пачкать мои лучшие брюки.

Он не чудовище. Что бы он ни говорил, он не злодей. Не в моей истории.

Ты говоришь так, будто я сделала что-то плохое, находясь с тобой, но мне кажется, что это первое правильное решение в моей жизни.

Он далеко зашел. Он залез мне под кожу к самым болезненным местам и заставил меня почувствовать что-то новое. Он заставил меня задуматься о том, что в жизни есть нечто большее, чем просто выживание. Но самое жестокое — он подарил мне надежду.