Все, что нам не принадлежит и никогда не будет принадлежать, вызывает самую сильную привязанность.

Лучи солнца озаряли Мопсхаус. Речка Апельсинка несла свои воды к Синей горе. Прекрасная Долина просыпалась от сна. Мафи вышла в сад, увидела красивые цветы и подумала: как хорошо, что Великая Битва завершилась победой Добра, как радостно, что у дяди Коли все замечательно! Потом Мафуня посмотрела на голубое небо, услышала пение пуховичек и тихо сказала: - От Зла нельзя избавиться с помощью Зла.

- В Книге Пророчеств, то есть предсказаний того, что непременно когда-нибудь случится в Прекрасной Долине, есть особая глава, ее автор мудрый ворон Гектор. Он сообщил, что настанет день, когда в среду ворон и ежей проникнет Зло. Часть птиц примется воевать с млекопитающими. И случится удивительная вещь...

- Пророчество сбылось. Ты нашел печать! Мафи, посади Кирилла себе на спину, Куки, иди рядом. Я сяду на голову Жози. Всё должно исполниться так, как предсказано. Мальчик, оторви от одежды печать, крепко держи ее. Пошли! - Куда? - прошептала Куки, клацая зубами. - На поле Битвы, - ответил Вильям, - без нас Любовь не победит Зло.

Простотаковый тебялюбимый подарочек как правило совсем недорогой: маленькая шоколадка, брусочек мыла с приятным ароматом, набор заколок для хвоста, лак для когтей. На самом деле ерунда. Но не в цене дело! Простотаковый тебялюбимый – на самом деле невероятно ценный дар, дороже золота и бриллиантов! Почему? Потому что он говорит о любви.

Когда на Земле появились первые люди, они оказались беспомощны, как новорожденные котята. Человечество выжило лишь потому, что у него имелись Хранители, посланные помогать неразумным двуногим. Кто же они, эти Хранители? Животные!

Чтобы помочь детективам предугадать дальнейшие действия убийцы, Ландвер привлек Боба Мортона, психолога из отдела поведенческого анализа ФБР. Мортон начал свой доклад с констатации очевидного: похоже, BTK имеет определенные сексуальные пристрастия. Он мог жить в Уичито, но, с другой стороны, мог просто приезжать сюда. У меня есть дела поважнее, чем выслушивать это, подумал Отис.

— Мэм, — сказал он, — вы будете сотрудничать. У меня есть дубинка, у меня есть пистолет, у меня есть нож. Она сказала, что к ней скоро придет мужчина. Боже, подумал он. Всегда кто-нибудь приходит. Теперь нужно было спешить, и это его раздражало. Он отвел ее в спальню, надел на нее наручники, связал ей ноги ее же собственными колготками — стандартная процедура.

BTK переживал карьеры тех, кто его искал. Люди, которые были мальчиками, когда погибли Отеро, теперь стали офицерами-ветеранами. Ландвер прошел путь от мальчишки до продавца одежды, патрульного-новичка, «охотника за привидениями», три года гонявшегося за BTK, а теперь одного из детективов, расследующих от двадцати пяти до тридцати убийств в год.

Что ж, сказал он, похоже, все работает. Он положил фальшивый тестер в портфель и вынул пистолет. Иди в спальню, приказал он. Она начала плакать. А как же мой ребенок, спросила она. Он пожал плечами. Какое мне дело до твоего ребенка. Мой муж скоро будет дома, заявила она. Надеюсь, он не станет особенно торопиться, ответил он ей.

Убийца завязал множество головокружительных узлов разного вида: выбленочные узлы, рифовые узлы, скользящие узлы, прямые узлы, простые узлы, кровавые узлы. Узлов оказалось так много, что один из детективов сделал фотокопии названий, изображений и описаний узлов из энциклопедии, опубликованной издательством Военно-морского института. «Может быть, убийца — моряк», — подумал Брюс.

Нэнси пришла в сознание, и он склонился к ее уху: — Меня разыскивают, — сказал он. — Я убил четверых из семейки Отеро. И прикончил Ширли Виан. Я — BTK. Ты следующая. Она отчаянно билась под ним, когда он вновь затянул ремень. На этот раз он держал удавку, пока девушка не умерла. Потом взял ее ночнушку и занялся мастурбацией.

«Я почти ожидал быть задушенным. Я хотел жить, и в то же время я хотел умереть. Вплоть до моего ареста я не переставал жаждать этого блаженства и страха! Я поклонялся искусству и практике смерти, снова и снова. Я убивал их так, как хотел бы быть убитым сам... Но если бы я убил себя, то смог бы испытать это лишь однажды. С другими я мог испытывать это ощущение снова и снова».

Нильсен ходил по пабам в поисках компании, чтобы облегчить свое одиночество, но находил лишь временных компаньонов, которые приходили и уходили. И тогда он находил других, менее удачливых, которых хотел оградить от бед и о которых хотел позаботиться. Они умирали: он не давал им шанса отвергнуть его заботу и уйти самим.

К концу 1980-го у Нильсена на руках имелось уже шесть трупов. «Я со страхом ждал того момента, когда придется достать тело из-под половиц и приготовиться к расчленению на кухонном полу», — писал Нильсен. Он выпускал собаку и кошку в сад и раздевался до трусов. Он не надевал никакой защитной одежды и пользовался обычным кухонным ножом.

Необычным фантазии Нильсена делало то, что для него тело в зеркале должно было оставаться неподвижным и безликим. Деннис Нильсен возбуждался от вида самого себя, но только в виде себя-мертвого. Любовь и смерть начали опасно перемешиваться в его голове под воздействием образа его обожаемого умершего дедушки. В тишине своей комнаты, наедине с зеркалом, Деннис тоже был мертв.

Когда с допросами было покончено, Рональд Мосс, вынужденный целыми днями слушать подробные ужасающие описания смертей, украдкой щипая себя, чтобы физическая боль отвлекала его от всей этой жуткой истории, задал один-единственный вопрос: — Почему? Ответ его обезоружил. — Я наделся, это вы мне сможете объяснить, — сказал Нильсен.

В гостиной он передвинул тело с одного разрезанного пакета на другой, а первый подобрал с пола. Немного крови пролилось и на белый коврик в ванной, когда он отнес испачканный пакет туда. Он попытался безуспешно вытереть пятно бумажным полотенцем, потом просто прикрыл их запасным куском коричневого ковра. К тому времени ему уже до смерти надоело всем этим заниматься.

Ограничившись определением «вменяемости» и вопросом уголовной ответственности, психиатры столкнулись с трудностями из-за того, что их вовлекли в судебный процесс. И все же ключи к разгадке были связаны с явлением каннибализма и с часто повторяемым намерением Дамера создать святилище, которое украшено останками убитых им людей.

Доктор Фридман лучше всех понял, что с каждой смертью, в которой Дамер был виновен, он испытывал чувство потери и горя. Очевидно, что его безумное желание продлить отношения посредством убийства было обречено на провал, и каждый раз он видел доказательства своих неудач. Он постоянно употреблял слово «потеря», когда говорил о последствиях убийств, но никто не обратил на это внимания.

Неизбежным следствием всех этих действий был очень сильный запах, который время от времени распространялся по многоквартирному дому, из-за чего начальнику здания поступали десятки жалоб. Сначала было трудно определить источник запаха, и возникло подозрение, что кто-то в здании мог умереть, и это осталось незамеченным. В это время у Дамера в ванной лежала половина туловища.

Когда Джефф Дамер проснулся на следующее утро, оказалось, что он лежит на Стивене Туоми. Он сразу понял, что мужчина мертв. Его голова свисала с края кровати, а из уголка рта текла кровь. Затем он посмотрел на свои ладони и руки; они полностью были в синяках черно-синего цвета. Он, как и в прошлый раз, понял, что это руки убийцы.

Тот факт, что Джефф Дамер запомнил глаза раненой собаки, позволяет предположить, что он все-таки мог спасти от краха свою психику, что в этот момент в нем все еще теплились крупинки сострадания. В 1991 году одна из его жертв умерла с открытыми глазами, но тогда он уже не мог увидеть в них укоризну или упрек; Дамер всего лишь отметил, что это было странно — у всех остальных глаза были закрыты.

Пока его отец и Шари были на работе, он залез в дренажную трубу и достал оттуда мешки с останками Стивена Хикса, которые пролежали там три года. Плоть сгнила, но кости остались — как вечное напоминание о том, что он когда-то называл «ужасной ошибкой», а теперь именовал «своим грехом». Голыми руками он поднял фрагменты костей, которые раньше были головой Стивена Хикса, и разбросал их по лесу.

Ты все еще не понимаешь, для чего позвал меня, да? — спросил монстр. — Все еще не понимаешь, зачем я к тебе прихожу. А ведь я не являюсь кому попало, Конор О`Мэлли.

Погромы доставляют удовольствие.

Порой люди больше всего нуждаются в том, чтобы обмануть самих себя.

Вера — это половина выздоровления. Вера в лекарство, вера в будущее, которое ждет впереди. А он был человеком, который жил за счет веры, но пожертвовал ей при первой же трудности, как раз тогда, когда она больше всего была ему нужна.

Истории — это самое дикое, что есть на свете, — прогрохотал монстр. — Они и преследуют, и нападают, и охотятся.

Жизнь пишется не словами, — начал монстр, — а делами. Не важно, какие мысли у тебя в голове. Важно, что ты делаешь.

Приближалась полночь. Стоя на пустынной городской улице, Фан Му принял решение. Ради всех матерей. Ради всех детей. Ради всех окон, горящих в темноте. Ради мирных, спокойных ночей.

Ему придется ждать, пока все уляжется. Это может занять год или два, а то и целое десятилетие. Но даже если он вернется, то уже не будет влиятельным старшим братом с неограниченным богатством и возможностями. Ему придется подбирать крошки с чужого стола.

– По-твоему, каждый может управляться с оружием, так, что ли? – Он поглядел на пистолет, посверкивающий стальной синевой у него в руках. – Старая поговорка гласит: у кого оружие, у того и власть!

Далеко за полночь Фан Му все-таки провалился в неглубокий беспокойный сон. Сквозь дрему он слышал тихий хруст за окном, а из соседней комнаты – приглушенные всхлипы. Похоже, не только он в ту ночь не мог заснуть.

«Великолепно, просто великолепно, – проносилось у нее в мозгу между приступами рези в желудке. – Что может быть хуже – грабительница нападает на полицейского офицера…»

Казалось, атмосфера в комнате сгустилась; все так и не сводили с Сяо Вона глаз. При таких темпах и полиция, и семья жертвы оказывались под жестким давлением. От этой мысли по спинам присутствующих пробежал холодок. Один Фан Му улыбнулся. – Как интересно!

Моветон – вечно жить по правилам.

Что за вещь такая страшная - безответная любовь?

Нет на свете ничего, что человек не мог бы пережить.

Волны все стерпят, слижут разочарование, усталость, глупые несбыточные надежды. Хочется доплыть туда, где небо сливается с морем. Там, за горизонтом, кажется, что время застыло. А вместе с ним застыл и весь мир.

Скучно любить за одни только достоинства, куда интереснее влюбляться в недостатки.

Что за вещь такая страшная – безответная любовь? Из-за нее пропадают аппетит и сон. Страдаешь от нее, как от серьезной болезни, для лечения которой еще не придуманы лекарства.

Однажды мне сказали, что с таким состоянием в определенный момент дело становится уже не в деньгах, потому что вы не смогли бы потратить миллиарды, даже если бы попытались.

Я умру, чтобы защитить тебя. Я бы заставил тебя возненавидеть меня, чтобы тебя уберечь, потому что, черт возьми, Эйвери, некоторые вещи слишком ценны, чтобы ими рисковать.

Единственный человек, которому я доверяю себя настоящего и того, кем могу стать, Наследница, – это ты.

Я не верю в судьбу – я верю в выбор.

Все в этой жизни – игра, Эйвери Грэмбс. Главное, что каждый должен для себя решить – станет ли он стремиться к победе.

Какой же это, наверное, отстой, быть таким вот загадочным и притягательным. Но, поговорив с ним, я знаю, что в нем и правда есть что-то. Такой, как он, не способен затеряться в толпе. Подобно Полярной звезде в темном ночном небе, он горит слишком ярко, чтобы его не заметить.

Легко говорить «я за тебя умру» в момент душевного подъема или в попытке доказать свою любовь и преданность. Но сделали ли бы они это на самом деле?

Я сказал, что никогда не хотел быть королем, и я был честен, но будь я проклят, если сейчас не чувствую себя особой царских кровей.