Женю с Виталиком верзила прихватил сдуру. Не по глупости, а именно сдуру. Если труп останется на месте преступления, Женю точно будут искать. И убить ее, значит только усугубить свое и без того непростое положение... Женя очень хотела надеяться на чудо, но страх продолжал держать ее за душу.

Кокон сорвал «Ауди» с места, с разгона влился в поток, только затем бросил взгляд в зеркало заднего вида. Бандиты стояли у «Гелендвагена» и, наслаждаясь своей крутизной, смотрели им вслед. И оскорбительно скалились.

Бугай обыскал Катафалка вынул у него из-под куртки ствол, передал его меченному, но на этом не остановился. Он развернул его спиной, похлопал по спине, полез под куртку и вытащил тот самый золотой ствол, который Кокон видел сегодня возле трупа.

Он привык внушать страх своим видом, но меченый не испугался и уверенно ударил ногой. Не останавливаясь, ударил, усиливая мощь ноги движением всего тела. А Катафалк не успел принять меры, и нога с лету въехала ему в низ живота.

Степан только переступил порог, как покойник вздрогнул, распахнул глаза и вскочил на ноги. Верней, попытался вскочить. Парня сильно качнуло, он замахал руками в поисках равновесия. Степан подхватил несчастного, усадил в кресло.

На полу в гостиной лежал, раскинув руки, парнишка лет восемнадцати. Во лбу рана, след от струйки крови проходит по виску, по щеке до самого подбородка. На полу возле кресла лежал пистолет «Макарова» и не простой, а золотой.

Севастьян уже разделся, но в воду не входил. В состоянии тихого бешенства Пасечник запросто мог подстрелить его. Да и не хотелось ему плыть за Харитоновым. Вдруг задержит его, а он возьмет и выкрутится. К тому же у Харитонова нож, что-то не было желания умирать ради того, чтобы самому оказаться за решеткой.

Милованов считал его сумасшедшим. Может, это он и убил Горохову. И чтобы убедить себя в обратном, нужно будет отработать все машины, водители которых могли видеть, как он менял запаску. Но начнет Севастьян с Канареева. Кто-то же должен подтвердить, что до двадцати минут четвертого Севастьян просто не мог находиться в городе.

Крюков склонился над трупом, осторожно взял за плечо, повернул тело на бок. Голова осталась в прежнем положении, а шея открылась, на ней и синяки от руки, и явный след от удавки. Похоже, преступник сначала душил жертву предплечьем, а потом пустил в ход удавку. Возможно, из шелковой косынки, которую Лиза носила вместо шарфа. Косынки нет, и сережек тоже.

Но чем преступник ударил жертву, пока не ясно. Может, кулаком по голове. Севастьян ощупал затылок, а ведь прощупывается шишка. И набухнуть она успела, потому что Лиза еще жила какое-то время после удара.

Женщина лежала на полу, на животе, голова набок, правое ухо вверх, мочка разорвана, сережки нет. Глаза открыты, на лице застыла гримаса ужаса, рот приоткрыт как у рыбы, выброшенной на берег. Голова не покрыта, волосы разметаны, знакомый плащ распахнут настежь, полы откинуты.

Крюков неторопливо повернулся к нему, и морально, и физически готовый к драке. Все-таки в момент удара к опасности лучше находиться лицом, а не боком. Пропустить ударную руку мимо себя, поймать ее в захват, взять на прием, Крюков это умел, и точно знал, что не оплошает.

Я люблю посмеяться... Иногда мне нисколько не хочется смеяться, но я себя заставляю, выдавливаю из себя смех, – смотришь, через пять минут и вправду становится смешно, и я прямо кисну от смеха!

- Это Пушкин, - сказала Раиса Ивановна. - Да, - сказал я, - это Пушкин. Александр Сергеевич. - А я что задала? - сказала она. - Да! - сказал я. - Что "да"? Что я задала, я тебя спрашиваю? Кораблев! - Что? - сказал я. - Что "что"? Я тебя спрашиваю: что я задала? Тут Мишка сделал наивное лицо и сказал: - Да что он, не знает, что ли, что вы Некрасова задали?

я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал, хоть той же кашей или вареньем, такая забавная милая мордочка становилась

А вечером папа спросил: – Ну как? Понравилось в цирке? Я сказал: – Папа! Там в цирке есть девочка. Она танцует на голубом шаре. Такая славная, лучше всех! Она мне улыбнулась и махнула рукой! Мне одному, честное слово! Понимаешь, папа? Пойдём в следующее воскресенье в цирк! Я тебе её покажу!

– Ну, – сказал он, улыбаясь, – возможно, ваш мальчик будет Лобачевским, может быть, Менделеевым. Он может стать Суриковым или Кольцовым, я не удивлюсь, если он станет известен стране, как известен товарищ Николай Мамай или боксёр Геннадий Шатков, но в одном могу заверить вас абсолютно твёрдо: славы Ивана Козловского он не добьётся. Никогда!

Я очень люблю лечь животом на папино колено, опустить руки и ноги и вот так висеть на колене, как бельё на заборе. Ещё я очень люблю играть в шашки, шахматы и домино, только чтобы обязательно выигрывать. Если не выигрывать, тогда не надо

Что такое жизнь без высоких целей? Ответ был именно такой – еще одна ночь незапоминающихся бессонных мыслей.

Вся эта чепуха, всякие там карикатуры в «Сэтердей ивнинг пост», где изображают, как парень стоит на углу с несчастной физиономией, оттого что его девушка опоздала, — все это выдумки. Если девушка приходит на свидание красивая — кто будет расстраиваться, что она опоздала? Никто!

Когда человек начинен такими знаниями, так не скоро сообразишь, глуп он или нет.

А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца — так сразу подумаешь: хорошо бы, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется.

—Настанет день, — говорит он вдруг, — и тебе придется решать, куда идти. И сразу надо идти туда, куда ты решил. Немедленно. Ты не имеешь права терять ни минуты. Тебе это нельзя.

Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом — ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть.

Дурная девушка все-таки лучше всякого молодого человека.

И он точно заболел сразу ее ночной близостью вот тут, за стеною, и ее недоступностью.

Он готов был кричать от отчаяния. Она помахала ему из коляски перчаткой, сидя уже не в косынке, а в хорошенькой шляпке.

Изволь с нынешнего дня притворяться, что ты влюбился в Натали. И берегись, если окажется, что тебе притворяться не надо.

В ту страшную ночь с молниями я любил уже только тебя одну, никакой другой страсти, кроме самой восторженной и чистой страсти к тебе, во мне уже не было.

Молодость у всякого проходит, а любовь – другое дело.

Reader, I married him.

Flirting is a woman’s trade, one must keep in practice.

If all the world hated you and believed you wicked, while your own conscience approved of you and absolved you from guilt, you would not be without friends.

I care for myself. The more solitary, the more friendless, the more unsustained I am, the more I will respect myself.

I would always rather be happy than dignified.

Life appears to me too short to be spent in nursing animosity or registering wrongs.

Со смехом ужас несовместен.

Я каждый день, восстав от сна, Благодарю сердечно бога За то, что в наши времена Волшебников не так уж много.

Слыхал я истину бывало: Хоть лоб широк, да мозгу мало!

Но светлый терем не отрада, Когда не видим друга в нем.

С божией стихией Царям не совладеть

Ах, если мученик любви Страдает страстью безнадежно, Хоть грустно жить, друзья мои, Однако жить еще возможно.

Едва Гуров сделал несколько шагов по направлению к бункеру, его голова словно взорвалась от мощного удара. Гуров сразу понял, что этот удар был нанесен ему сильным и высоким мужчиной.

Если до середины января они не найдут хотя бы одного реального подозреваемого на роль Каллиграфа, то январское убийство будет неизбежным. Надежды на то, что преступник остановится и перестанет убивать, практически не было.

Как ни жаль было Льву Ивановичу женщину, но поделать он пока что ничего не мог. Единственное, на что у него оставалась надежда – что они поймают убийцу еще до того, как он нанесет свой следующий удар.

По словам подруги убитой, никаких подозрительных знакомств у Регины за последнее время не было. Проблем с клиентами тоже. Так что ее смерть стала, в общем-то, шоком для всех, кто хорошо знал девушку.

Тело было вымыто так тщательно, что даже под ногтями у убитого не обнаружено было ровным счетом ничего. Преступник позаботился и об этом – ногти были аккуратно подстрижены и вычищены.

Лев Иванович видел, что в глазах его напарника скачут веселые бесенята. Станиславу явно понравилась идея понянчиться (читай - поработать) с симпатичной и, Лев Иванович должен был честно себе признаться, неглупой студенткой.

Дуся заметила пропажу. И онемела, глядя на грязное полотенце, которое лежало на месте пакета с деньгами. Так и стояла с открытым ртом, пока Костя не захлопнул крышку багажника. Дуся вздрогнула так, как будто эта крышка опустилась ей на голову, большими глазами посмотрела на мужа. Ему ничего не оставалось, как развести руками.

Славик смотрел на Алису. Распущенные волосы развеваются на ветру, футболка волнующе облегает грудь, брюки – бедра. Никакой нормальный мужчина не смог бы устоять перед этим очарованием. Но Костя засматриваться не стал, некрасиво это, пялиться на девушку в присутствии жены.