За оружие потерпевший взяться не успел. Подушку, под которой оно лежало, отбросить успел, а дальше последовала целая серия ударов, справиться с которыми он не смог. Сначала его избили, затем задушили.

Могила разрыта, на дне мертвый мужчина лет тридцати. В спортивном костюме, на нем шерстяные носки и только на одной ноге галоша. Труп совсем еще свежий, и суток не прошло с момента смерти.

Второй снаряд разорвался возле головной машины. Двигатель грузовика мгновенно загорелся, а через несколько секунд с громким хлопком взорвался, отбросив в сторону остатки капота. Над дорогой взметнулось пламя, и тут же пополз черный дым с копотью.

«Тридцатьчетверка» остановилась. Орудие выстрелило, выплюнув вместе со снарядом, струю серого дыма. И тут же под немецкой легковушкой разорвался осколочно-фугасный снаряд. Машину подбросило, она упала на бок в кювет, ее задние колеса завращались в воздухе.

Один из немцев подошел к краю низинки и дал длинную очередь в папоротники. Мишутка не испугался. Он, наверное, был бы рад, если бы его сейчас убили. Но пули прошли мимо, даже не задев мальчика.

Васьков чиркал и чиркал зажигалкой. Вот заплясал огонек, чадя черным язычком…. Шнур загорелся, затрещал, и огонь побежал по нему к пакету с взрывчаткой.

Передвинув ножны с дедовским кинжалом на живот, Руслан с зажатым в руке пистолетом улегся между тюками и прикрыл себя сеткой. Теперь не пропустить момент, когда машина проедет контрольный пункт.

Болванка, выпущенная «Зверобоем», пробила броню моторного отсека немецкого танка. Еще несколько секунд, и из клубов серого дыма вперемешку с паром, взметнулись языки яркого пламени, а потом взорвался бензобак, и в небо ударил с гулом столб огня.

Когда вода была ему по грудь, Галина с усилием бросила в него булыжник. Раздался тяжелый всплеск. Одновременно с камнем под водой скрылся и Виктор.

В эту минуту Виктор испытывал непреодолимое желание убить Графова. Он накинулся на него, как зверь, и стал душить.

Тефин тянул его изо всех сил, но в какой-то момент Герман изловчился и в долю секунду выскочил вон из клетки, захлопнув за собой дверь и задвинув защелку.

План Германа состоял в том, чтобы заманить Тефина в цирк и там скормить его тиграм. - Кто к нам с тиграми придет, тот от тигров и погибнет! – афористично выразил Герман свою мысль, изложив Галине план убийства Тефина.

Учитывая все вышесказанное, нетрудно догадаться, что Герман и Галина стали на студии нарицательной парой. Режиссеры сходились на том, что даже самый творчески слабый из них выглядит Эйзенштейном на фоне Графова с его жалкими киноподелками.

- Отравить? Меня? – все сокрушался умирающий Жнейцер. – Мне такое… и в голову никогда… прийти не могло… - Ну, а мне вот пришло, - усмехнулся Герман. – И знаешь, ты сам меня вдохновил…

— Ты сделал свой выбор, а я свой. — Значит, ты ошибаешься. — Упрямый мальчишка, никогда не говори за других людей. То, что хорошо для тебя, для меня может быть неприемлемым. У каждого из нас своя клетка. Но мы добровольно в эту клетку попадаем, чаво. Я живу так, как считаю нужным.

В мире, в котором вырос Костя, главным являлось не то, как ты выглядел и как хорошо дрался. Все решал характер. Неважно, каким ты был: худым, слабым, слишком мелким или неуклюжим. Ромал смотрел на соперника так, что тот чувствовал привкус проигрыша во рту. Некоторых это пугало, кого-то подзадоривало.

— Игнатьева нужно поставить на место первым. Ты боишься, что он самый сильный, но потому мы с ним и должны пообщаться. Сначала он, а потом Клементьев. — Тоже странный выбор, — пробормотал Даниил. — Странный? Ну нет, это же система, Дань. Все просто: сначала выбиваешь из строя самого сильного, чтобы заявить о себе. А потом берешься за самого слабого.

Захотите поговорить о морали? Обратитесь к священ- нику.

Деньги обладают огромной силой. Они отрезвляют, приводят сознание в ясность и компенсируют любые неудобства. Коля слышал и другую версию о том, что деньги опьяняют, но такого количества их у него пока не водилось.

Когда точно знаешь, что хочешь, все возможно. Это главный жизненный закон, действующий во всех измерениях

Чтобы обратить человека в ту или иную веру, нужно сначала разрушить его реальность.

Добро не очевидно, как и благие цели.

Объяснения — это мыльные пузыри, которые лопаются так же быстро, как и произносятся слова.

Все ее показное безразличие смывают слезы. Она любит брата. Ей не все равно. Гадкие мысли о том, что ее заботит лишь ее собственный ребенок выветриваются из головы. Обмануть себя не удастся. Слезы льются нескончаемым потоком. Девушка сжимает руку братика.

Звать на помощь? Но кого? Здесь это бесполезно. Кто осмелится выйти из квартиры в темный двор, бросить вызов банде и заступиться за незнакомца? А милиция. Можно даже и не мечтать, что они окажутся в нужное время в нужном месте. Как гласит инструкция, не паникуем, выполняем, после обращаемся.

Собравшиеся шаманы сотрясают ладонями, двигают руками, имитируют вихрь. Массовое погружение в транс. Каждый из них хочет поближе прикоснуться к призванному учеником и так явственно осязаемому миру духов.

Осужденных уже выстроили в ряд, лицом к красной кирпичной стене. За спиной у приговоренных готовятся солдаты и ходит, не находя себе места младший лейтенант Науменко. Михаил Григорьевич смеется. Он не может сдержать улыбки, когда замечает, как Науменко нервно грызет ногти.

Вернее, не сам отказался, под страхом трибунала ему запретили выпивать больше рюмки в день. Свою норму на сегодня он, к своему сожалению, уже выпил, а рисковать и наливать еще, опасно. После второй его будет не остановить, сорвется. И он об этом прекрасно знает.

Она не плакала почти два года. С тех самых пор, как они с отцом похоронили ее маму. Не плакала она даже, когда на катке поскользнулась и сильно вывихнула ногу, после чего неделю провела с тугой повязкой. Не плакала, когда выяснилось, что у ее отца и младшего братика та же проклятая болезнь, что забрала ее маму. Даже тогда девушка не проронила ни слезинки.

— Сколько я показываю пальцев, Уинстон? — Четыре. — А если партия говорит, что их не четыре, а пять, — тогда сколько?..

Если ты в меньшинстве — и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен.

Массы никогда не восстают сами по себе и никогда не восстают только потому, что они угнетены. Больше того, они даже не сознают, что угнетены, пока им не дали возможности сравнивать.

Каких взглядов придерживаются массы и каких не придерживаются — безразлично. Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому что интеллекта у них нет.

Иерархическое общество зиждется только на нищете и невежестве.

Власть — не средство; она — цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть.

Любой, кто обнаруживал труп, погружался в стресс, только у каждого он проявлялся по-своему. Та же Арефьева, помнится, наткнувшись на тело Шлицмана, застыла от страха и помутилась рассудком.

Ольга Игоревна лежала лицом к стене и, черт побери, казалась, что вот-вот обернется и испугается, увидев возле дивана двух мужиков. Светлые длинные волосы на этот раз были заплетены в косу, свернувшуюся у спины.

Физрук расправил плечи и слегка откинул голову назад, чтобы шея казалась шире и выглядела мощнее, словно демонстрировал физическую мощь, давая понять, что Гуров не на сосунка нарвался и вообще лезет не в свое дело.

- Ну что тебе сказать, Лев Иваныч, - вздохнул Дроздов. - Убили вашего учителя. Как есть убили. Смерть наступила между двумя часами и половиной третьего утра. Он, по сути, теплым еще был, когда его нашли.

Ольга Игоревна находилась в таком состоянии, что краше в гроб кладут. На Гурова она смотрела, как на чудище рогатое, и при его попытке приблизиться, так и прижимаясь к стене, поползла в сторону.

Гуров наклонился и чиркнул зажигалкой. Возле рта Шлицмана виднелись остатки рвотной массы. Лицо покрывали кровавые мазки, словно кто-то решил напоследок раскрасить его, но источника кровотечения навскидку не было видно.

Итак, частный детектив, предлагаю следующий вариант: пусть эта Хельга Греб побыстрее передаст драгоценности вашему клиенту. Когда к ней кто-нибудь придет, – после этого Гримм покрутил кистями рук, что должно было, вероятно, означать полную неопределенность, – пусть ведет себя так, как будто ей известно только то, что Жаклин умерла.

Я боюсь Дитмара. Он не тот, кем пытался показаться, когда мы познакомились. Вот это ты должна спрятать у себя, – Жаклин достала из пакета шкатулку и добавила. – Это мои драгоценности. Я хранила их дома в сейфе, но нынешняя ситуация выглядит так, что они будут в большей безопасности в любом другом месте.

Как только они поженились, Дитмар сразу переехал в ее дом. Для Жаклин это не очень сочеталось со статусом уверенного в себе мужчины, но ее голова кружилась от новой любви, с которой она связывала и начало новой жизни. Ее новый избранник куда-то уходил по утрам и возвращался вечером выжатый как лимон. Она относила это на счет интенсивной умственной деятельности математика.

Затем повернулся лицом к ограде и внимательно стал рассматривать то, что находилось непосредственно за ней. Вдоль всей ограды росли плотно посаженные кусты туи. В высоту кусты были размером почти с ограду и образовывали как бы второй пояс ограждения вокруг дома. Макс подошел ближе и, взявшись руками за толстые прутья ограды, почти всунул голову между прутьями.

Я общался с ним единственный раз, когда вернулся из Египта и узнал, что Жаклин якобы умерла. Все, что я знаю о нем, а это совсем немного, сообщила мне в свое время Жаклин. Она никогда не рассказывала о каких-то его знакомых. Она вообще мало рассказывала о Дитмаре. Возможно, и потому, что ее женское чутье подсказывало ей, что мне это неприятно.

Рыжий кокер-спаниель с висящими лопухами-ушами останавливался, делал несколько неуверенных шажков в сторону хозяйки, затем, непослушно мотнув головой, снова устремлялся вниз по улице, а старуха продолжала свое осторожное движение. Иногда она бросала любопытный взгляд на тот или иной домик, утопающий в цветах. Цветы были ее слабостью.

Он осмотрелся, размахнулся, швырнул гранату и залег. Рвануло знатно, ударная волна тронула волосы на голове, запахло горелым тротилом, но все осколки пролетели мимо.

Стреляли из пистолета с глушителем, пуля ударила Январева в грудь. А еще Гостинцев упал рядом с ним. В руке у него Макар увидел гранату. Он тужился изо всех сил, чтобы не разжать пальцы, не снять их со спускового рычага.

Кто-то с силой ударил его, предположительно ледорубом. И ведь не промазал, попал точно в лоб. И это при том, что потерпевший в момент удара падал, заваливаясь на спину.