Вэл так опешила, что перестала скалиться. Трехсотлетний вампир, обманом миновавший охранки ее дома и женатый на опаснейшей темной ведьме (редчайший вид, особей которого во всей Америке насчитывается ровно три), просит не беспокоиться по поводу его визита и поверить в его добрые намерения? Это звучало настолько нелепо, что могло быть только правдой.

Волков насчитывалось двенадцать голов, и все серые мохнатые хищники чинно сидели в ряд, подвернув пушистые хвосты. – Добрый вечер, – приветливо поздоровалась Вэл, хотя вернее было сказать «доброй ночи» – время перевалило за полночь. – Семейство Энсли, если не ошибаюсь?

Удобный вид транспорта для городских условий – метла! Никаких пробок, никаких проблем с одеждой, как у крылатых оборотней, а амулет невидимости всегда скроет наездницу от чужих глаз.

Чужой запах на паре подобен взрыву динамита, разрывающему сердце в клочья и причиняющему безумно сильную муку. Острая боль живет в душе бесконечные дни, превращая ее в рваные лохмотья, и оставляет после себя незаживающую рану, кровоточащую незаметно, но долго-долго-долго. Настолько долго, что ни годы, ни переезды, ни новые знакомства, ни уход с головой в работу не заглушают вечную тупую скорбь.

В допросной ее ожидал сюрприз. Мужчина, сидящий на стуле, не был человеком. «Простое и ясное» дело мигом стало на порядок сложнее. Будь Вэл чуточку эмоциональнее, она сказала бы, что закон подлости в эту субботу работает четко, как швейцарские часы.

– Я по вопросу раздела имущества. – Между вами и кем? – Между мной, мной и мной. Нам с Кларком давно надоело тянуть на своем горбу лентяя Мартина – пусть теперь справляется сам. Сквозь легкое замешательство у Вэл забрезжила искра прозрения, косвенно подтверждаемая устойчивым запахом псины, излучаемым клиентом, и его длинным тройным именем. – Вы трехголовый цербер?

Мой дом — Кирилл. Моя душа — Кирилл. Он — мой эпицентр. Только теперь я понимаю, что без него все не так. Без его губ я перестану дышать.

Порой, чтобы начать жить заново, надо все потерять.

Надо бороться. За счастье. Любовь. Мечты. Это единственное, что должен делать человек.

Даже если наша Вселенная будет под угрозой уничтожения, мне будет не страшно. Я знаю, что Матвей сделает все, чтобы мы снова были вместе.

— …Пусть тебе кажется, что я молод и на меня нельзя рассчитывать, но я буду рядом, если ты вдруг упадешь.

Неужели парни вроде Кирилла всегда берут свое, не прикладывая при этом ни малейших усилий? Или он думает, что я должна упасть к его ногам, как все остальные, только от смазливого вида? Что ж, Беркутов, тебя ждет разочарование.

Джереми был... словно лев семьи Нойшванштайн, а Нора - словно голодный волк семьи Нюрнберг. Их будто связал злой рок, сделав заклятыми соперниками!..

Меня каждый день поражают незнакомые пейзажи. На своем пути я встречаю огромное множество людей, чья вера и обычаи совсем не похожи на мои. Однако в тот миг, когда засыпаю, я вижу сефевидское солнце. И тогда понимаю, что настало время возвращаться домой к своей любящей семье.

Однако даже небольшая рябь на воде способна вернуться обратно огромными волнами.

Этот вечер стал символом начала моей второй жизни. Я бросаю новый вызов судьбе. И надеюсь, что рассветное небо этого утра я буду вспоминать снова и снова.

На таких крупных мероприятиях, где для каждого отведена своя роль в какой-то группе, для меня не находится места.

— Я буду защищать тебя, а ты — трофей.

Впереди предстояло много работы над собой и над нашими отношениями, но с основой мы определились. Доверие. Принятие. Любовь.

— Лучше бы ты полюбила меня. — Вот как?! И что тогда? — Не знаю… — тихо ответил Лир, будто опомнившись. — Меня никто никогда не любил…

Всем нам было важно чувствовать поддержку и любовь друг друга. Особенно в переломные моменты…

Я прижалась к нему сильнее, позволяя нашим телам говорить друг с другом. Все вокруг исчезло, осталось лишь взаимное притяжение, желание и любовь. Никто и никогда не смог бы отнять у нас это счастье, это чувство полноты и вечности.

Кого я намеревалась спасти? Людей, живущих на Земле? Я усмехнулась. Лгунья! Я лишь нашла виновного в своем несчастье и отыгрывалась на том, кого полюбила.

Я бросил школу из-за пинг-понга. А все другие ваши вопросы ни к чему. — Ну хорошо, — сказал профессор. — Что же ты теперь будешь делать? — Играть в пинг-понг, — не задумываясь ответил папа. — А чем это может кончиться? Ты об этом подумал? — Подумал, — сказал папа. — Мы можем выиграть первенство Москвы по нашей группе.

— Вставай! — говорила бабушка. — Сейчас… — бормотал маленький папа. — Вставай! — кричал дедушка. — Сейчас… — Вставай! — Сейчас! — Опоздаешь! — Сейчас… — Уже опоздал… — Сейчас…

— Ты мою тетрадку проверь, — говорит Мишка, — а я — твою. И мы поменялись тетрадками. И я как увидел, что Мишка написал, так сразу стал хохотать. Гляжу, а Мишка тоже покатыва- ется, прямо синий стал.

— Мишка, ты рыцарь? — сказал я. — Рыцарь, — говорит Мишка. — Тогда дай взаймы. Мишка огорчился: — Я всё истратил до копейки. — Что же делать? — Поискать, — говорит Мишка.

— Ты права, Пятёрка! Пошли к Семёрке. Узнаем, куда девался мальчик, а там уж схо- дим к тебе и попьём чайку с праздничным пирогом. Пошли, Аля. И не падай духом, пожалуйста.

Да… Как оно будет с этой математикой? Буквы Аля знала, можно сказать, по име- нам. А вот цифры — другое дело. Во-пер- вых, их трудно писать. А во‑вторых, просто напишешь — не отделаешься. Считать надо! Прибавлять, отнимать…

Чем ниже статус человека, тем выше он хочет забраться, тем сильнее его желание прийти к власти, тем ужаснее способы, которые он будет использовать, чтобы достичь вершины..

Все постоянно говорят о том, как важно сопереживать другим, однако проживать чужую боль не так-то просто. На это способны только святые мудрецы, чье сердце может вместить в себя печаль всего мира.

— Почему ты такая упрямая? — спросил Цзян Цзинжуй без тени гнева. — Это не упрямство, — рассмеялась Цзян Ли, — это упорство.

Любить другого человека так, что жертвовать собой в попытке стать угодной, в попытке изменить свою природу, не значит ли стать пустой, отказаться от своей души?

Вторая госпожа семьи Цзян — нежная и хрупкая, покорная и светлая, и каждый раз, когда она улыбается, кажется, что распускается цветок. Однако даже у самого нежного цветка могут быть шипы.

Что может быть печальнее, чем невинный цветок, жизнь которого оборвалась?

За преступление должно последовать наказание. Если закон нарушил один человек, то и взыскать должны с одного обвиняемого, а если сто человек, то перед судом должна предстать вся сотня.

Я не могу винить его или ненавидеть, но и любить, и уважать, как раньше, тоже не получается. Нынешние мы просто используем друг друга. Мы обречены стать врагами и больше никогда не встречаться, как только с делами при императорском дворе будет покончено.

— Кто захочет водиться с таким хулиганом, как ты? Я не выйду за тебя! Слышишь? Я не стану твоей женой! — Я всё равно женюсь на тебе!

Зачем сдерживать свои эмоции? Если хочешь плакать — плачь, если что-то тебя злит — поделись с близкими, и тебе станет легче. Забиться в угол и жалеть себя — слишком жалкое зрелище.

Тот, кого по-настоящему любят всем сердцем, никогда не станет сомневаться в искренности этих чувств.

Раскаты грома — это хорошо, ведь есть те, кого Небеса должны покарать!

— Я верю в тебя, Ром. И буду рядом. Всегда.

— Если что, ты обращайся. Некоторые не понимают слова «нет». А я тебя в обиду не дам.

Ощущение было, что у меня просто взяли и вынули сердце, а затем, бросив на землю, у меня же на глазах и растоптали.

Я растерян. Потому что впервые мне, оказывается, не плевать на чувства другого человека, на его отношение ко мне. И я без понятия, что с этим делать и как поступить.

И это ее упрямство вызывает странное желание добиться своего не только потому, что поспорил. В одних ее глазах столько вызова, что меня до печенок пробирает.

Шелестов для меня как глоток свежего воздуха.

Справедливость и беспристрастность не более чем пустые слова. Справедливость нужна лишь слабым, сильные же сами добиваются для себя истины.

В этой жизни пусть все они, люди, погубившие Ваньюй, даже и не думают бежать! Она, Шэнь Мяо, спросит с них за содеянное в тысячекратном размере!

Я, Шэнь Мяо, если полюблю человека, то моя любовь к нему будет преисполнена достоинством. Его Высочество принц Дин — член императорской семьи, куда уж мне грезить о недостижимом?