Пепельно-серый с платиновыми зализами на брюхе котяра холодно изучил женщину, лениво повел звериной башкой и скосил глаза на заискивающее лицо хозяина. «Куда ты меня приволок? Я же с тобой не советуюсь о своих кисках, и ты меня не дергай», — красноречиво говорил его недовольный взгляд.

Шоколад таял во рту Елены, даря покалывающие искорки сладкой горечи. «Так вот какой ты меня видишь, Маратик. Тебе не нужна сладкая мякоть, ты хочешь шелестеть фольгой, отламывать по кусочкам, чтобы жгло и радовало, а на губах таяло. Придумал же сравнение! А ты для меня, ты… огурец пупырчатый! Вот ты кто!»

Елена машинально нарисовала карандашом на бумаге большую спираль. Размышляя, она часто чертила узоры, которые передавали ее настроение. Елена припомнила, что гипноз как метод воздействия на психику человека, потерявшего память, давно используется спецслужбами развитых стран.

Прошел час с тех пор, как Петелина прибыла на место преступления, а она еще даже не взглянула на предполагаемую убийцу. Елена знала, что первое впечатление имеет очень большое значение, оно могло как помочь, так и помешать расследованию. Порой преступник выглядел столь невинно и обладал таким обаянием, что требовалось приложить усилия, чтобы не переквалифицироваться в его адвоката.

Гуров, когда приезжал допрашивать Александра Вадимовича, заметил, что на фасаде магазинчика висит пара камер. Но почему-то тогда ему не пришла в голову мысль, что записи с этих камер могут ему как-то пригодиться в расследовании.

Дмитрий сидел за столиком в самом дальнем углу полутемного зала и, подперев рукой голову, смотрел на подиум, где пока еще условно одетая в нечто прозрачное девица вертела бедрами в такт музыке. Рядом с лейтенантом стоял стакан с какой-то светлой жидкостью.

- Правда, характер у нее был тот еще! – ухмыльнулся старик. – Признаться, стерва она была отменная. Но все недостатки ее характера перекрывала ее красота. Она сводила с ума даже меня – старика.

Охранник привел их в небольшое помещение, что-то вроде тамбура перед входом в другую комнату, и предложил выложить из карманов на столик все, что в них найдется, включая оружие, телефоны, диктофоны.

Когда Дмитрий рассказал Крячко о соре Татьяны Вершининой с итальянским фотографом и предположил, что они все-таки были любовниками, Крячко сначала задумался, а потом сказал: «Все может быть».

Станислав Крячко входил в квартиру к Вершинину уверенно и целенаправленно. Он решил, что беседа с Яном должна закончиться или арестом Яна, или полным снятием с парня подозрений в убийстве Татьяны.

Едва он довел парня в форме до служебного купе и ткнул пальцем в кровавые отпечатки, как изнутри поднялась волна тошноты и Лев не смог удержаться. Его вырвало прямо на пол возле входа в служебный отсек.

В темноте пустого купе бросились в глаза черный ящик с телом справа и смятая постель на полке слева, но вот самого Дымова не было. Стол, к которому он приковал мужчину наручниками, странно скривился вбок, а на полу застыла лужа крови.

Лев сделал шаг, ударом носка под колени заставил здоровяка рухнуть вниз, одновременно перехватил легкую женскую фигурку и рывком вытянул мимо себя в коридор.

Лев Иванович хотя и давно работал в профессии, навидался человеческой жестокости, смертей, но душой так и не зачерствел. Не мог он пройти мимо замерзающей женщины со случайного полустанка, чувствуя ответственность за ее жизнь.

Но мужчина тяжело поднялся и снова пошел в атаку. Гурова окатило запахом алкоголя. Он с отвращением ухватился за влажную от пота ладонь противника, вывернул кисть так, что нападавший вскрикнул и, дернувшись, рухнул лицом в скомканную простынь.

Нырять в темноту, не зная, что ждет за дверью купе, глупо. Даже один случайный удар кулаком или кухонным ножом может забрать жизнь, уж он-то насмотрелся нелепых, шальных смертей.

У бурных чувств неистовый конец, – пробормотала Джульетта, говоря сама с собой. – Ты всегда это знала.

В мире нет ничего сложного, просто есть такие вещи, которые люди понимают превратно.

В этой жизни и в следующей, ибо пока будут существовать наши души, моя душа всегда сможет найти твою. Вот каковы обеты, которые я даю тебе.

А что есть любовь, если она только и делает, что убивает?

Я люблю тебя так сильно, что мне кажется, эта любовь поглотит меня.

Какой класс больше всего подходит для выживания в разрушенном мире? Вам необходимо сделать выбор прямо сейчас.

Неужели… Мир что, превратился в онлайн-игру?

Пока еще не все понятно, но в этой игре наверняка есть правила. И этим правилам нужно следовать.

Даже если им дают отпор… Даже если проливается чья-то кровь…эти скелеты бьются без устали. Потому что они рождены самой смертью. Они – нежить!

Нельзя просто взять и убежать от самой смерти!

Люди начали править на земле лишь потому что они подчинили себе окружающий мир.

– Однако мораль сказки такова: неважно, насколько страшно чудовище, жертвенная любовь непременно превратит его в прекрасного принца. – Блэкстоун в принца не превратится, сколь бы терпеливой и любящей ты ни была. Сказки отражают наши мечты, а не реальность.

Я считаю, что каждый заслуживает любви, за которую готов умереть.

Откуда мужчине знать, сколько шляпок нужно женщине?

Репутация Баллентайна как соблазнителя известна всем; впрочем, он последний, кто пытается скрыть свои намерения. Люси подозревала, что это был расчет: так Тристан подстрекал женщин на перевоспитание животворящей любовью; многие из них попали в ловушку, сплетенную из собственных амбиций.

На этого человека можно положиться, вручить ему свою судьбу на некоторое время. Оказывается, чтобы доверять мужчине, необязательно любить его.

По правде говоря, меньше всего на свете ей хотелось снова попасть в неприятности из-за мужчины.

Нестеров подходит ко мне и останавливается напротив. В ноздри ударяет запах дорогого коньяка — вероятно, депутат крепко выпил перед тем, как посетить отделение. — Ирина, кажется? — спрашивает он меня. — Инга, — дрожащим голосом выдаю я. — Ты знаешь, кто убил Вадима? Вот так вот прямо, глядя в глаза. Словно выстрел в висок, этот вопрос убивает меня, ведь я отчасти знаю ответ.

Перевожу взгляд на скрипку и не испытываю былого трепета в ее отношении. Я считала ее частью себя, ассоциировала ее звучание со своей душой, а сейчас для меня это просто покрытая лаком деревяшка со струнами. Потому что нет души. Сгорела в костре моей боли. Тогда зачем мне это напоминание?

Слышу за своей спиной чьи-то шаркающие шаги и испуганно поворачиваюсь на звук. Холодный металл пистолета тут же упирается мне в лоб, а знакомый до боли голос произносит: — Давно пора было это сделать, шпионка. Щелчок спускового крючка, жгучая боль, и я падаю, крича от страха.

Разместившись за столиком у окна, я абстрагируюсь от окружающего мира и наслаждаюсь минуткой спокойствия, пью вкусный кофе и заедаю шоколадным пирожным. Разве что-то может пойти не так? Кажется, что нет. Но не в моей жизни и не у меня.

Теперь я хотя бы уверена, что этот надзиратель прилетел ко мне с подачи братца, но не могу отделаться от чувства, что мне знаком его голос. Не могу вспомнить, откуда и почему. Может быть, после больницы и того случая я правда забыла что-то важное?

А могло бы быть иначе: я бы окончила консерваторию и уже выступала бы в филармонии, играла бы на скрипке в составе оркестра и наслаждалась жизнью. Если бы не моя роковая глупость.

Причину сего уразуметь несложно: великими города делает забота не о личном, а об общем благе.

Самый опасный закон для государства тот, который заглядывает слишком далеко в прошлое.

Чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.

В конце концов, пока ты молодая и красивая, патриархат не так уж и страшен и солидарность между девушками, на которых есть спрос, и теми, на кого его уже нет, отсутствует. Это плохо — но мы, увы, понимаем подобное только с возрастом, когда переходим во вторую категорию, о чем постоянно говорит Рысь. Здесь полагалось быть смайлику, но его не будет.

Вот так же, как сейчас, только с каждым днем твой батон будет немного черстветь, жизнь будет отщипывать от тебя по кусочку, и в конце концов останется старческий сухарик. Горбушка-бабýшка. В английском действительно есть такое слово — «babushka».

Нет, в тридцать ты еще красивая, свежая, и дают тебе то двадцать два, то двадцать пять. Но ты ведь не дура — и видишь рядом настоящих двадцатилеток. И думаешь — боже, какие они грубые уродины… И выглядят старше своих лет, просто ужас. Ну, не всегда так думаешь, конечно, но часто, и это плохой признак.

— Разобьешься — не приходи. Это не входило в мои планы. Я неплохо ездила когда-то на мотобайках — и была уверена, что со времени моего первого азиатского трипа законы физики не успели сильно измениться.

— Знаешь, что дальше? — заботливо продолжала она. — Ты будешь постепенно выпадать из педофильского поля охоты. Потом станешь замечать биологические изменения. Кожа, обмен веществ, вот это все. Рухнет самооценка. Легко можешь стать психиатрической пациенткой. В общем, если вовремя не встретишь себя, будет плохо…

Мотоцикл «Tiger», шлем и кожанку я одолжила у знакомой рокерши, которую все звали Рысью (у нее, кажется, даже паспорт был на это имя). Рысь сначала ни в какую не хотела, но когда я честно объяснила ей, в чем дело, прониклась и сжалилась. Она такие вещи понимает.

Послушайте человека, узнавшего на опыте, что значит пренебрегать вещами, коих мы не в состоянии понять и которые, слава богу, отделены от нас темной, непроницаемой завесой. Горе тому, кто покусится ее поднять! Ужас, отчаянье, сумасшествие будут наградою его любопытства.

В наше время не рассуждали, батюшка: куда велят идти, туда и шли.