— Я уверен, что он предаст тебя при первой же возможности. Запомни мои слова. Ты сам вложил ему в руки нож, который он вонзит тебе в спину.

— Наши поступки могут напоминать о прошлом, но не должны управлять будущим, — твердо возразила она. — Мы должны попытаться все исправить.

— Я уверен, что грядет война. И в ней мы либо останемся без правителя, брошенные на растерзание соседним княжествам, — произнес он спокойно, словно от этого не зависела его собственная жизнь, — либо обретем истинного князя, способного вернуть величие Штормовым Землям.

От мысли, что он уйдет, все во мне замирало, становилось грустно и неприятно. Сейчас этот глупый заказ не казался мне таким важным. Ничего не имело значения, кроме него.

Нравится ли мне Аллен? Возможно, да. Он меня притягивает, я не могу вот так просто перестать с ним общаться. Так, может, я просто перепутала дружбу с симпатией?

— Они заклятые подруги с самого детства и все время соперничают друг с другом. Я, скажем так, очередной победный трофей. Маленький приз, который они хотят заполучить чисто из принципа, чтобы не дать победить другой.

— Может, мы договоримся? — проигнорировав вопрос, спросила я. — Да, можно. Ты отстаешь от меня, а я не пишу заявление в полицию, идет?

— Я не собираюсь бесцельно за ним бегать, Колин. У меня уже есть план. — Ты не забыла, что твои планы не всегда заканчиваются хорошо?

— …Признаюсь, у меня были разные мысли и догадки, но они и близко не стояли с реальностью. Значит, ты этим занимаешься? — Выполняю глупые и безумные просьбы за деньги? Именно.

— Ты обещаешь забрать меня — и не забираешь. Ты берешь у меня деньги — и не возвращаешь. Ты говоришь, что я ангел, а сам светишься в соцсетях других девушек… Тебе нельзя доверять!..

— Яркая внешность и округлые формы подкупают, здесь не поспоришь… Но нас, парней, другое привлекает в первую очередь, — он договорил, не утаивая ни одного слова. — Главное, как ты подаешь себя, твои уверенность и смелость, твои натура и блеск в глазах. Ты должна знать, чего ты хочешь.

— Нужно беречь такое симпатичное лицо, — сказала она Саше. — Девочки сейчас себе парней тоже по внешности выбирают. — Когда задевают твое эго, как-то не думаешь о своей смазливой мордашке…

Понимаю, что поцелуем все просто так не решишь. Я должен завоевать твое доверие, как ты — мое. Но сейчас я чувствую, что делаю все правильно. Ты рядом, и я хочу, чтобы ты была ко мне близко. Ближе, чем другие.

— Порой, Роза, за любовь нужно бороться, — заключил он, видя, как печаль с лица дочери улетучилась, а на ее месте появилась новая светлая эмоция. — Бывает, это делает мужчина, а иногда такое испытание выпадает женщине.

— Вас все любят. По-моему, об этом мечтает каждый музыкант, но, увы, получают эту любовь немногие.

— Сколько бы ошибок я ни совершала, все равно буду наступать на одни и те же грабли. И сейчас я сижу здесь в надежде, что хотя бы в этот раз мое решение не выйдет мне боком.

В руках золотой аристократии мира перевертышей то, до чего обычному человеку не так-то просто дотянуться. Власть. Деньги. И сила.

— Жизнь жестока, Микаэла. А ты, — грубые пальцы сомкнулись на шее с особым извращенным наслаждением, — всегда принадлежала, принадлежишь и будешь принадлежать мне

Она больше не чувствовала себя беззаботной и собранной. Каждый раз, когда она смотрела в зеркало, в серых глазах читалась растерянность. И ей это не нравилось. Хотя бы в этом вопросе они с Майклом были солидарны, ведь в его взгляде она разглядела нервозность и удивление. Он явно не ожидал увидеть ее такой.

— Мы же как-то в это вляпались, а значит, и выход обязательно найдется. Ну подумаешь, что найти его будет чуточку сложнее. Не невозможно же.

Отношения с Майклом тем летом в прямом смысле слова сорвали Микаэле крышу. И вот он опять вторгся в ее жизнь. Словно цунами, разрушил все выстроенные Микаэлой за десять лет дамбы и плотины.

— Я же просто хочу победить, только и всего. Что в этом плохого? — В победе? Ничего. Но какой ценой…

В теннисе не как в футболе, где одна команда играет с несколькими в отборах. Здесь один соперник решает все.

Но почему-то казалось, что бросать мяч или заниматься бегом может абсолютно любой. То ли дело решать задачи по математике! Но какое же оно, чувство победы над соперником, победы над собой?

Спор внезапно не отдалил, а сблизил двух совершенно разных людей. И другого мира для них, кроме как на корте или в университете, не существовало. Интересно, если бы обстоятельства сложились иначе или же не сложились вовсе, они бы общались?

Ты натуральный оптимист, как и я. Такие люди, Катя, больше пробуют, хоть и чаще из-за этого ошибаются. Но в итоге все равно остаются в плюсе. Активность и решительность всегда побеждают бездействие и робость.

Любовь окрыляет… Вроде живешь себе, живешь, а потом вдруг откуда ни возьмись появляется человек, с которым чувствуешь себя нужной.

Если на Западе на день рождения принято есть торт, то в Китае праздничным блюдом является лапша долголетия — шоумянь (寿面). История её появления восходит к эпохе Хань. Лапша длиной около 1,5 м олицетворяет пожелание долгой жизни. Её также едят на Новый год и в свадебное торжество. В момент трапезы важно втянуть в себя всю лапшу, не разорвав, — весьма увлекательное зрелище!

Китайский театр действительно полон загадок. Погружаться в его изучение нужно с «чистой головой», отключив все представления о том, каким должен быть театр и какой должна быть опера. Узнав больше о специфике традиционных китайских постановок, вы поймёте, что это совершенно другой мир, живущий по другим правилам, но от этого не менее прекрасный.

Жизнь императора была окутана сложным церемониалом, нарушение которого могло стать причиной кризиса и краха государства. Для простых людей образ Сына Неба был таинственным и недосягаемым. Они не вешали в домах его портреты, не знали его личного имени, уходили с улиц и прятались в домах, когда по городу передвигался императорский кортеж. Видеть правителя вживую — словно столкнуться с божеством.

Аринка продолжает жить - девушка, героически погибшая от рук маньяка. Я - существую в новостях, следственных протоколах и списках первокурсников нашего универа. Но чувствую ли я себя живой? Вряд ли.

Свет на несколько секунд выхватывает подножье Башни, и я успеваю заметить сутулую фигурку у заметно потускневшего «алтаря»: цветы поникли, щиты с надписями отсырели и обвисли, игрушки забрызганы грязью. Мелькает мысль, что ради Женечки никто не принес сюда цветов или свечек. Аринка будет всех затмевать даже после смерти.

- Ну ладно, - наконец, выдавливает он. – Ты расстроена, это видно. Я тебя понимаю. Ужасное происшествие. Из-за чего она..? Из-за чего она выбросилась с Кричащей Башни, упала на землю, в снег, с двенадцатого этажа? Разбила свое красивое тело в лепешку, переломала кости, проломила череп? Договаривай, трус.

Наш курс – это такая огромная, многоголовая, многоголосая и разноцветная гидра, вечно шевелящаяся, шипящая, жующая мини-пиццы, чипсы и яблоки. Здоровенное чудище, порождение вселенского хаоса, которое без конца и цели шевелит своими щупальцами и крутит головами. Для меня – абсолютно бесформенное существо, не имеющее ни имен, ни характеров, не вызывающая никаких чувств. Все на одно лицо.

- Я хотела для нас другой жизни. Но теперь я умерла, а ты будешь одна бродить в этом декабре, путаясь в сугробах, вокруг Кричащей Башни. Я удивленно поворачиваю голову и вижу Аринку: ресницы ее покрыты инеем, волосы седы, а щеки настолько бледные, что кажутся прозрачными. Она глядит мимо меня мертвыми глазами и не моргает. Оглядываясь, я вижу, что поле пусто и заметено снегом.

- Держись! – говорит она. Я слегка отвожу руку в сторону и представляю, что взяла ее за ладонь, сцепив наши пальцы в замок. - Не могу! – отвечаю ей мысленно. – У меня не получится так, как у тебя, Арин! - Получится! – убеждает она, сжимая мою руку. – Ты же моя сильная девочка! Я больше не могу нас защищать, но ты должна! Не дай им уничтожить нас, не дай им облить нас грязью. Не дай им меня забыть

Школу хотели закрыть, но так и не закрыли. Ни один пропавший найден не был, и в таком случае было проще закрыть, наверное, весь город. Я, честно, не понимал, куда вообще смотрела полиция. В кино преступления порой раскрывали за день-два, а в нашем случае скорее можно было найти копа, заснувшего на рабочем месте, чем говорившего: «Вот она, Саванна Цукерман. Мы нашли её!»

— Флем, нам чертовски нужны деньги. А я могу продать его и заработать, — он кивнул в сторону того ящика, где покоилось оружие. — Не зря же я его тогда украл из магазина. — Ты… что? — А ты мне ещё на глаза попался, и я притворился, что ничего не понял. Стой! Это долгая история. Хочешь суп?

— Ты с ума сошёл бросать меня на этих чокнутых курсах? Ты знаешь, о чём мы говорили, когда ты ушёл? — он схватил меня за локоть и потащил куда-то вперёд по широкому коридору с дверями по бокам. — Мы, блин, говорили о том, что современные подростки совсем как улитки. Им не интересна жизнь вне раковины, они так же медлительны и равнодушны.

Люди и правда часто становятся скрытными, замкнутыми, теряя связи с окружающим миром. В таком случае всего-то и необходимо, что протянуть утопающему руку или бросить спасательный круг. Но так ли это легко? Мог ли я стать таким человеком для Вестера, если тогда он не притворялся, если у него действительно мог быть от меня какой-то секрет?

За последние несколько дней мне только и приходилось, что знакомиться со всеми друзьями Вестера. Как я ещё раньше не заметил того, что, сев с ним за одну парту в первый день, подписал себе какой-то особый приговор, гласивший: «Теперь у тебя нет выбора. Теперь у тебя нет спокойной жизни».

Я долго глядел за тем, как мчалась впереди Саванна, как заплетались от усталости её ноги, как она вдруг упала, а потом быстро поднялась и, спотыкаясь, побежала дальше. Вскоре она скрылась за поворотом. Я стоял на середине дороги под покровом ночи почти полчаса, не двигаясь.

Книги. Сопричастность. С глазу на глаз. Не ради выгоды. Это был код, который она пока не сумела взломать.

Он сторожил ее книги, он украл для нее ланч, купил книгу-парашют, прочитал аж двести страниц исследования про счастье, радовался каждому ее успеху, устраивал церемонию награждения наклейками. Он сделал для нее даже больше, чем она того заслужила.