Никто не верит, что их жизнь может измениться настолько быстро, в одно мгновение разлететься на миллион осколков… пока этого не происходит.

Иногда печаль связана не с прошлым, а с будущим. С тем, что могло бы произойти.

В Роминых глазах Леся видела не только улыбку, но и что-то другое, что-то, из-за чего не предлагают остаться друзьями.

Будет ли в ее жизни кто-то, кто увидит ее, решит, что она ему нужна и не отпустит?

Рома покачал головой и продолжил есть вишню. Леся тоже вернулась к своему занятию. Но нет-нет, да натыкались их взгляды друг на друга, и каждого из них тянуло улыбнуться после такой встречи.

И пусть первое любовное разочарование причиняло муку, она все равно чувствовала какую-то непередаваемую красоту этого момента, словно вот прямо именно здесь и сейчас она живет, вот это и есть жизнь, вот эти моменты и вспоминаешь, когда кожа становится сморщенной, как мокрый желтый лист. И хорошо, что это было. Пусть больно, пусть слезно, но было незабываемо.

Я не хочу ничего серьезного, — продолжил Ярослав. — А ты не для таких игр. Тебя хочется любить по-настоящему.

Первой признаться — поступок такой храбрый, что только отчаянные смельчаки могут на него решиться.

Вот как мы с Миной подружились. Она была маленьким гением, а я — маленьким злым придурком.

На фоне темно-синего неба раскачиваются золотые шары, из белой глазури торта торчат высокие розовые свечи. И вот так выглядит любовь — растрепанной и сияющей.

Я не знаю себя без тебя и не хочу знать.

Даже если ты любишь меня как друга, знай: что бы ни случилось, я больше никогда тебя не подведу.

Он как магнит. Или как солнце. Но слава богу, не только я вращаюсь на его орбите. Ведь солнце яркое и теплое, и все такое.

— Знаешь, я верю в тебя и верю тебе, — опалила шею горячим дыханием она. Я едва не вздрогнул. Не от испуга. От того, какими эти слова мне показались. Искренними. В них звучала надежда. Она верила лжецу. Забавно. Но почему-то от ее признания все равно побежали мурашки.

— Меня должны были избить, чтобы ты пришла? — Разорвал тишину Хорхе. — Почему ты сам не пришел? — Я собирался, — протянул он загадочно. — Но споткнулся о чей-то кулак, и теперь я здесь, — усмехнулся Хорхе, затем серьезно осмотрел меня, словно сканер. — Просто шучу, знаю, что после такого тяжело куда-то ходить.

Жизнь тянется к жизни. А любовь к любви.

— Если ты хотел извиниться, то обычно начинают со слов «прости меня, я был не прав», — усмехнулась девушка. Я нахмурился, теперь желая, чтобы и под ней открылись врата ада. Хотя там ее бы приняли за свою.

Однажды одна мудрая женщина сказала мне, что все в мире происходит для нас, а не против нас.

Больше всего на свете я надеялся на то, что она останется цела. Более того, я молился об этом. И пока Анабель удалялась из поля моего зрения, я смотрел ей вслед, думая, что на ее долю выпало слишком много испытаний, и мне до безумия не хотелось, чтобы она потеряла еще и меня.

Не хочу, чтобы наша любовь заканчивалась, Хочу, чтобы она была вечной.

Рядом с ним даже после нескольких лет брака я могла с уверенностью сказать: я счастлива. И я знаю, что это не изменится. Никогда. Потому что рядом – тот, от чьей улыбки моё сердце начинает биться чаще и заставляет меня чувствовать себя самой любимой и желанной на свете.

– Я люблю тебя больше жизни, Джейми, – сказала я, когда он одел меня в свою рубашку, и прижалась к его обнажённой груди. – А я всегда буду любить тебя немного больше, чем ты меня.

– Любой человек заслуживает любви, и что нужно надеяться на то, что ты обязательно найдёшь своего человека среди семи миллиардов людей.

– Скорее бы уже смыть грим, хочу видеть тебя. – Ты и так меня видишь каждый день, Баунти, – не открывая глаз, сказал он. – Нет, до сегодняшнего дня, кажется, я не видела тебя полностью, Джейми, а только то, что было удобно мне, – прошептала я, намекая на то, что я обдумала все его поступки по отношению ко мне с самого начала нашего знакомства.

– Прости, что я веду себя, как маленькая девочка, – негромко сказала я, утыкаясь ему в плечо. – Вот сегодня сбежала. Я часто сбегаю непонятно от чего. – Раз ты сбегаешь, тебя нужно ловить и держать крепко-крепко. Но сегодня я не успел поймать тебя.

Немецкая атака прошлась по разведроте кровавым следом. Убитых оказалось трое – все из четвертого экипажа. Погибли они в самый последний момент, когда, казалось бы, и прятаться-то уже не от кого, однако мина, разорвавшаяся в кронах деревьев, накрыла их сверху осколками.

Открыв люк, Стародубцев заглянул в сумрачное нутро танка, потом неспешно спустился в башню. Долго отсутствовал, слегка постукивая гаечным ключом по вентилятору, по перископу, наконец, вылез из башни, с наслаждением закурил и сказал: – Просторная башня…. У меня квартира меньше.

В воздух взметнулось радуга сигнальных ракет, – зеленые, красные, желтые, – противник понемногу приходил в себя и пытался завязать встречный бой. Немцам потребуется не так уж много времени, чтобы осознать, что нападавших в Ионишкисе немного.

Казалось, обстрелу подвергся каждый дом; стрельба велась из каждой подворотни; из дыма выглядывали разъяренные лица солдат, почерневших от пыли. Через окно оберфюрер видел, что началась паника: солдаты и полицейские выскакивали из зданий, позабыв про оружие, сбивались в тесные кучки, а русские пулеметы методично, как на полигоне, стреляли по скоплению немцев.

Водитель бронетранспортера понимающе кивнул и, не сбавляя скорости, ударил бронированным крылом в боковую часть лощеного «хорька». Свет фар осветил перепуганного водителя, в страхе шарахнувшегося в сторону от бронетранспортера. Штабной автомобиль, не ожидавший такого непочтения, отлетел на обочину и, перевернувшись, уткнулся капотом в глинистое дно кювета.

В какой-то момент танк тряхнуло. Капитан Галуза даже зажмурился, ожидая удара болванки в башню, но это оказалась всего лишь неглубокая яма, благополучно выбравшись из которой, они добрались до передней линии окопов.

Горевание происходит так же, как и изменение климата: рыдания накатывают циклами, шторм обрушивается без предупреждения и вырывает с корнем все мысли. Я чувствую, как боль постепенно превращает меня в кого-то другого.

Это место придает смысл нашей жизни, становится для нас верным убежищем. Мы прокляты любовью к замку.

Время измеряется для меня лишь теми мгновениями, когда ты со мной, и теми, когда тебя нет рядом.

Сколько бы ведьма ни сделала — дурного или хорошего, не им быть судьями, не проходили они ее путь, не совершали выбор. Как знать, стал бы он хорошим, обретя такую дикую силу?

— Любую беду проще победить, если работать сообща. Людям даны языки, чтобы все обговаривать, ложь лишь путает, даже если она во благо. Если бы ты сказал обо всем сразу, может, Щек сумел бы убедить Чернаву и не было бы этих лет мучений, понимаешь?

— Как ужасна и восхитительна твоя боль. От любви мужчина умирает красивее, чем от любого оружия. Нанесенные ею раны так сильно истерзали твое сердце.

Что за плату малахитница потребует, неведомо. С кого шальной поцелуй, крадущий душу, с кого десять лет жизни или сорванный в поле цветок. Как захочется каменной девке, так и будет. Но одно все говорят: ее образ из памяти ничем не вытравить. Ползи потом следом, вой, а она свою часть уговора исполнит и ни разу не обернется.

Тогда в ее глазах светилось снисходительное обожание, увидеть которое выходило у немногих. Тогда вся его жизнь была четко распланирована, каждый год выверен, цели поставлены. Где сейчас его будущее? Что в нем светлого?

В груди засел тяжелый булыжник и никак не хотел скатиться с сердца. Давил легкие, мешал сделать ровный вдох и спокойный выдох. Эта тяжесть грозила распластать его ничком на земле, Вячеслав не мог найти покоя. Незнакомое раньше чувство. Вина. Такая очевидная, она цеплялась ядовитыми зубами за нервы.

Я устала пытаться быть хорошей. Я хочу быть настоящей.

Ему казалось, что сейчас рядом сидит самый настоящий хаос в обличье девушки, который он смог поймать и которому так хотелось поддаться. Тот самый недостающий фрагмент, который он искал долгие годы, и наконец нашел.

Почему поломанную жизнь нельзя спаять лазером так же, как и сетчатку?

Книга – это чья-то маленькая жизнь, сжатая до пары десятков глав. И если она тебя трогает до той степени, что ты не в состоянии перевернуть страницу, в этом нет совершено ничего такого.

Когда на улице весенние слякоть, грязь и лужи, книжный – лучшее место для прогулок. Лучшее вдвойне, когда у тебя на карточке нет денег и ты не можешь спустить всю стипендию или зарплату на книги, чтобы до конца месяца питаться святым духом и энергией солнечного света, которого в марте еще не слишком много. Или втройне, когда деньги все же есть, и ты можешь, не думая, спустить их все на книжки.

Как же немного нужно, чтобы понять, что ты не безразлична, о тебе помнят и… возможно… даже любят.

Любовь порой причиняет невыносимую боль. И то, что ты так много чувствуешь, и делает тебя собой.

Прошлой ночью стало понятно, что я так и не избавился от чувств к ней. Но я никогда не думал о том, чтобы ее вернуть. Было ли это возможно?

— Рейчел, у меня сейчас нет отношений. — Ой, дорогуша, сердце может быть занято, даже если у тебя нет отношений. Твой мозг еще это не осознал, но в глубине души ты все уже знаешь.

Эта поездка станет либо полной катастрофой, либо оглушительным успехом. Третьего не дано. Нам нужно переступить через прошлое, чтобы дать шанс будущему. Настало время создавать новые воспоминания.