Рядом с ним даже после нескольких лет брака я могла с уверенностью сказать: я счастлива. И я знаю, что это не изменится. Никогда. Потому что рядом – тот, от чьей улыбки моё сердце начинает биться чаще и заставляет меня чувствовать себя самой любимой и желанной на свете.

– Я люблю тебя больше жизни, Джейми, – сказала я, когда он одел меня в свою рубашку, и прижалась к его обнажённой груди. – А я всегда буду любить тебя немного больше, чем ты меня.

– Любой человек заслуживает любви, и что нужно надеяться на то, что ты обязательно найдёшь своего человека среди семи миллиардов людей.

– Скорее бы уже смыть грим, хочу видеть тебя. – Ты и так меня видишь каждый день, Баунти, – не открывая глаз, сказал он. – Нет, до сегодняшнего дня, кажется, я не видела тебя полностью, Джейми, а только то, что было удобно мне, – прошептала я, намекая на то, что я обдумала все его поступки по отношению ко мне с самого начала нашего знакомства.

– Прости, что я веду себя, как маленькая девочка, – негромко сказала я, утыкаясь ему в плечо. – Вот сегодня сбежала. Я часто сбегаю непонятно от чего. – Раз ты сбегаешь, тебя нужно ловить и держать крепко-крепко. Но сегодня я не успел поймать тебя.

Немецкая атака прошлась по разведроте кровавым следом. Убитых оказалось трое – все из четвертого экипажа. Погибли они в самый последний момент, когда, казалось бы, и прятаться-то уже не от кого, однако мина, разорвавшаяся в кронах деревьев, накрыла их сверху осколками.

Открыв люк, Стародубцев заглянул в сумрачное нутро танка, потом неспешно спустился в башню. Долго отсутствовал, слегка постукивая гаечным ключом по вентилятору, по перископу, наконец, вылез из башни, с наслаждением закурил и сказал: – Просторная башня…. У меня квартира меньше.

В воздух взметнулось радуга сигнальных ракет, – зеленые, красные, желтые, – противник понемногу приходил в себя и пытался завязать встречный бой. Немцам потребуется не так уж много времени, чтобы осознать, что нападавших в Ионишкисе немного.

Казалось, обстрелу подвергся каждый дом; стрельба велась из каждой подворотни; из дыма выглядывали разъяренные лица солдат, почерневших от пыли. Через окно оберфюрер видел, что началась паника: солдаты и полицейские выскакивали из зданий, позабыв про оружие, сбивались в тесные кучки, а русские пулеметы методично, как на полигоне, стреляли по скоплению немцев.

Водитель бронетранспортера понимающе кивнул и, не сбавляя скорости, ударил бронированным крылом в боковую часть лощеного «хорька». Свет фар осветил перепуганного водителя, в страхе шарахнувшегося в сторону от бронетранспортера. Штабной автомобиль, не ожидавший такого непочтения, отлетел на обочину и, перевернувшись, уткнулся капотом в глинистое дно кювета.

В какой-то момент танк тряхнуло. Капитан Галуза даже зажмурился, ожидая удара болванки в башню, но это оказалась всего лишь неглубокая яма, благополучно выбравшись из которой, они добрались до передней линии окопов.

Горевание происходит так же, как и изменение климата: рыдания накатывают циклами, шторм обрушивается без предупреждения и вырывает с корнем все мысли. Я чувствую, как боль постепенно превращает меня в кого-то другого.

Это место придает смысл нашей жизни, становится для нас верным убежищем. Мы прокляты любовью к замку.

Время измеряется для меня лишь теми мгновениями, когда ты со мной, и теми, когда тебя нет рядом.

Сколько бы ведьма ни сделала — дурного или хорошего, не им быть судьями, не проходили они ее путь, не совершали выбор. Как знать, стал бы он хорошим, обретя такую дикую силу?

— Любую беду проще победить, если работать сообща. Людям даны языки, чтобы все обговаривать, ложь лишь путает, даже если она во благо. Если бы ты сказал обо всем сразу, может, Щек сумел бы убедить Чернаву и не было бы этих лет мучений, понимаешь?

— Как ужасна и восхитительна твоя боль. От любви мужчина умирает красивее, чем от любого оружия. Нанесенные ею раны так сильно истерзали твое сердце.

Что за плату малахитница потребует, неведомо. С кого шальной поцелуй, крадущий душу, с кого десять лет жизни или сорванный в поле цветок. Как захочется каменной девке, так и будет. Но одно все говорят: ее образ из памяти ничем не вытравить. Ползи потом следом, вой, а она свою часть уговора исполнит и ни разу не обернется.

Тогда в ее глазах светилось снисходительное обожание, увидеть которое выходило у немногих. Тогда вся его жизнь была четко распланирована, каждый год выверен, цели поставлены. Где сейчас его будущее? Что в нем светлого?

В груди засел тяжелый булыжник и никак не хотел скатиться с сердца. Давил легкие, мешал сделать ровный вдох и спокойный выдох. Эта тяжесть грозила распластать его ничком на земле, Вячеслав не мог найти покоя. Незнакомое раньше чувство. Вина. Такая очевидная, она цеплялась ядовитыми зубами за нервы.

Я устала пытаться быть хорошей. Я хочу быть настоящей.

Ему казалось, что сейчас рядом сидит самый настоящий хаос в обличье девушки, который он смог поймать и которому так хотелось поддаться. Тот самый недостающий фрагмент, который он искал долгие годы, и наконец нашел.

Почему поломанную жизнь нельзя спаять лазером так же, как и сетчатку?

Книга – это чья-то маленькая жизнь, сжатая до пары десятков глав. И если она тебя трогает до той степени, что ты не в состоянии перевернуть страницу, в этом нет совершено ничего такого.

Когда на улице весенние слякоть, грязь и лужи, книжный – лучшее место для прогулок. Лучшее вдвойне, когда у тебя на карточке нет денег и ты не можешь спустить всю стипендию или зарплату на книги, чтобы до конца месяца питаться святым духом и энергией солнечного света, которого в марте еще не слишком много. Или втройне, когда деньги все же есть, и ты можешь, не думая, спустить их все на книжки.

Как же немного нужно, чтобы понять, что ты не безразлична, о тебе помнят и… возможно… даже любят.

Любовь порой причиняет невыносимую боль. И то, что ты так много чувствуешь, и делает тебя собой.

Прошлой ночью стало понятно, что я так и не избавился от чувств к ней. Но я никогда не думал о том, чтобы ее вернуть. Было ли это возможно?

— Рейчел, у меня сейчас нет отношений. — Ой, дорогуша, сердце может быть занято, даже если у тебя нет отношений. Твой мозг еще это не осознал, но в глубине души ты все уже знаешь.

Эта поездка станет либо полной катастрофой, либо оглушительным успехом. Третьего не дано. Нам нужно переступить через прошлое, чтобы дать шанс будущему. Настало время создавать новые воспоминания.

Бьёрн идеален. Именно поэтому мне с ним было так скучно.

В ушах стоял рев мотора вперемешку с шумом моря, колыханием канадских флагов на ветру, отрывками разговоров и криков чаек. Звук моей родины. Еще никогда это не звучало столько прекрасно, и никогда еще на сердце не было так тяжело. Надо признать, я скучала по этому месту.

– Жалость – родная сестра милосердия. Тот, кто в детстве жалел плюшевого мишку, потому что ему оторвали лапу, со временем начнет жалеть животных, а там и к людям милосерден станет

Чужое сердце – всегда черный лес, даже если вам кажется, что вы знаете другого человека лучше, чем себя. Люди – как арфы, только вместо струн у них эмоции. И когда в душу кому-то змеей заползает жадность, тогда струны начинают рваться по одной. Сначала у арфы пропадает доброта, потом любовь, затем жалость ко всем, даже к самым близким. И когда все струны лопаются, арфа становится деревом.

– Опубликовать объявление о продаже холодильника в образе медведя? – уточнил Кузя, которому мы, пользуясь тем, что Дегтярев остался в доме говорить по телефону, быстро рассказали о происшествии. – Это легко. Прямо сейчас сделаю. Цену указать ниже, чем в магазине? – Да-да, – кивнула я, – спасибо. Потом сама поеду в торговый центр, без полковника, за нормальным холодильником.

Лично я убежала от нескольких мужей, а потом встретила Феликса. Когда Зоя Игнатьевна увидела, что я улыбаюсь в ответ на все ее гадкие замечания, она определенно решила, что сыну попалась побитая жизнью собачка, готовая принять любые пинки, лишь бы иметь хозяина, и живо приехала к нам с заявлением о своем переезде в Ложкино. Это была проверка нашего брака.

Обычно полковника никакие домашние проблемы не волнуют. Если к нам в столовую влетит метеорит, Александр Михайлович даже не вздрогнет. Он покажет на огненный шар вилкой и заявит: – Уберите из дома это безобразие. Хочется поесть спокойно.Неработающий холодильник – вне зоны интереса Дегтярева. Но пару дней назад случилось чудо.

Ложь неприятна, но порой правда хуже лжи. – Простите, – пробормотал Кузя, – Федор Михайлович, я не понял, о чем вы сейчас говорите. Полный мужчина в джинсах и майке отвернулся к окну. – Прямо не знаю, с чего начать. Пытаюсь начать, но плохо получается. Впервые общаюсь с детективами, не знаю правил такой беседы. – Оно одно и простое, – улыбнулся Семен, – рассказываете нам правду, одну правду.

Просто в какой-то момент я перестала лгать себе, и он тут же проник – сперва под мою броню, а потом и под кожу.

Иногда, когда я смотрю на тебя, я чувствую тебя всем своим существом, а внутренний голос шепчет, что мы – одно.

Если выпадет орел, я тебя поцелую, – сказал он мне однажды, – а если решка – ты меня, и в обоих случаях это будет что-то значить.

Она как солнце и луна. И я любил ее.

Вопросы требовали ответов, а загадки – разгадок. Если твоя фамилия – Хоторн, у тебя всегда есть на примете по меньшей мере одна тайна.

Любое сражение — это охота, пока ты не понял, как сразить своих противников.

В любви кроется страх, ведь любовь очень сильна, а все сильное способно причинить боль. Она подобна пламени, которое излучает свет, даже когда обжигает.

Теперь я готов встретиться с реальностью. Я буду стоять, не дрогнув, перед огнем. И если бы Фрици оказалась в этом пламени, я бы шагнул в него вслед за ней. Больше никто не сможет сжечь ведьму, не испепелив заодно и меня. И никто никогда не обидит Фрици, не обратив на себя мой гнев.

— Магия подобна деревьям... Нужно время, чтобы выросли новые листья.

Наша любовь стоит того, чтобы ради нее обжигаться.

Вы знали, что в Нью-Хэмпшире больше хомяков на душу населения, чем в любом другом штате?

Если бы у нас было нормальное детство, мы бы не стали прирожденными.