– Человек, который любит то, что делает, загружен не бывает – только увлечен. – Ага… и это относится к сексу с Элизой? – Совершенно верно, лейтенант. Мы оба были весьма этим увлечены, я бы даже сказал – глубоко вовлечены в процесс. – И как часто вам с ней случалось быть глубоко вовлеченными? – При малейшей возможности…

– Я обо всем сообщу вашему начальству, – сделала последнюю попытку Ролинс. – Вот и отлично, – одобрил Майло. – Никогда ничего не следует скрывать – так и воспитываются строгие моральные принципы. Звук удаляющихся шагов Ролинс по деревянному полу оборвался ударом захлопнувшейся двери.

– Мраморная говядина – это… – Я знаю, что это такое. Просто пытаюсь уловить, в чем соль вашей аналогии. – Коров для мраморной говядины содержат лучше, чем обычных, не так ли? Японцы дают им пиво, кормят отборнейшей пищей, делают массаж… Все, что угодно, лишь бы мясо стало понежней. Ну, а потом – коровы отправляются навстречу судьбе.

Крейтон некоторое время внимательно меня разглядывал. – Доктор, если я правильно понимаю, лейтенант Стёрджис сообщил вам, что в этом деле требуется исключительная конфиденциальность? – Совершенно верно. – Исключительная, – повторил Крейтон. – Обожаю исключения, – ответил я. – Почему бы это, доктор? – Они значительно интересней правил.

На меня навалилась свинцовая усталость, что-то вроде полной апатии, вызванной постоянным удлинением моего списка первоочередных дел. Это было похоже на ситуацию, в которой у тебя требуют решить алгебраическую задачку , когда твой мозг уже истощен и ты знаешь, что где-то далеко-далеко такое решение существует, но у тебя нет сил даже на то, чтобы хотя бы попытаться его найти.

- Мне надоело слышать об этой чертовой Анук, - шипит она, обдавая мое лицо своим вонючим дыханием. – Долго это не продлится – но ты и сама это знаешь, верно? – Она разжимает кулак, ладонью сильно бьет меня по голове, и несколько секунд мои глаза не видят ничего, кроме искр. – А теперь прочь с моих глаз, - говорит она. – Видеть тебя не могу. – Повторять не буду.

– Должна признаться, что, хотя в офисе Ричарда я не подавала виду, в глубине души я была готова обделаться от страха. Технически изготовить эти декорации будет невероятно сложно. Так что, возможно, Брайан и прав; возможно, мой замысел и впрямь слишком амбициозен. Но я знаю одно… я лучше умру, чем докажу его правоту.

Я знаю, что ем, как настоящая свинья, но ничего не могу с собой поделать – несмотря на съеденную мною миску шоколадных хлопьев, у меня такое чувство, будто мой желудок не насытится никогда. Вонзив зубы во второй ломтик пиццы, я начинаю думать, что возможно, этот день рождения не так уж и плох. У меня бывали дни рождения намного, намного хуже.

В моей голове сейчас только одна мысль: - Хоть бы она не порвала мою блузку – потому что, если она ее порвет, мне придется искать в корзине с бельем для стирки другую, грязную, чтобы пойти в ней завтра в школу, поскольку чистых блузок уже не осталось.

Прежде чем мы успели позвонить, дверь распахнулась, и из дома пахнуло застоялым духом давным-давно приготовленных и съеденных обедов и ужинов – так пахло в доме для престарелых, где я работала за деньги, не дотягивавшие и до минимальной зарплаты летом после того, как сдала в школе экзамены, дающие право на поступление в университет.

По своей воле он сюда бы ни за что не пришел – после того, как на бетонном полу накрытые белыми простынями полежали девятьсот трупов, охотников заглядывать на «Погост» было мало. Когда трупы, наконец, убрали, бывший командир базы заявил, что надо дать людям время, они все забудут, и постройку можно будет опять использовать по назначению. Почти так и вышло.

Она изо всех сил сжимала пистолет. Не уронить! Но как же больно... Забудь о боли. Отодвинь ее. Приходилось участвовать в потасовках похлеще. Нола вспомнила Ройола и друзей, которых тот приводил. Разговоры, что они вели. Боль тех вечеров она смогла отодвинуть. И эту похоронит. Опустив глаза, Нола хотела покрепче обхватить рукоять пистолета. В руке ничего не было – пистолет выпал и лежал на полу.

Нола улыбнулась. Еще через несколько месяцев, когда ей пришлось совсем туго, мисс Сейбл превратилась в самого важного человека в ее жизни. Наставнице предстояло многое узнать о своей подопечной, но те семь слов, которые Нола записала на карточке, навсегда останутся для нее тайной: «Он смотрит на меня, когда я сплю».

– Пушкарь предупреждал, что ты поддался эмоциям, но мозги у тебя хотя бы не в увольнении? – произнесла Луиза, тыча в него коротким, толстым пальцем. Она была начальницей «зала отправлений», последнего пункта перед отправкой покойников семьям, и привыкла иметь дело с людьми, которые не в себе. Единственная танатопрактик-женщина Довера, та самая, что играла куклами Барби в похороны.

Зиг почти каждый день бальзамировал трупы, но, как говаривал его любимый преподаватель на курсах танатопрактиков: к смертельным травмам привыкаешь быстро, к сломанным жизням привыкнуть невозможно. Учитель был прав.

Зиг всякий раз говорил новой группе практикантов: не важно, какой ты – толстый, худой, высокий или низкорослый, органы абсолютно любого человека полностью умещаются в пол-литровой емкости. Зиг почему-то находил успокоение в том факте, что все люди одинаковы. Но в данную минуту успокаивать его не требовалось.

Смерть – это смерть. Это навсегда.

Быть частью – меня это никогда особо не привлекало, за эту радость я и горсти дерьма не дам. Я всегда жил в одиночестве. И умру в одиночестве. j

Я знаю кое-что об утрате человеческого достоинства. Знаю, что, когда оно потеряно, остается дыра, глубокая черная дыра, на дне которой – отчаяние, унижение и ненависть к себе, и еще стыд и позор, и еще одиночество, изоляция, ад.

Раны, которые невозможно залечить, можно только оплакивать в одиночестве.

Когда человек живет без страха, его нельзя разрушить. Когда человек живет в страхе, он, считай, разрушен еще до того, как начал жить.

По ощущениям – очень легкое и очень компактное оружие. Мне приходилось стрелять из него лишь один раз. Несмотря на небольшой вес, отдача очень незначительная, очень удобная вкладка с разложенным прикладом. А при необходимости можно стрелять и без приклада и даже с одной руки, если времени совсем нет, – я пробовал так стрелять, и у меня получалось делать достаточно точные выстрелы даже с одной руки

На мой взгляд, ВСК-94 получилась более удачной, чем автомат 9А-91. Речь, разумеется, не о баллистике боеприпаса, ибо она идентична, а об эргономике. Пластиковый нескладной приклад мне показался удобнее при использовании, чем очень тонкий и короткий приклад автомата, который не очень удобно ложится в плечо.

Пистолет нельзя назвать компактным, но при этом он очень ухватистый и прекрасно лежит в руке. Стрельба с глушителем – непередаваемое ощущение от очень тихого и какого-то совсем не четкого звука. Пистолет имеет внушительную отдачу и требует предварительной пристрелки конкретным стрелком.

Широкую известность этот пистолет-пулемет получил в 1980 году во время штурма иранского посольства в Англии, захваченного террористами. На кадрах кинохроники было отчетливо видно, как бойцы спецназа в черном камуфляже, вооруженные малогабаритными карабинами характерной формы, проникают в здание для штурма. Тогда весь мир увидел этот коротенький пистолет-пулемет в руках одного из бойцов...

Читатель, незнакомый с темой бронезащиты, наверное, сразу спросит – как-то маловато 2 класс-то? «Всего лишь» защита от пистолета. Почему нету шлема, способного защитить от автомата, ведь это основной вид оружия в бою? Ответ многогранен и прост.

Пистолет ПСС ВУЛ, без преувеличения, – уникальная разработка, которая в прямом смысле этого слова не имеет аналогов в мире. Его особенность в том, что звук его выстрела действительно не слышен, и все что слышно при выстреле – слабо различимый лязг затвора. По сути, в момент выстрела слышен только легкий щелчок.

Я боюсь, что мы отдаляемся друг от друга. И все же впервые с тех пор, как родились дети, ты кажешься такой счастливой, такой целеустремленной, что мне страшно.

Она выпрямилась, почувствовав, как легкие снова наполняются воздухом, и как темнота отступает, и найдя слова, которые миссис Мур хотела услышать: - Я не чувствую, что они погибли, здесь, внутри себя - нет.

Она была любима. Она любила. О чем еще можно просить, когда твоя жизнь болтается на волоске посреди чего-то, что должно было закончится три месяца назад, если бы газетам можно было верить?

У войны цепкие лапы.

Жуткий сон возвращался к ней множество раз после того, как погибла Вирджиния, но она все равно повторила последовательность событий.

Лори привыкла к тому, что люди неправильно понимают роли, которые исполняют разные люди в ее шоу. Все считают, что ведущий, лицо которого они видят на экране, отвечает за все, и она не раз использовала это в своих целях. Зрители были склонны недооценивать ее дружескую улыбку и скромную манеру поведения.

Лори понимала, что при данных обстоятельствах ничего другого сделать нельзя. Они зашли слишком далеко, чтобы останавливаться.

Теперь я должен поменять роли — из члена семьи превратиться в адвоката.

Что бы ей ни подсказывала интуиция, она никогда не была заранее уверена в чьей-то виновности или невиновности, в особенности, в самом начале.

Именно состав рациона, а не то, в каком объеме затем человек может отработать тренировками полученные калории, должен быть для вас первостепенным фактором.

SMART ЗОЖ подходит абсолютно всем, у кого нет медицинских противопоказаний, и не требует самоотречения и жертв!

Удобство и комфорт в наши дни – приоритет! Вот разрешили же нам носить кроссовки с деловыми костюмами и платьями! Здорово! Почему бы не внедрить комфорт в ЗОЖ?! Сделать здоровый образ жизни действительно образом жизни, а не проектом на несколько месяцев или недель!

Любой спорт, если это не фитнес, изнашивает ваше тело, любая диета постепенно изнашивает ваши органы!

Я знала, что в этот вечер не умру, а это было самое главное. Я почти двадцать лет держала в секрете все, что со мной происходило, и поэтому не смогла ничего объяснить во время допроса в полиции.

Он скажет, что говорил по телефону, сидел за компьютером или был в саду, поэтому ничего не слышал и не видел. Когда приедут врачи, я буду уже мертва. И я подумала о том, что, с точки зрения обожаемого им самопиара, это событие будет лишь ему на руку.

Наконец Мария сделала то, что уже давно планировала. Единственная фотография, на которой она была запечатлена с Эдом, превратилась в пепел. Только вот жаль, что не он сам.

– Ты относишься к людям добрее, чем они того заслуживают. Это одна из причин, почему люди тебя недооценивают. Ну, и, конечно, из-за того, что у тебя очень красивое лицо.

Сложно сказать, что думала Мария на самом деле; возможно, она умела хорошо скрывать свои чувства, а может, просто была по природе черствым и неотзывчивым человеком. «Вполне возможно, что именно поэтому она смогла сделать со своим мужем такое», – подумала Лотти и снова перевела взгляд на доктора Блоксхэма.

– Какая услуга вам необходима? Странно было воспринимать все то, что должно было произойти, в виде услуги. Само слово предполагало помощь или, по крайней мере, какую-то пользу. Но с этим они уже сильно опоздали. – Я убила своего мужа, – ответила Мария, – так что сами решайте, какую…

Удалённой работой в наш век никого уже не удивишь — а вот с людьми почему-то по-прежнему требуют общаться вживую. То есть, конечно, не требуют — никто не придёт к тебе под дверь с вилами и тортиком требовать коммуникации, — но всё-таки ожидают.

Любая мысль — это лишь компиляция того, что мы слышали и видели за жизнь, и любая оригинальность — не более чем удачное, несколько неожиданное сочетание паттернов, ухваченных нами в разных источниках и легших на опыт.

Человеческая личность — это какой-то вечный странный баланс между постоянством и переменами, а жизнь — ходьба по этому канату. И ведь обычно мы справляемся — идём себе, чувствуя интуитивно, куда правильно поставить ногу.

Фабричный конвейер тоже был чудовищным левиафаном, коему полагалось сожрать человечество — и что, сожрано оно? Нет. Просто теперь мы можем печатать свои пророчества о грядущем конце цивилизации на модных типовых футболках.