Следуя за флейтой, он шел по узкой тропе, которое рождалась под его ногами между мокрыми, поросшими мхом валунами. Сделав несколько шагов (или тысячу) Грим очутился в лесу, где бывал дважды во сне.

Иногда нужно всего десять секунд храбрости, чтобы решиться на поступок, способный изменить твою жизнь. «Пусть ты пожалеешь потом, пусть испугаешься после. Но именно такой шаг отделяет обычно человека от героя». Эти слова, сказанные когда-то отцом Матиасом на воскресной службе, без остановки крутились в голове Эрика.

Фрида понимающе кивнула и, сдерживая слёзы, повела детей в дом. Вернувшись, она поспешно принялась за подготовку: разогрела воду, чтобы их искупать, и, укутав их в полотенцах, заметила, как странно их безжизненные тела реагировали на тепло. Ни один из них не проявил эмоций. И это наводило на дурные мысли.

Август бесцельно блуждал по вечернему Гримсвику. Морозный воздух, пропитанный свежими запахами хвои, окутывал его, напоминая о суровой северной природе. Каждый его вдох приносил с собой ясность, холодную и резкую, пробуждающую ум. Лужи, вчерашнего дождя, покрывал тонкий слой льда, который хрустел под ногами.

По каменным ступеням Грим спускался в подземную часть замка. Август тенью следовал за ним. Их вынужденный союз оказался проклятием для обоих. Но там, куда шли, каждый мог найти спасение.

Я понемногу выбиралась из закрытого мира Элвиса, осознавая, насколько сильно я была ото всего укрыта. Я проходила трансформацию, и в моей новой жизни не было места для страха и безразличия. С обретением уверенности я сбросила накладные ресницы и тяжелый макияж, украшения и кричащую одежду.

Потом до меня дошли слухи об Элвисе и Нэнси Синатре – те же слухи, что и когда я была в Германии: что она сходит по нему с ума и что у них страстный роман. В то время я была невероятно чувствительной, и мне ничего не стоило разрыдаться. Элвис утверждал, что я слишком остро реагирую из-за своего положения.

Меня начинало беспокоить количество принимаемых Элвисом таблеток, хоть я и знала, что у него был ряд заболеваний, от которых ему были официально выписаны препараты. Я делала для Элвиса все что только могла, и мы с ним разделили много прекрасных моментов. Но из-за того, что он так резко протестовал, я поняла, что у него с таблетками настоящие проблемы.

Я обнаруживала записки и открытки на полке его шкафа; в них говорилось: «Я отлично провела время, милый, спасибо за вечер». Или: «Когда мы снова увидимся? Прошло уже два дня, я скучаю». Когда я озвучивала свои подозрения, он все отрицал, обвиняя меня в том, что я все придумываю.

Я стала подрабатывать моделью в бутике неподалеку от Грейсленда. Когда я рассказала об этом Элвису, он сказал: – Тебе нужно это прекратить. – Но мне нравится эта работа, – возразила я. – Тут либо я, либо карьера, детка. Мне нужно, чтобы ты отвечала сразу, когда я тебя зову.

Твердые убеждения Элвиса относительно моего гардероба сильно усложняли для меня покупку новой одежды. Однажды я пришла домой, очень довольная покупкой – платьем, которое мне не терпелось надеть. Первым, что он сказал, когда увидел его, было: – Оно тебе не подходит. Вообще тебя не красит. Отвлекает внимание от лица, от глаз. Ничего не видно, кроме платья. От всех этих комментариев я расплакалась.

Десять лет у меня ушло на то, чтобы приспособиться к извращенному миру влиятельного человека. А этого влиятельного человека больше нет. Он стал лишь прахом в холодной урне. Эта жизнь заканчивалась, и я плакала, потому что понятия не имела, что делать, куда идти и как быть. Я плакала, потому что понятия не имела, кто я такая.

Хеф носил с собой одноразовый фотоаппарат, который можно купить в любом супермаркете, и требовал, чтобы мы светили грудью на камеру, задирали юбки, раздвигали ноги, показывали все. Многие девушки так и делали, и я смотрела, как на фотопленках накапливалось все больше и больше компромата. Целые катушки компромата, который он мог потом использовать по своему усмотрению.

Хеф знал, что может как магнит притягивать к себе уязвимых женщин и заставлять их делать все, что захочет, в обмен на возможность получить хоть какую-то выгоду: статус, деньги, работу моделью. Но хуже всего было то, что об этом никогда не говорилось открыто. Ты попадала в поле его влияния, отдавая всю себя без остатка, и понятия не имела, получишь ли что-то взамен.

Я ушла, в чем была. Все мои вещи остались в доме, но мне было наплевать. Мне нужно было убраться отсюда, из этого места, подальше, как можно быстрее. Я помчалась по подъездной дорожке к воротам охраны. И тут я услышала голос Хефачерез громкоговоритель в особняке. — Закрыть задние ворота! — скомандовал он. — Если Кристал попытается уйти, задержите ее! Мое тело обледенело от ужаса.

Хеф хотел, чтобы каждый секс был групповым мероприятием, и хоть это было неприятно, это было лучше, чем альтернатива. Те несколько раз, когда он пытался быть со мной романтичным или заниматься любовью только со мной... это было просто неловко. Было ясно, что он понятия не имеет, как это делается.

Я знала, что имя Хью Хефнера является синонимом роскоши и гламура, сексуальной раскованности и излишеств. Он был человеком, который решал, какие женщины самые сексуальные, самые желанные, а затем помещал их на обложку своего журнала, чтобы мужчины всего мира могли ими наслаждаться. «Плейбой» — это то, частью чего я мечтала стать, — как и каждая начинающая модель, я мечтала попасть на страницы.

Казалось, я наконец‑то нашла то, от чего музыка не могла мне помочь избавиться. От него.

— Я бы никогда не подверг тебя опасности и никогда не посмею нарушить этот закон.

— Я не вампир. Я не хранитель. Мне нет места в твоем мире. Я запечатлел поцелуй на ее ярко-алых губах. — Нет, ты не такая, — пробормотал я. — Ты королева, а королева правит своей собственной империей.

Настоящая любовь. Судьба. Родственные души. Такие вещи случаются только в книгах.

— А вы всегда такой странный? — Я пытаюсь спасти твою жизнь, — напомнил я ей. — Некоторые люди могли бы назвать это рыцарством. — Рыцари давно умерли, — ответила она, не раздумывая.

— Я хочу влюбиться. Я знаю, что это не должно меня волновать. Хорошая партия есть хорошая партия, но… — Что хорошего в браке без любви?

Однажды, когда он таким образом занимался, вдруг до него донеслись какие-то необыкновенные духи, которые наполнили всю его комнату. Еще минута — и послышались звуки дорогих брелоков в самом многообразном хаосе. Лю с изумлением оглянулся и увидел, что к нему входит какая-то красавица, у которой шпильки головного убора и серьги сияют и переливаются всеми цветами.

Не прошло и мгновенья, как из пространства слетела к ним ярко расписанная ладья. Ее окружали со всех сторон пары-тучи. Все влезли в ладью и видят, что в ней стоит человек с коротким веслом в руках, а к веслу плотными рядами приткнуты длинные перья, так что оно с виду напоминает перовой веер. Человек взмахнул веслом — и чистый ветерок загудел вокруг них, а ладья стала плавно вздыматься и уноситься

За окном сияла светлая луна, входившая в комнату и падавшая на кровать. Разом закричали полные птицы, осенние жуки. Сюю стало так грустно на душе, что сон от него бежал. Минута — и вдруг по настилу топ, топ, как будто послышались шаги, стучавшие как-то очень грозно. Вот они сходят по спасательной лестнице, вот подходят к двери спальни…

- Вот и поговорили… Славный получился разговор, - скривился Рыжий, посмотрев на запрокинутую голову Федора Агафонова. Каким-то чудом труп продолжал удерживаться на стуле, зацепившись ногой за ножку стола. Двое других, сидевших рядом, уткнулись лбами в столешницу.

Выхватив из карманов два револьвера, Семен тотчас выстрелил в грудь сидевшему напротив Рашпилю. Развернувшись, расстрелял еще двоих. - Заслужить, значит должен! Заслужить! - пальнул он в спину катранщику, попытавшемуся выскочить из комнаты.

Стоя на пустынной чужой улице, Иван Максимов окончательно уяснил, что идти ему больше некуда. Жилье, которое он оставил, было для него пустым. Посторонним. И если ему все-таки однажды удастся вырвать из своего сердца Варлену, то на этом месте останется большая черная пробоина.

Иван Максимов невольно обратил внимание на ладони говорившего: ухоженные, красивые, пальцы длинные и тонкие, не знавшие тяжелой и грубой работы, каковые бывают только у карманника. По всем приметам - виртуозный щипач.

Наклонившись над убитым, Иван Максимов внимательно всмотрелся в его умиротворенное лицо. На вид не более сорока пяти лет. Правильные благородные черты лица. Прилично одет. На дорогом демисезонном тонкосуконном пальто из темно-синего драпа, основательно перепачканного кровью и грязью, наблюдались два узеньких отверстия от ножа.

- На месте падения убитого Колокольцева очень мало крови. Это означает, что ножевые ранения нанесли в другом месте. - Глядя себе под ноги, стараясь не затоптать возможные следы преступления, Сизов добавил: - Капли крови ведут в сторону Тишинского рынка. Давай глянем.

— Я проверил и выяснил, что ровно здесь проходит граница между парком людей и отводящими взгляд заклинаниями Академии. И здесь везде следы теней. Печати уже восстанавливают. Тела забирать? — Да. Что думаешь? — обращается Николай к Кириллу. — Чертовщина какая-то. Вскрытые печати, похищенные студенты. И сейчас будто кто-то это сделал нарочно.

— В этом мире всё можно разрушить и разбить на осколки. Любую силу, любое чувство можно снести до основания и обнажить до скелета. А потом раскрошить и его. И маги — не исключение, — в его словах звучит печаль, и в ней чудится что-то настолько личное, что по коже бегут мурашки.

— Иногда они приходят тьмой. Звучат голосами. Уводят за собой. Проникают в вас. И сопротивляться почти невозможно. Тьма не позволяет сосредоточиться. Держит, тянет назад, в своё хищное нутро. Нечто втягивает воздух прямо рядом с Кристиной, обдаёт ледяным дыханием. — Призывайте бури, ветер, водопады, заставляйте катиться камни. Потому что если они вас схватят, то отравят и выпьют.

Записка ждёт на столе. Как и многие до неё, та придавлена картонным стаканчиком с кофе — правда, в этот раз с эмблемой русалки, а под крышечкой прячется запах корицы и уже осевшая пенка капучино. Записка нацарапана быстрой рукой и неровным почерком, на желтоватой бумаге, будто на обрывке пергамента. Без подписи, как и все те, что были до неё. Всего несколько слов: «Держись подальше от башни».

...Сюзанна также обладает даром провидения — тот течет в её крови вместе с водой и воздухом. И каждый раз она предлагает заглянуть в будущее Кирилла. Тот вежливо отказывается. У него впереди только огонь и вьющиеся тени. Никогда ему не обрести тот покой, который царит в доме Саши и Сюзанны: птицы и художника. Кирилл несёт в себе лишь хаос и пепел, который остаётся после всех костров.

Для Николая Москва вот такая. Шумная, с рокотом машин и поездов, в вечном движении, с искрами, что сыпятся с рельсов, с запахом сварки, и в этом тоже есть своя стихия: самого мегаполиса. А магия — невидимый инструмент, по какой-то неведомой причине доступный только некоторым. И жители Москвы вовсе не догадываются, что каждый день по городу рассыпаются стражи, чтобы уберечь их от опасности…

— Каждый из нас по-своему странный. Нет в мире нормальных людей. Всегда у всех будут свои особенности, — улыбнулась Мия. — Этим ты и уникален.

Прошлое, к сожалению, нельзя просто взять и удалить, хотя это многим бы исправило жизнь.

Когда просишь помощь у богов, не надейся, что они не потребуют ничего взамен.

В любой сказке все равно скрывается правда.

– Уже сотни лет прошло, а я до сих пор расплачиваюсь за свои желания, находясь в аду, из которого все никак не выберусь. Иногда некоторым желаниям лучше не сбываться. — Почему? — с любопытством поинтересовался охотник, и я почувствовала его взгляд на себе. — Потому что у каждого твоего желания или мысли есть последствия.

Я готова принять ненависть, осуждение и вообще любой негатив, но только не равнодушие — ничто не делало так больно, как пустота в сердце близких.

Любовь к хрупким вещам никогда не приносила ничего хорошего.

Несмотря на давление, долгие часы работы, пролитые слезы, мало что в мире делало ее счастливее, чем умение делать счастливыми других.

Просто будьте собой. Вы как маленький ураган умиления и хорошего настроения — это... это… освежает.

Нет никакого смысла, понемногу убивать себя, чтобы сделать других счастливыми!

Счастье — это простая вещь. Когда вы принимаете свою роль в жизни, нет ни сокрушительных падений, ни головокружительных взлетов

Мне нравятся красивые вещи, и мне нравится делать вещи, которые заставляют людей чувствовать себя красивыми.