«Я террорист, ага-ага! Бабах-бабах!» Как приятно делать что-то противозаконное! Илли Прек слышал от матери, что его имя в переводе с албанского означает «звезда», а фамилия связана с борцом за свободу. Он и есть борец! Борец за свободу. И у него бомба!

Леди в большой шляпе посмотрела на нее, задрав свой орлиный нос, и твердо сказала: – Милая моя, я уверена, что нас примут. Назовите мое имя. Доктор Симпсон знаком со мною лично! Сара, оглянувшись, окинула взглядом массу страдающих людей, уже скопившуюся в приемной. Наверху было практически столько же народу. – Мадам, доктор лично знаком с самой королевой, – сказала она и захлопнула дверь.

Симпсон улыбнулся и похлопал ее по руке. – Ваши испытания окончены, – сказал он. Он кликнул из соседней комнаты няньку, и та внесла свежевыкупанного и запеленутого младенца – к полнейшему изумлению его матери. – Не могу поверить, – сказала она. – Это же какое-то чудо. Малышка здесь, а я даже почти не страдала… – Быть может, вам стоит назвать ее Анестезия, – предложил Симпсон.

– О, проценты будут, не беспокойтесь. Но как вы, такой образованный человек, не возьмете в толк самое главное? Мистера Флинта перспективы не волнуют. Если вы должны ему деньги – вы находите их сейчас. Хорек прижал острие ножа к щеке Рейвена. – И, к вашему сведению, – мы, головорезы, режем не только головы.

– Это целое ремесло с давней историей, – прокомментировал Цайглер. – Продажа пилюль и микстур без какого-то ни было эффекта. Дешевые трюки и пустые обещания. – О, эти трюки никогда не бывают дешевыми, – сказала сестра. – В этом-то и состоит приманка. Чем дороже лекарство, тем скорее женщина, оказавшаяся в безвыходном положении, поверит слухам о его волшебном действии, и понесет деньги куда надо.

– Смотрю, у него немало народу на посылках… Первый образец – первичной очистки – забрала какая-то юная девица. Такой допрос мне устроила… Вы, случайно, не знаете, кто это может быть? Уилл не смог сдержать улыбки. – Это горничная доктора Симпсона. – Неужели? – после короткой паузы ответил Грегори. – Горничная… Хотелось бы мне, чтобы мои студенты задавались такими же вопросами.

– Да что вы такое делаете? – спросил он, поспешно прикрываясь руками. Она насмешливо улыбнулась. – Помогаю вам мыться. И не нужно так стесняться. Помимо того, что я горничная, я еще и медицинская сестра, так что все это, поверьте, уже видела.

Счастье приходит не тогда, когда ты к этому готова. Иногда оно приходит раньше, когда ты еще в растерянности. И я подумала, что, когда это случится, можно пропустить его, как не нужный тебе автобус.

Я выстраивала свою жизнь, исходя из того, что мне хотелось увидеть все, что только есть необыкновенного, но я тогда не осознавала, что необыкновенное – повсюду.

Когда теряешь любимого, трудно представить себе, что когда-нибудь тебе станет легче. Но это обязательно произойдет. Ты никогда не избавишься от печали. Но это то, с чем можно научиться жить. Ты начинаешь понимать, что печаль постоянна. Что речь идет, скорее, о ремиссии и рецидиве, но не об исцелении.Ты должна пройти сквозь это, проплыть словно в подводном течении.

Тяжело любить после того, как у тебя разбилось сердце. Это больно. Но оно того стоит. Ведь, посмотри, тебе снова предстоит испытать… Настоящую любовь.

Думаю, каждый из нас переживает такой момент, когда его жизнь раскалывается надвое. Когда оглядываешься на свою линию жизни и где-то там видишь острый зубец, какое-то событие, изменившее тебя больше, чем все остальное. Может быть, это нечто удивительное. Может быть, нечто трагическое. Но когда это происходит, оно окрашивает твои воспоминания и меняет взгляд на жизнь.

Наверное, мы не могли бы испытывать к животным ни любви, ни жалости, если бы не полагали, что они мыслят и чувствуют так же, как мы сами: как люди, но люди небольшого роста и не вполне самостоятельные.

Мне представляется порой, что земля прозрачна — прозрачна, как чистое, тщательно вымытое нынче утром стекло. И почти наяву вижу я лежащие в ней мертвые тела — глаза у них закрыты, руки образцово сложены на груди.

Чтобы разглядеть невидимое, совсем не обязательно сплошь марать его тем, что можно увидеть: достаточно лишь чуть забрызгать поверхность кажущейся несуществующей реальности, а воображение тут же достроит ее истинные контуры — и даже в больших подробностях, чем могла бы выявить самая надежная краска.

Эти наши перепалки, как шарик пин-понга — взад-вперед, взад-вперед, – просто игра. А потом он бьет меня слишком сильно. И из боли понарошку – боль настоящая.

Вы все до ужаса боитесь молодых. Мы напоминаем вам о том, каково это – иметь идеалы, веру, свободу. Мы напоминаем вам обо всем, что вы потеряли, став взрослыми, циничными, отупелыми, пресыщенными, разбавив компромиссами жизнь, о которой мечтали. А я? Мне пока незачем идти на компромисс. Я не обязана делать решительно ничего, чего не хотела бы. Вот почему ты меня ненавидишь.

В какой-то момент я обрела равновесие. Я перестала себя стыдиться.

Каждое красивое животное знает, когда на него охотятся.

Мы оба — неидеальные типажи.

Мне хотелось сказать, да, моя жизнь полна. Я выбрала эту жизнь, потому что это постоянный натиск цвета, вкуса и света, потому что она мучительная, стремительная, и безобразная, и она моя. И тебе ни за что не понять. Пока не поживешь ею, не узнаешь.

Жила-была некогда маленькая девочка, которая боялась фотокамер. Камеры излишне правдивы, они не умеют лгать. Они могли бы и солгать, благодаря достаточно искусному фотографу, но ее родители были не настолько искусны.

Девочка плакала, потому что это не должно было случиться, никогда в жизни ее больше не должны были подвергать таким мучениям (никогда, говорила ангел, ей больше не придется страдать от этого), но тот мужчина пришел в ее комнату и сказал, что ей это нравилось, ведь она знала, что делала, и понимала, что ей не хватало должной мужской заботы. Но она не могла перестать плакать; никогда не могла.

– У того ангела была большая маска. Она закрывала все лицо. Но не цветная, просто белая. И… – Девочка вздрогнула. – С кровью… испачканная кровью. – Ты разглядела ее глаза? Какого они цвета? – Прорези для глаз закрывали зеркальца, – покачав головой, ответила Сара. – Выглядели они жутковато.

Если вы боитесь чего-то при свете дня, разве не гораздо разумнее бояться этого во мраке ночи?

Ночь – не обязательно тьма. Темный чулан, темная комната, темный сарай… такие места могут измениться мгновенно. Вы можете разогнать их мрак – по крайней мере, попробовать. Тем не менее бывает и беспросветно темная ночь. Ночью обычно приходится стискивать зубы и пережидать, вне зависимости от того, что может случиться.

Это было заднее сиденье из разбитой машины. На нем я восседал в вечерних сумерках в глубоком отчаянии из-за того, что не могу научить свой класс географии.

Синдикат заработал большие деньги на своей ставке, хотя действительная сумма выигрыша колебалась в соответствии с объемом выпитого пива, или луной, или приливами в Оушн-Гроув. Сол Грин похлопал меня по руке и сказал, что я беспокойный мышонок.

И каким-то образом он должен был это чувствовать, не думаете? Он был теплым и ласковым, но не мог полагаться на нашу любовь. Это ведь понятно? Почему же еще он убежал с девушкой? Мы бы ее тоже любили. Со всеми малышами, с каждым.

Всю свою замужнюю жизнь я старалась защитить Коротышку от зломыслия его отца, а тот делал все, что мог, чтобы удержать сыночка в клетке. Это стало целью моей жизни – добиться, чтобы муж познал уют любви. Теперь казалось, что все было напрасно. Он при всех рухнул на мертвое тело. Негде уже было прятать его неослабную тайную любовь.

Человек, который использует власть и контроль для манипулирования подчиненными, толкает людей, а не ведет их за собой.

Новый мир сделал поведение руководства более важным, чем когда-либо, как для отдельных лиц, так и для организаций.

Члены команды должны быть вовлечены в разработку крупномасштабных проектов и задач и ощущать, как каждый из них является необходимым компонентом команды.

Компании нуждаются в сотрудниках, чтобы создавать новые идеи независимо от того, какое место они могут занимать в корпоративной иерархии.

Скорость изменения бизнес-среды сегодня является ключевой причиной того, что существует огромный разрыв между теми, кто процветает, и теми, кто барахтается.

…Ей не хотелось отдавать добычу. Впервые в жизни она выследила её, шла по следу, загнала на дерево и, не отпуская, звала охотника с грохочущим ружьем, а после выстрела нашла её в непролазных колючках. Но ослушаться хозяина не могла. Не имела права. А потому вновь прихватила зверька зубами и с понурым видом, даже обиженно понесла свой трофей Ивану Сергеевичу.

…Странное выражение сверкнуло на истощенном Машином лице. В нём была и жалость, и пересиливающая всё жестокая радость, напоминающая радость обозлённого ребенка, который не может удержаться от того, чтобы не ударить животное.

…Он задержался в душе дольше, чем нужно, долго не смывал с себя мыльную пену, долго вытирался и причесывался, потому что отвращение не только не проходило, но с каждой секундой усиливалось. Гадок и ничтожен был, прежде всего, он сам, но и Вера была виновата, что он так ничтожен, и даже жена на другом конце свете несла на себе часть их общей вины.

…Марина чувствовала, что каждый новый день качается под её ногами, как палуба. Та внезапность, с которой ушёл он, притаилась за спиной и ждала только того, чтобы захватить её врасплох.

…Они возненавидели друг друга с той же внезапною яростью, с которой только что соединялись телами по ночам. Любовь их устала и забилась в угол, а ненависть оказалась неутомимой.

…Даже любви не было между ними в эту ночь. Коля вставал, накидывал ватник, выходил на крыльцо покурить. Возвращался промерзший, посеребренный еще не утихшим и редким снежком. Ложился рядом с ней. От него пахло табаком и свежим холодом.

…Сидеть в этом зале так близко от тела, которое утром он видел в купальнике, вдыхать кисловатую терпкость духов и чувствовать, что через пару часов им нужно куда-то пойти и где-то остаться вдвоём, - всё это пугало его. Но вместе с испугом росло нетерпение.

Он был моим лучшим другом. С тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, он стал для меня старшим братом. Мы все делали вместе. Мы часами разговаривали о наших семьях или о том, чем хотим заниматься в жизни. Я всегда могла положится на него. Тайлер был другом, к которому я шла, когда была расстроена или напугана. И что бы ни случалось, он всегда был рядом.

Я размышлял над тем, могу ли я еще изменить свое решение. Если бы я мог рассказать Питеру, что это Эмбер похитила меня и стреляла в меня, чтобы заставить признаться в совершении преступления, которого я не совершал. Это было большим искушением – пойти по этому пути, где моя жизнь не будет загублена.

Я сделала глубокий выдох, надеясь, что сказанное Шарлоттой было правдой. Надеясь, что после всего, через что мне пришлось пройти, после решения уехать из родного города и начать жизнь заново, я нашла место, где смогу оправиться – место, где я встречу других женщин, которые поймут меня. Место, где независимо от того, что еще может случиться, я, наконец, обрету себя.

Я думаю о том моменте, когда Тайлер наклонился и прижался губами к моим губам. Это был первый поцелуй в моей жизни. Сначала я не знала, как реагировать, и просто позволила этому произойти. Я закрыла глаза и разомкнула губы, позволяя ему проникнуть в мой рот и коснуться моего языка. Но потом в голове зазвенел звоночек, как бы предупреждая меня об опасности, о том, что все пошло не так, как надо.

Ты думаешь, что я не в курсе, что она злюка? Я ее лучший друг. Я знаю о ней больше, чем когда-либо будешь знать ты. И я люблю ее сильнее, чем когда-либо будешь любить ее ты.

Я хочу повернуть время вспять, стереть из памяти ту ночь, когда мир обрушился. Я хочу стереть все, что пошло наперекос.

Человек, мысленно убивший свою мать, добровольно исключил себя из человеческого общества так же, как тот, кто занес смертоубийственную руку на своего родителя. В любом случае, первый прокладывает дорогу второму, предвещая и оправдывая его.

Но ведь всем известно, что жизнь не стоит того, чтобы за нее держаться.