Мир спасет красота.

Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.

Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его!

В самом деле, нет ничего досаднее как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, не глупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно «как и все».

Меня тоже за идиота считают все почему-то, я действительно был так болен когда-то, что тогда и похож был на идиота; но какой же я идиот теперь, когда я сам понимаю, что меня считают за идиота?

Я не ожидала, что мое сердце окаменеет. Однако у судьбы были свои планы.

Все потому, что Кресс не монстр. Монстры не убаюкивают глупых ведьм, не утирают им слезы и не целуют их в лоб. Кресс должен остаться здесь, в этом мире и в этой жизни.

— Только попробуй, — выдохнул Кресс мне в лицо. — Если я хоть заподозрю, что ты наложила на меня заклятие… — Да-да, — усмехнулась я. — Ты придушишь меня в своих страстных объятиях, чтобы потом разбудить поцелуем.

Я хотела ненавидеть его за это. Злиться на инквизицию. Обвинять ее во всех бедах. Я хотела, но не могла.

Странная вещь: в памяти осталась смерть матери, искаженное горем лицо отца, тот бородатый дядька-инквизитор, что лечился у нас от подагры, объятый пламенем. А где же другое, светлое? Видимо, тьма прогоняет из меня все хорошее и доброе.

— Первая любовь, — улыбнулась я. — Она всегда наивная и слепая. И чаще всего самая искренняя, хоть достается порой не тем, кто ее по-настоящему достоин.

Он кричал, тормошил, дважды ударил по щеке — никакой реакции. Глаза открыты, а сознания нет. Приподнял, усадил, но Анна повалилась назад, как тряпичная кукла. Ничего, надо разрезать путы на ногах и убираться отсюда. Сыщик подцепил витой шнурок, явно из тех, что обычно держат занавески на окнах кареты.

Тьма ела глаза и забивалась в ноздри, липла к мгновенно вспотевшему затылку. Упреждал старый Фарт в картежном притоне: «Вы, молодые, не за тем смотрите. Слишком горячитесь, хочется поскорее фокусы разгадать, раскрыть жульство — куда ловкач карты прячет.

Беда в том, что метод этот не слишком точен и может увести по ложному следу. Водица, на поверку, окажется каплей пота на губах в засушливой пустыне, а два колоска выросли у подножья холма, покрытого лебедой. Нет никакого поля, и моря тоже нет.

Деревянные фигурки сплетались золочеными хвостами, а в руках держали свечи. Каждая по две. Итого получается… Шестнадцать? Сосчитать неимоверно трудно: люстра вращается. И комната тоже, да и вообще весь долгоруковский дом, в суете и тревоге, вертелся в эту минуту вокруг героя.

Поверните ситуацию наизнанку. Вокруг матриархат и вас, Гусянский, заставляют жить со сварливой каргой преклонных лет. Стерпитесь? Сумеете полюбить? Хотя вы и так, сказывают, не прочь приударить за почтенными купчихами, из тех, что побогаче. Где вам понимать любовь. А я твердо верю: только искреннее чувство должно соединять людей. Остальное — произвол.

Мальчишка бросил монету в нательную кису и побежал дальше, к бульварам, вереща: «Убивец в Москве! Не щадит никого!» Но почтмейстер уже не слушал. Дело столь важное, что даже самые захватывающие новости подождут. Он выскочил на Пречистенку, скользнул взглядом по фасадам аптеки и Политехнического музея, которые обычно игнорировал по причине отменного здоровья, а также отсутствия интереса к науке.

Бозу в стамбульских семьях готовят литрами за раз, а потом угощают многочисленных родственников и соседей. Дети ложками поедают густое пюре в качестве десерта, а взрослые предпочитают более жидкий вариант напитка и потому разбавляют его водой и после часами потягивают за разговором после сытного ужина.

Чайный этикет – это, пожалуй, тот краеугольный камень, на котором строятся бизнес, личная жизнь и стамбульская философия – тайна, которая строжайше хранится за семью печатями. В нее посвящают с рождением и отпускают с последним вздохом, так что рассчитывать раскрыть ее – такое же безрассудство, как и попытки выбиться из клана «ябанджи» и стать обычным горожанином.

– Глубокий сон улучшает работу кишечника. Главное условие такого сна – совершенно темная комната, в которую не попадает даже самый крохотный луч. Проснувшись, нужно тут же растворить ставни, а не лежать в темноте. При таком распорядке тело всегда будет оставаться стройным и подтянутым. – И вы так делаете? – А ты разве не видишь? – и она ловко обхватила себя ладонями за осиную талию.

Мелек-ханым и вправду обладала ангельским характером. Голос ее был звонким и в меру громким. Несмотря на преклонный возраст, она проворно двигалась, постоянно напевая, а каждую реплику мужа встречала девичьим смехом, который, как ни странно, удивительно шел ее тонкому морщинистому личику и невероятно молодил. – Вы очень красивы, – вдруг проронила я.

Принести на работу любимый стул, стол, сервиз или чайник в Стамбуле не просто принято – подобные действия вызывают здесь массу умиления на лицах коллег и даже начальства. Так что в современных офисах, оборудованных по последнему слову техники в стиле high tech, нередко можно обнаружить антикварную рухлядь, доставшуюся от прадеда или еще лучше – от прапрабабки.

Стамбульские женщины говорят о мужчинах крайне редко. Вначале это сбивало с толку: о чем еще говорить с подругами, когда темы «дети», «шопинг» и «красота» полностью исчерпаны? Но только не здесь! Стамбулки часами болтают обо всем, что знают и о чем не имеют никакого представления, однако никогда даже словом не обмолвятся о противоположном поле. Это своего рода табу, неприкосновенная тема...

Мой вам совет: опасайтесь бабушек. Любой предмет в их руках может стать оружием.

Вся штука в том, что быть умным и быть интересным – не одно и то же. Если ты можешь по памяти воспроизвести число «пи» до пятисотого знака после запятой – ты умен; и все бы ничего, но число «пи» не поможет тебе завести друзей. Поверьте, я проверял.

У всех бывал такой пиздец – больные и грязные отношения, в которых один партнер с оттягом вытирает ноги о другого, а тот, другой, убеждает себя, что вытирание ног – признак самой искренней любви и привязанности.

Многие взрослые просто не понимают, что дети живут в мире, где «очевидных вещей» не существует в принципе, и яичница на завтрак – штука такая же необъяснимая, как и летающие тарелки или киты, а ссора между родителями – событие, по степени чудовищности равное ядерному удару.

Даже если ты точно знаешь, что никогда не будешь лучшим в своем деле, – это не дает тебе права сдаться.

В молчании родителей, в их нежелании объяснять детям свое поведение всегда есть какой-то нездоровый и невежественный эгоизм, им кажется, что они выясняют отношения между собой и что дети здесь ни при чем. Але, родители, если у вас есть дети, забудьте про «между собой». – Зачем объяснять ребенку очевидные вещи? – скажут родители. И в этом вся разница между нами: многие взрослые просто не понимают,

Только знай. Здесь, на сотни световых лет от дома, члены экипажа – твоя семья. Плохая или хорошая – это уж как повезет. Но вопрос доверия в Дальнем космосе – это вопрос жизни.

В одной лодке нет рангов.

Если хочешь спрятать что-то нужное – положи на видное место и назови «фигня».

Обманывать себя - удел натур слабых.

Человек не может двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний.

Когда спускаешься вниз до конца, дорога может вести только вверх.

Плох тот человек и плох тот народ, который сидит и льет слезы только потому что жизнь складывается не так, как хотелось бы.

Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, - надо думать о том, что еще можно изменить.

Когда сердце его будет завоевано, у нее останется сколько угодно времени для того, чтобы влюбиться в него самой.

Ради одного человека нельзя менять взгляды на порядочность и добродетель.

Пренебрежение здравым смыслом - верный путь к счастью.

Нас часто обманывает собственное тщеславие. Женщины придают слишком большое значение единственному восхищенному взгляду.

Я бы охотно простила ему его гордость, если бы он не ранил мою.

Мне гораздо легче рисковать жизнью ради человека, чем быть с ним любезной, когда мне этого не хочется.

В восемнадцать лет ни голова, ни сердце не болят долго, а ласковое слово может помочь преодолеть большинство невзгод.

Счастливейшее королевство женщины – дом, а высочайшее искусство – править в нем не как королева, но как умная жена и мать.

Помни, погоду в семье делаешь ты и, если у тебя подавленное настроение, не жди солнечных дней.

Сердце, как цветы, – их нельзя открыть силой, они должны раскрыться сами.

В общем, прочувствовала всю свою ущербность с ног до головы. И пусть умом прекрасно понимаю, что вообще-то никакой ущербности нет, я прекрасна в своей нише и для своего потребителя, но… Но даже болонка иногда хочет стать волкодавом.

Впрочем, ещё неизвестно, какая я буду в старости. Может, стану буянить прямо на Крещатике и требовать имбирного чаю в сапоге.

У меня в голове гуляет такой ветер, что ураган «Катрина» очень хочет познакомиться и зовет на чай.