Женский ум всегда изобретательнее мужского по части гадостей.

Каждый должен думать о себе, потом уже о других. Закон выживания.

Теперь она осознала четко: именно поэтому она здесь. Потому, что потерпела жизненный крах, обманув не только ожидания других, но не в меньшей степени свои собственные. И в конце пути поняла: она лихорадочно ищет то, что упустила в жизни как женщина, упустила по той причине, что не догадывалась о ценности упущенного, пока не стало слишком поздно.

Вокруг ничего не было. Ничто ниоткуда не появлялось. И все же нечто схватило его, обволокло и раздело донага — и тогда он нацелил свой разум на то, чтоб увидеть это таинственное нечто и разобраться, что же оно такое. И как только он сделал такую попытку, ему почудилось, что череп раскололся и мозг выбрался на волю, расширяясь, раскрываясь и впитывая в себя истины, каких никто из людей доселе не постигал. Потом его охватила паника: казалось, мозг расширился до того, что заполнил всю Вселенную, цепляясь шустрыми пальцами мыслей за все непознанное в мерзлом пространстве и быстротечном времени. И на мгновение, только на мгновение, он вообразил себе, что вгляделся в суть конечных целей бытия, укрытую в самых дальних пределах мироздания.

Ребенок, в сердце которого разжигали женские страсти, – таково мое прошлое; мое настоящее – вы его видите сами: это позор быть признанной фавориткой короля. Мое будущее – любовь к Асканио. Не его любовь, нет, потому что, как вы сейчас сказали, да я и сама это знаю в глубине души, Асканио никогда не полюбит меня; но именно потому, что любовь моя останется чистой, она очистит мою душу.

...если мертвая материя – серебро ли, глина ли – оживает под моими пальцами, если иной раз мне удается вдохнуть красоту в мрамор и жизнь в бронзу, то лишь потому, что моя лучезарная богиня вот уже двадцать лет руководит мною, поддерживает меня, озаряет мою душу.

...гениальность проявлялась непосредственно, как врожденное качество, как неоспоримое превосходство, как божественное право; в XVI веке творчество было явлением естественным.

...смерть двух человек не научила мерзавца ездить как порядочные люди — ограничения скорости для него не более чем абстрактное понятие.

Чувства, они ведь разуму неподвластны. Они сами по себе. Иногда они наши двойники, а иногда — тени.

Знаешь, он мне понравился, – вдруг заявил отец и даже улыбнулся. – Нет, серьезно. В нем присутствует редкое в наше время качество – достоинство. Такие мужчины не охотятся за наследством, они выбирают тех, кого по-настоящему любят.

– Приврать-то она запросто могла, – пожал плечами Юрка, выслушав меня. Я раздраженно на него уставилась, а он усмехнулся. – Что тебя удивляет? Люди врут даже без особого повода. Иногда так проще, чем сказать правду.

Вот тогда и возникла идея сбежать из дома. Хотя бы на пару часов, даже на несколько минут почувствовать себя свободной… идиотизм, но для десятилетней девчонки почти что норма.

Ростом она была в полтора раза ниже Торби и стояла на четырех лапах, освободив передние. Ребенок опирался на все шесть. Оба, и мать и дитя, были тоненькими, симпатичными и востроглазыми. Они очень понравились Торби; удивило его только одно — у них было два рта: один для приема пищи, другой — чтобы дышать и говорить.

Настоящее в отдельных случаях выглядит менее реалистично, чем ненастоящее. А раз так, то и настоящее чувство тоже должно отличаться от эталонного, экранного. От той драматической романной любви, которая заставляет нас растирать по лицу клейкую слизь из носа и ронять горькие слезы на сардельки с кетчупом.

Вернувшись в спальню, обнаружила, что бардак, сотворенный парой неадекватных любовников, исчез. Ни тебе трусиков на полу, ни тебе бюстиков на люстре. Кровать была застелена тем же черным покрывалом, а шторы, наоборот, раздвинуты. За стеклом простирался недоступный простому обывателю пейзаж – дома старинной постройки, разбавленные зеленью почти истребленных скверов, и храм! Один из тех, что на открытках рисуют.

  И где выход? – растерянно спросила Таня.

– Выход прямо по коридору. Можно и головой в окошко. Путь станет чуть короче, но безопасное приземление не гарантировано, – с издевкой сказала Гробыня.

– Ты ничего не понимаешь, Ягун!

– Да уж, конечно, где мне. А то я не знаю, что здание любви строится на цементе воображения. Когда же любовь уходит – здание держится силой привычки. Ну а вообще-то, между нами мальчиками, быть Бейбарсовым просто. Даже Жикина можно выдрессировать под Бейбарсова.

– Это еще как? – напряглась Таня.

– Ну типа сказать ему: «Жорик, слухай сюды! В зеркала не смотри, челочку не поправляй, глазки не закатывай. Больше молчи. Будь напористым, но не грубым. Никогда не объясняй причин своих поступков. Не играй на бабьем поле женскими средствами, не пищи, не визжи. Будь деспотом, но не будь тираном. Давай девушке то, что она хочет, не спрашивая, чего она хочет». Ну и так далее… Например, я смог бы прикидываться Бейбарсовым сколько угодно. Хоть пять дней в неделю.

Если же я вам кажусь столь веселым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав такое замечание. Ибо для счастия созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: «Я выполнил завет Божий на сей земле». Все праведные, все святые, все святые мученики были все счастливы.

Улыбайся, когда трудно, смейся, когда плохо, и тогда несчастье сочтет тебя полным идиотом и предпочтет держаться подальше!

Кровь – слишком драгоценная жидкость, чтобы терять ее просто так.

У великого шамана великая сила.

Меньше думай, смелее действуй. Роковых ошибок не бывает. Роковая ошибка может быть только одна: когда человек сдается, опускает руки и перестает барахтаться. Но и не напрягайся, когда идешь к цели. Напряжение выматывает. Просто иди – спокойно, уверенно, не отвлекаясь на сторонние цели, даже если они кажутся близкими и доступными. Это иллюзия.

Город подобен идиоту-переростку в инкубаторе. Он совершенно беспомощен без своих многочисленных слуг. Он способен думать лишь очень медленно и коллективно, а в экстренной ситуации не способен думать вовсе. Могут думать отдельные люди, но город — самостоятельный организм, ему требуется руководящий разум и нервная система. Уничтожь его систему водоснабжения, и он умрет. Прекрати давать ему пищу, и он умрет. Отними у него руководящий разум, и он совершит самоубийство. Города первыми рассыпались на части.

Музыка передавала чувство боли, чувство отчаяния и всепоглощающей усталости. Но была в звучании и вторая тема, которая призывала бороться, и фигура слегка пошевелилась. Перри обернулся, и ему пришлось взять в себя руки, чтобы тут же не броситься спасать это жалкое и несчастное создание. Диане нужна помощь, подсказывало ему сердце, иди к ней!

Алиса, она всегда шла против течения — проводить в школу — нет, спасибо, и подвозить не надо, и никаких киношек после занятий, спасибо, не нуждаюсь в вашей помощи, никаких смоляных чучелок, спасибо, масла не надо, и уберите свои руки оттуда… никаких городских соблазнов и никакой гордости за столь ценимое славное наследие великой Аляски… и даже когда гордость просыпается, несмотря на лучшие побуждения, это совсем другое и совсем не напоминает показуху… насилие и совращение — жертва и соучастница, и оттого совращение оказывается еще большим насилием…

...Кармоди оказался раритетом — он был засранцем, умевшим оставаться всегда на плаву. Он вылавливал рыбу тогда, когда весь город приходил с пустыми сетями, а потом умудрялся ее продать. Он ни у кого ничего не выпрашивал. Он забирал свободные квоты. Он вкладывал деньги. У него был небольшой консервный заводик, изготавливавший консервы из копченой и соленой лососины, а также лососевой икры. И еще ему принадлежала коптильня. Он был старым морским волком, постоянно напоминавшим Алисе старомодных резиновых кукол — круглых, розовых и лысых. Только он еще умел так забавно подмигивать…

Женщины говорили без слов: без слов спорили, вопили, требовали и убеждали; без слов они обвиняли и плакали без слов. Все это длилось час, затем ровно в восемь, будто по какому-то тайному сигналу, они начали покидать площадь перед Парламентом. Но их голос не смолк – тяжеловесная масса звука затряслась, словно встающий на ноги бык.

Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты — это твои действия, и нет другого тебя.

У каждого человека свои звезды.
Одним — тем, кто странствует, они указывают путь.
Для других это просто огоньки.

– Ведьмы у вас все еще рождаются, – продолжил кот. – Мало их, да отличить можно – не поддается ведьма ни заклятию, ни проклятию, мнение свое ценит, на чужое не глядит, супротив сердца не идет, совесть да честь у нее в почете.

Мысль первая – вскочить, свалить до двери, промчаться в спальню? Догонит. Вторая – утопить гада? Такое не тонет, такое всегда всплывает. Третья – совершить благое дело и убить падлу блондинистую? Не хочу брать грех на душу. И я села обратно в воду с размаху. Брызги по всему джакузи, кусь пены медленно сполз со лба Князя на его же нос… И смотрелось оно там так органично.

– Няшка ты анимешная, Стужев. – Я повернулась, и пришел мой черед, безразлично пожав плечами, саркастично заметить: – Вот и интерьер, как в японском аниме, хоть фасад и в готическом.

– Иногда надо забыть о себе. Есть долг и ответственность перед близкими. А себя надо отодвинуть чуть-чуть назад.

…женщины – чуткие существа, как хомяки весной, хоть как я ни держусь красиво и нарядно, но ощутили быстрое приближение грозы, даже приотстали чуть, чтобы их не ударило громом, дуры, не знают, что надо бояться не грома, а молнии, а те я уже отметал взглядом, сейчас в самом деле почти добр,..

При закрытых дверях и наедине могу хоть морду бить, но на людях только предельная учтивость, вежливые слова и вообще галантерейность во всем, мы же интеллигентные… эти самые, нет, пока еще рыцари, а это повыше, чем эти самые, у интеллигенции только манеры, а у рыцарей еще и внутреннее достоинство, гордость, честь и верность слову, привычные пока что понятия, что станут дикими и пинаемыми в просвещенное время разгула демократии и всеобщих свобод. Всяких. Разных.

Демократия – это варварство на самом высоком уровне! Усложнено культурой. Это раньше мир был предельно прост. Усложняться начал потом.

…наш путь слишком труден и рискован.
– И бессмыслен, – с досадой проговорила Ульяна.

Не то, чтобы он так уж боялся разоблачения, но оставлять за собой следы и, тем более, живых свидетелей ему было крайне невыгодно.

Женская интуиция, в очевидных вещах часто подвисающая, в глобальном и сложном делает порой уникальные выстрелы.

С теми кому больно не спорят. Боль, как физическая, так и душевная лишает человека способности мыслить трезво.

Главная способность человека - способность увлекаться, заблуждаться и совершать ошибки. Когда она исчезает, значит человек умер. Если же ее и не было - значит, он никогда и не жил.

«Таня, ты обязательно должна прочитать Онуфрия Приплюснутого «Слова, которые убивают». Только не оставляй книгу на ночь открытой. Там по страницам блуждает автор, а это не для слабонервных», – сказал ей вчера Сарданапал.

– Запомни, синьор помидор! Явно противозаконные дела всегда делаются быстро, резко. Одной мгновенной атакой с захватом всех позиций противника. Если атака захлебывается и переходит в затяжную возню, в борьбу в партере – динамика утрачена. Дело начинает приобретать слишком большой резонанс. Привлекать внимание... короче, Лигулу этого не нужно.

Я скучаю по прежней зарплате и ощущению гордости, силы и значимости, которое она мне приносила. Теперь я зарабатываю намного меньше. Намного. Но то, что я потеряла в долларах, я выиграла во времени. Теперь у меня есть время днем, чтобы помогать Чарли и Люси делать уроки, играть с ними на "Уи", смотреть, как Чарли режется в футбол, дремать с Линусом. Жду не дождусь, когда буду после обеда кататься на сноуборде. У меня есть время, чтобы нарисовать портрет Люси (она единственная из моих детей способна просидеть достаточно долго) или яблоки, которые мы набрали в местном саду. У меня есть время читать романы, медитировать, смотреть, как олени пересекают задний двор, каждый вечер ужинать с семьей. Меньше денег, больше времени. Пока что сделка стоила каждого цента.

Я люблю его за то, что он сумел измениться ради меня, за то, что пошел туда, куда повел нас синдром игнорирования, за то, что принял новую меня. Ведь, хотя я все еще надеюсь на полное выздоровление, я уже поняла, что могу жить полной жизнью и с меньшим.

Когда тебе чуть за двадцать, даже если ты на распутье, если не уверен, каковы твои устремления и цели, у тебя есть твердое понимание сущности жизни, твоего места в ней, твоих перспектив. А позднее… позднее становится все больше неуверенности, больше наслоений, возвратов, обманных воспоминаний. Пока молодой, ты помнишь свою короткую пока еще жизнь всю целиком. Позднее память рассыпается на латаные-перелатаные лоскуты. В чем-то она смахивает на черный ящик, который хранится в самолете. Пока все идет хорошо, запись стирается автоматически. Если случится авиакатастрофа, можно будет установить ее причину; если же полет завершится благополучно, то в бортовом журнале не останется внятных подробностей твоего путешествия.

– Опять не платил? – спросила Ирка, которой хотелось к чему-нибудь придраться.
– Я пытался заплатить, но с меня ничего не взяли, – мягко сказал Багров.
– Почему не взяли?
– Случайность. У нас с кассиршей возник спор. Я спросил у нее, боится ли она мертвецов. Она сказала, что ничего не боится.
– И что оказалось?
– Оказалось, она недостаточно хорошо себя знает, – не вдаваясь в подробности, сказал Матвей.

Лучше потерять, чем никогда не иметь.

– Ты веришь в чудеса?

– Я маг, мне по работе положено!

«Этот жук что, читает мои мысли?» – подумал Глеб.

«Сам ты жук!» – подумал Абдулла.

«Ну, я же не в том смысле!» – подумал Глеб, и оба еще некоторое время поулыбались.